пули одного калибра

      Их готовили к встрече с Лигой Злодеев, их учили защищаться от каждой известной миру Причуды, но кто бы мог подумать, что опасность предстанет в виде хрупкого четырнадцатилетнего ребенка.       У мальчика трясутся руки и глаза бегают по лицу каждого из учеников 2-А класса. Будущие герои послушно подняли руки к потолку, но от этого мальчику ничуть не спокойнее. По нему проходится такая дрожь, будто бы вот-вот припадок, и пальцы тревожно ощупывают курок, словно боятся, что он без следа исчезнет.       Изуку слышит, как за ним всхлипывает Момо. Ему не нужно оглядываться, чтобы понять, что лица всех его одноклассников искажены в ужасе. Можно подготовить человека к чему угодно, но нельзя подготовить ко всему. И даже у самых смелых есть предел. Четырнадцатилетний хилый мальчишка задерживает ствол охотничьего — видимо, отцовского — ружья на ребятах чуть старше его самого, и пусть у него дрожат руки, несколько учеников 2-А класса едва не теряет сознание от напряжения.       Они встречались лицом к лицу с Все за Одного, с ному, с Пятном. Изуку не раз оказывался всего в миллиметре от смертельной хватки Шигараки.       Изуку никогда не было так страшно.        — Не двигайтесь, — пищит мальчик ломающимся голосом. Он хромает на одну ногу и выглядит так, будто сам упадет бездыханный от одного толчка, а вокруг запястий у него ободок синяков, которые он никак не мог нанести сам. Изуку когда-то привык видеть их на себе. — Не двигайтесь, а то убью.       Мальчишка так испуган, что один неожиданный звук может заставить его выпустить пулю.       Изуку тяжело сглатывает.       Айзава стоит чуть впереди, пытается заслонить собой как можно больше учеников. Лицо его как всегда непроницаемо и спокойно, но Изуку прекрасно известно, что это все обман. Для мальчика, чтобы лишний раз его не провоцировать. Для учеников, чтобы они успокоились, вспомнив, что учитель с ними и готов их защитить. Для себя, чтобы не потерять голову от того, что все двадцать его учеников — двадцать подростков — и он сам находятся под прицелом.        Скорее всего, где-то снаружи здание окружили герои и полиция, но это ничего не меняет, потому что они не могут войти внутрь, не поставив чью-то жизнь под опасность.       Двадцать один герой — двадцать одна могущественная Причуда — один мальчик с ружьем — и никто не может ничего сделать.       Изуку должен злиться на него, думать о том, что мальчик совершает ужасный поступок — может разрушить два десятка жизней и свою собственную, но Изуку смотрит ему в глаза и чувствует только жалость. Что-то в глазах мальчишки заставляет его замереть — и не от мечущегося туда-сюда ствола и не от приглушенных всхлипов одноклассников. Этот мальчик носит черную форму средней школы, у него немыты волосы и запали щеки.       Как он прорвался сквозь охрану Юэй?       У Изуку в голове проносится сотня планов спасения, но все не без риска, не без возможного невозвратимого провала. Не без возможности, что кого-то в процессе убьют. Мы не можем напасть, решает Изуку, не можем заставить его избавиться от ружья. Нужно, чтобы он избавился от него сам.       Остается надеяться, что мальчишка ничего не знает про Шинсо, который перевелся совсем недавно и всеми силами старался не попадать под пристальное внимание прессы. Шинсо старается хранить причуду в тайне от публики.       Шинсо стоит всего в нескольких метрах, и Изуку быстро оглядывается на него, едва поворачивая голову. Шинсо будто чувствует это, и встречается с ним взглядом. Его глаза как всегда усталые и заспанные, но сейчас еще и нервно подергиваются.        — Не переглядываться! — взвизгивает мальчик. Изуку замечает две капли пота у него на лбу. — Ты! — говорит школьник и указывает дулом на Мидорию.       Изуку слышит, как за его спиной Урарака не может сдержать испуганный всхлип. Где-то на периферии зрения Айзава напрягается до предела.       По спине Изуку пробегает холодок. Ему тяжело дышать. Все смешивается в кучу. Надо сосредоточиться на ощущениях, напоминает себе он. Одноклассники стоят в несколько неровных рядов. В нос бьет терпкий запах пота.       Дуло смотрит ему прямо в лицо.        — Я-я… М-мидория Из-зуку, — от страха он начинает запинаться. — А т-тебя как зовут?       Видимо, он угадал с вопросом, потому что мозги еще на месте.        — Широ Ритсу, третий год средней школы, — автоматически отвечает мальчик, и по привычке его плечи слегка расслабляются.        — П-приятно познакомиться.       Почему ты это делаешь? Что мы тебе сделали? Отпусти нас. Дай нам тебе помочь.       — Форма средней школы такая неудобная, — продолжает Изуку, собрав себя в руки. Он представляет, что разговор происходит в других условиях — в кафе, магазине комиксов или аркаде. — До сих пор помню. Не скучаю по средней школе, ха-ха.       В средней школе…нет, лучше об этом не думать.        — Ненавижу школу, — шипит мальчик сквозь зубы. — Ненавижу одноклассников, ненавижу учителей, — по его лицу бурными ручьями текут слезы.       Изуку выдавливает ободряющую улыбку.       У него трясутся коленки.        — Потом станет лучше. Я только в старшей школе встретил друзей, и учителя здесь совсем другие. В средней школе мне тоже всегда было плохо, потому что я был… — беспричудным. — другим. Но сейчас все лучше.       Мальчик не отвечает, но перестает дрожать. Он смотрит на Изуку, и по глазам ясно, что мальчик внимательно прислушивается к его словам. Изуку хватается за этот шанс.        — Давай ты положишь ружье, и мы со всем разберемся. Я помогу те…        — Никто мне не поможет! — вскрикивает мальчик, и все тут же дергаются на месте. — Ничего. Никогда. Не. Станет. Лучше, — и он задерживает дыхание, чтобы сказать что-то еще. — Я беспричудный.       Оу.       Оу.        — Я пони…       — Нихера ты не понимаешь, — в два быстрых шага мальчишка оказывается прямо перед ним, и приставляет дуло ко лбу. — У тебя есть причуда, ты учишься в Юэй, ты станешь героем, и все будут тебя любить. У тебя есть будущее.       Было бы так странно, умереть, думает Изуку. Но это далеко не первый раз, когда он думает о своей смерти.       Момо открыто плачет за его спиной, остальные одноклассники, наверное, на грани срыва.       Успели ли они сказать родителям и близким, как любят их? Вряд ли. Они проснулись с мыслью, что это будет обычный день. Что у них еще много времени в запасе.       Изуку нужно их спасти.        — У меня не всегда была причуда, — осторожно говорит он, заставляя тело расслабиться.       Глаза мальчика сужаются:        — О чем ты?       — Моя причуда проявилась очень поздно, — продолжает Мидория, — Когда мне было четырнадцать, совсем незадолго до вступительного экзамена в Юэй. До этого все думали, что я беспричудный.        Изуку слышит реакцию одноклассников, но, к сожалению или счастью, не видит. Он быстро оглядывается на Айзаву, но по его взгляду трудно что-то понять. Изуку всегда было интересно, как учитель отреагирует на эту маленькую правду.        — Ложь, — мальчик трясет головой. — Ни у кого причуда не проявляется так поздно. Я проверял.       Да. Изуку знает. Он тоже проверял. Все, что только было.        — Да, это ложь, — Изуку чувствует, как Айзава мысленно кричит, чтобы Изуку заткнулся и не испытывал судьбу. — Моя причуда так и не проявилась. Мне ее передали.       В повиснувшей тишине Мидория слышит свое сердцебиение. Оно оглушает.        — Это невозможно. Я… я никогда о таком не слышал, — мальчик теряется.        — У одного человека была причуда, которую можно передавать другим людям, — Изуку решает, что Всемогущий не будет против, если его секрет раскроют ради спасения других людей. Рассказывать об Один за всех странно — будто шагаешь в пропасть, теряешь почву под ногами и не знаешь, что будет дальше. — И он увидел во мне что-то и передал ее мне.       Изуку нужно отвлечь его. Нужно немного времени. Главное, чтобы Шинсо понял его план.        — Н-не верю.        — Я могу показать. Дай мне показать тебе свои руки.       Мальчик колеблется, а потом наставляет ружье на Тодороки. У Изуку переворачивается нутро, но он не дает этому отразиться на своем лице.        — Сделаешь хоть одно лишнее движение, и ему крышка.       Изуку медленно и осторожно отворачивает рукава пиджака. Его предплечья покрыты рубцами.        — Эта причуда чужеродна моему телу. Если я использую ее сверх меры, она разрушает мое тело. В первый раз она раздробила мне руку. Это было на вступительном экзамене в Юэй.       Наверное, этого достаточно в качестве доказательства, решает Изуку. Но мальчик вдруг спрашивает:        — А другие шрамы?       Черт, они же практически незаметны.        — Э-это…. — он так теряется, что не успевает придумать ложь, а Тодороки под прицелом, Изуку срочно надо договорить. — они со средней школы.       Одноклассники, наверное, пытаются приглядеться, потому что те косые шрамы едва заметны среди рубцов, но они есть. Они никуда не исчезли.        — Почему ты их сделал? — тихо спрашивает мальчик.       Он не спрашивает, ты ли их сделал. Не говорит, я знаю, что их сделал ты и я знаю почему, но хочу, чтобы ты сказал.       До одноклассников не сразу доходит смысл этого вопроса. Но когда они понимают, это тоже слышно. Слышно, как Урарака шепчет: «Нет, Деку, этого не может быть».       — Ты же знаешь, как оно бывает, — слабо пожимает плечами Изуку, смирившись. Его голос звучит странно безразлично, будто он говорит о ком-то другом, — Тебя постоянно обзывают. Говорят что-то отвратительное. Забирают и выбрасывают вещи. Тыкают ручкой на уроке, портят парту. Избивают. Постоянно избивают, — мальчик кивает, и Изуку вспоминает каждый ожог, оставленный Каччаном. — Говорят, что лучше убить себя. И учителя ничего никогда не сделают, только дадут понять, что ты вообще никому не нужен.       — Я ненавижу все это, — бормочет мальчик сквозь слезы. — Такой ебанутый мир.       Мидория осторожно кивает.        — Поэтому я и решил стать героем. Чтобы сделать мир лучше. Я никогда не сдавался, — Изуку вспоминает плохие ночи, в которые и появились его первые шрамы. Как однажды он встал на крышу и скинул ботинки, но так и не нашел сил спрыгнуть. — Даже когда становилось совсем плохо.       Все будто задержали дыхание. Изуку боится думать о том, что будет, когда он посмотрит им в глаза. Если, конечно, они выберутся отсюда живыми.       Мальчик горько кивает сам себе.        — Ты станешь отличным героем. Этому миру вообще нужны герои.       А потом наставляет ствол себе в подбородок.       Изуку с шумом втягивает в себя воздух.        — Но мне никто не предложит причуду и в меня никто не поверит, — беззвучно смеется мальчик. — И у меня не хватит сил стать героем. Я так устал. Простите за все это…        — За что ты извиняешься?        — За то, что… — отвечает он Шинсо. И перестает дрожать.        — Положи ружье на пол, — приказывает Хитоши, и школьник мгновенно повинуется. — Отойди к стене.       Айзава тут же подбирает ружье, достает пули и разбрасывает их по комнате, тяжело и часто дыша.        — О господи…        — Боже…        — Блять…       Раздается со всех сторон. Кто-то обессиленно падает на пол, кто-то прислоняется к стене, кто-то начинает громко рыдать. Кто-то звонит родителям.       Изуку тоже должен бы позвонить Инко, но его будто заморозило причудой Тодороки. Он чувствует, как в уголках глаз собирается темнота, как в ушах бьется сердце и все сплывается в единое пятно.        — Мидория? Мидория? — это голос Шинсо? — дыши вместе со мной.       И он считает.       Проходит несколько минут, когда Изуку наконец приходит в себя. Он сидит на полу, кругом ходят взрослые герои и полицейские, но мальчика нигде не видно. Изуку опирается спиной на руки Шинсо, Айзава встревоженно наклонился над ним, а Урарака Тодороки и Иида сидят кругом с покрасневшими лицами.       Они смотрят на Изуку так, будто тот сломал все конечности.       — Что у вас с лицами? Кто-то умер? — пытается отшутиться он, но никто не смеется.        — Деку, — всхлипывает Урарака.        — Все в порядке, — врет Изуку, и никто ему не верит.       Подруга опускается на колени и вжимается лбом ему в грудь, начиная плакать. Затем его обнимают Тодороки, Иида и даже Шинсо. Айзава обхватывает их длинными руками и прижимает к себе. И это страннее всего, что сегодня произошло.       Изуку случается встречается взглядом с Каччаном, но тот остается в стороне, неловко потирая локоть. Он будто пытается сказать что-то глазами, но решимость подводит его, и Каччан отворачивается.        — Мы еще поговорим с тобой об этом, проблемный ребенок, — шепчет ему на ухо Айзава.        Было бы легче, если бы учитель сказал это со злостью или хотя бы с раздражением. Но он говорит тихо и грустно, и от этого Изуку бессильно всхлипывает в его руках.