***
Чимин измазан, наверное, весь, его губы в слюне, чужой и своей, в сперме, лоб периодически касается чужого лобка. Парня, перед которым Чимин стоит на коленях, зовут Чонгук, и он один из тех, кто, как и Чимин, не стал тратить время на предостережения: они просто задёрнули шторы в классе и закрыли дверь, а потом Чимин опустился на колени и… Им обоим хорошо: Чимин слышит это по стонам Чонгука. Его партнёр руками опирается о парту сзади себя, предоставляет полную свободу действий, и чиминова рука оказывается между ног, двигается быстро и ритмично. Они приходят к финалу один за другим, и Чимин неспеша отстраняется, улыбаясь. Оконная рама неосторожно хлопает как раз в тот момент, когда Чонгук треплет Чимина по высветленным волосам. Они синхронно поворачивает головы, один на полу, на коленях, в расстёгнутых штанах, другой совсем без них, опирающийся на парту сзади. — Мы забыли закрыть окно? — хрипло спрашивает Чонгук, пока Чимин поднимается на ноги. Чонгук подходит к окну вплотную, не забыв одеться, выглядывает наружу, осматривается по сторонам и ничего не находит. Он пожимает плечами, и тогда над подоконником появляется чья-то темноволосая голова. — Игрушка? — с интересом спрашивает Чимин, узнав в появившемся паренька с зажигалкой с библиотечного склада. Тот тушуется, но никуда не уходит. — Ты что, подсматривал? — со смехом спрашивает Чонгук, самодовольно наклонив голову. Чимин высовывает язык от радости, как вдруг парнишка — он как минимум на несколько лет младше Чимина — начинает тараторить: — Простите-простите-простите! Я не хотел вам мешать, я вообще не фанат таких занятий, я просто… Просто он меня спас… Просто мне нравится Чимин-хён, и я… Наблюдал… — к концу речи его голос, и так не очень громкий, сходит на нет. — Оу, — Чонгук усмехается, пока у Чимина от удивления выкатываются глаза, — тогда не буду вам мешать. И он уходит, скривив лицо в духе: «Тебе реально нравится этот ненормальный, повёрнутый на сексе?» Парень за окном, словно отгадав чонгуковы мысли, кричит ему вслед: — Я знаю, что Чимин-хён трахается со всей школой, но я видел его другого! Чонгук хмыкает и оставляет Чимина одного с малолетним сталкером под окном. Чимин спрыгивает с подоконника прямо так, как был: в расстегнутых штанах, со спермой на губах и расстрёпанный, но, посмотрев на парня, всё же приводит одежду в порядок, приглаживает волосы и даже полощет рот в кране на улице. — А твоё имя, м? — слащаво спрашивает Чимин, подходя к тому, кто, оказывается, в него влюблён. Такого с Чимином ещё не случалось. — Мин Юнги, — он краснеет и пятится, и да, Чимин был прав, это бледное лицо чертовски красиво с румянцем. — М-м-м, Юнги, — жмурится Чимин и кивает, — Юнги не фанат, почему? — он обиженно дует губы, и его делано сладкий голос звучит по-детски обиженно. — Я бы хотел целовать Юнги, который краснеет, трогать, м, — он мечтательно прикрывает глаза и почти хнычет: — ну почему ты не трахаешься? — Потому что я не хочу всего один раз. Не хочу знать, какой ты в постели. Я хочу быть рядом, вот и всё. — Хм-м, — Чимин в растерянности качается из стороны в сторону. А потом целует этого парня в губы. Он чувствует, как чужое сердце подпрыгивает и начинает стучать бешено, ему даже кажется, что он языком чувствует этот лихорадочный пульс на чужих губах. Поцелуй — затравка, способ выразить желание, поздороваться, в конце концов, но не больше. А Юнги почти дрожит и зажмуривается крепко-крепко, когда отвечает самозабвенно. Как будто ему не верится, что он, Чимин, такой крутой старшеклассник, попробовавший столько всего, сам почему-то захотел поцеловать почти незнакомого ему малолетку, неумелого и угловатого. Как будто это и есть счастье. Ладно, возможно, в этом что-то есть: целовать, зная, что дальше ничего не будет. Это не приветствие, не прелюдия, это основное блюдо. Так приятнее, так чувственнее, так… Со вкусом, что ли. — Ты счастлив? — спрашивает Чимин, отстраняясь. — Счастлив, — потерянно шепчет Юнги, и Чимин видит, что он не врёт. Забавный малый с забавными понятиями. — J-i-m-i-нижнее подчёркивание-k-n-e-e. Юнги не понимает и хлопает глазами. — Это инста. Напиши мне, — голос настоящий, спокойный и нежный. Чимин и сам удивлён: даже он давно себя не слышал. — Встретимся, научу важным вещам, моим любимым, — он подмигивает, но без обыкновенного безумия. Юнги на него смотрит со смесью радости и неверия. Или ты. Научи меня, пожалуйста..
19 марта 2021 г. в 22:03
Чимин любит, когда его трахают. По-разному, он искренне любит абсолютно всё, можно с несколькими, может взять кого-нибудь сам, можно по очереди или одновременно.
Парень сзади, Намджун, никуда не спешит, держит его за волосы, уже мокрые, другой рукой обхватив поперёк груди. У Намджуна сильные руки, и Чимину нравится так, что он начинает смеяться.
— Не смейся, — грубо говорит в светлый затылок Намджун, вбиваясь в него немного сильнее прежнего.
Как не смеяться, когда это так заводит? И вообще, если бы Намджун был не парнем на один раз, он бы знал, что Чимин смеётся куда чаще, чем разговаривает.
Чимин цепляется за чужие руки, закатывая глаза и стараясь не смеяться, но выходит плохо: этот парень, и этот темп, и вообще, Чимин так обожает всё это… Они оба стоят, но Чимин вот-вот сползёт спиной по чужой груди, потому что ноги больше не держат.
Намджун ведёт языком где-то по шее, и это слишком для того, кто и так на грани. Эйфория накрывает Чимина, потом догоняет Намджуна, но он продолжает его аккуратно поддерживать. Это приятно.
— Ты шикарен, — говорит банальность Намджун, задыхаясь, но, кажется, искренне. Чимин ему улыбается улыбкой, которую называют сумасшедшей.
Называют не без оснований: Чимин сумасшедший. По крайней мере, нормальные люди не смеются почти постоянно, не говорят бред в ответ на любое слово, и секс для них точно не главный, если не единственный, способ общения.
Намджун тяжело дышит, склоняется к полу за одеждой, Чимин наблюдает за ним с почти нежной улыбкой какое-то время, а потом улыбается ещё раз, так, как умеет — развратно, абсолютно искренне, без капли здравого смысла в глазах, — и выходит, не оборачиваясь, абсолютно голый.
— Возьми одежду, — требует Намджун, и в Чиминову спину летит его футболка со штанами. Чимин только закатывает глаза: как будто чокера на шее не хватает. Но ради Намджуна, с которым было так хорошо пару минут назад… Чимин лениво натягивает футболку, залезает в штаны и, взъерошив разлохмаченные волосы ещё больше, направляется в соседнюю комнату.
Намджун остаётся в архиве старой библиотеки, до которого нет дела абсолютно никому. Видимо, поэтому Намджун и привёл Чимина туда, хотя последний был не против трахнуться прямо в классе. Но Чимина никто не воспринимает всерьёз.
Смежная с архивом комната совсем маленькая — наверное, тут раньше складывали макулатуру, — очень тёмная, и как Чимин ни старается, не может нащупать выключатель. Он слышит отдаляющиеся шаги Намджуна: тот не хочет даже знать, чем занят сумасшедший.
Однако ни Намджун, ни кто-то другой ему никогда не откажет. Чимин точно знает, что лучше, чем с ним, не будет, и остальные это знают тоже. И плевать, какой он вне постели. «Потому что я занимаюсь любимым делом», — как-то со смехом сказал Чимин, но он не шутил.
Это была одна из немногих фраз, которые он кому-либо сказал. Обычно он только стонет, каждый день и ничуть не стесняясь, а говорит мало, и когда говорит всё-таки, то делано слащавым и почти детским голосом, и всегда со смехом. А уж то, что он говорит, обычно никому не нравится.
Но он по-настоящему красив — это признают даже те, кто Чимина порицает: пухлые чувственные губы, необычный разрез глаз, молочная кожа и высветленные волосы, которые он, не скупясь, красит оттеночными бальзамами самых разных цветов. А ещё плавная походка и природная грация, гибкость, позволяющая принимать любые позы. А под одеждой портупея и почти всегда чокер на шее, который он прямо сейчас гладит в задумчивости пальцами.
В каморке тишина, темнота, а Чимин продолжает пробираться сквозь поломанные столы и парты. В глубине комнаты свободное место посреди груды стульев и старых книг. Чимин, слегка усмехнувшись, плюхается прямо на пол.
Рядом что-то шевелится. Чимин не из пугливых, но вздрагивает, когда в полнейшей темноте рядом с ним вдруг вспыхивает лампа и освещает скорченного человека. Чимин смотрит на него, не издавая ни звука, человек, оказавшийся тонким бледным парнем во всём чёрном, тоже молчит и не двигается. Они сидят так, плечом к плечу, один вытянув ногу и повесив руку на колено, другой — подтянув колени к груди и обхватив их руками, оба повернув лица друг на друга, около минуты.
Глаза у паренька большие и блестящие, чуть скрыты за чёрной чёлкой, кожа даже в жёлтом свете лампы нездорово бледная, ладони, выглядывающие из рукавов объёмного чёрного худи, тонкие, а выражение лица… Никакое. Но, пожалуй, он будет выглядеть очень красиво, если заставить его покраснеть и закрыть глаза.
Чимин уже хочет спросить что-то вроде «ты сверху или снизу?», но во взгляде этого паренька что-то не так. Во всём нём что-то не так. Чимин скользит взглядом вниз, по многочисленным складкам гигантского худи, к узловатым пальцам, под его взглядом сжимающимся в кулак, прячущим…
Чимин перехватывает чужой кулак, всё ещё без звука, разжимает тонкие бледные пальцы — паренёк сопротивляется — выхватывает зажигалку. Её корпус когда-то был белым, а теперь загрязнился, почти серый. Чимин хмурится и переворачивает чужие ладони на всякий случай — на них ожоги, парень шипит и выдёргивает руки из чиминовых.
— Играешь? — голос Чимина, как обычно, высокий и неестетственный, но мысли в этот момент самые настоящие — он, может, и самый ненормальный во всей школе, и его, может, и интересует в жизни только секс, но даже он не станет ничего пробовать с зажигалкой. — Дай мне, — и смеётся заливисто, растрепывая пареньку волосы, — глупый, — он берёт из одной из стопок никому давно не нужную книгу, выдирает лист и разрывает на мелкие кусочки, а потом посыпает ими чужую голову. Бумага застревает и путается в тёмных волосах. — Глупый-глупый, — а потом поднимается, отсмеявшись, и покидает каморку. — Заходи, полечу твои ожоги, — подмигивает, хотя почти уверен, что парень этого не видит: вряд ли свет от лампы достигает двери.
Походка от бедра, сумашедшая улыбка и какая-то незамысловатая мелодия без слов. Незнакомый парень остаётся сидеть на полу без движения.