Тревожность на троих

      <…>Чем ближе был день, на который запланирована атака на Либерио, тем чаще он просыпался от кошмаров. Каждый чёртов раз он видел самые разные ужасы, но всегда был скован цепями и был вынужден наблюдать; порой эти цепи полностью заменялись красными липкими нитями, позволяя ему немного своевольничать, словно бы он был марионеткой в руках сумасшедшего кукловода, которому нравилось наблюдать за перепуганной жертвой, и тогда ему приходилось собственноручно творить ещё более страшные вещи.       В этот раз «нити» заставили его убить нескольких кадетов с очень знакомыми лицами, и проснулся он в ту секунду, когда рука с окровавленным клинком вознеслась над шеей… Саши.       Он резко распахнул глаза.       В сердце щемило, было нечем дышать. Конни отчаянно пытался успокоиться, но стоило ему зажмуриться, как в мыслях яркой картинкой всплывали Сашины испуганные глаза… Глаза человека, потерять которого он не хотел ни за что на свете. Самого родного человека, самого близкого и дорогого.       В комнате темно и тихо. Все остальные парни спокойно спят — на дворе глубокая ночь. А он боится снова заснуть.       С тех пор, как Леви и Ханджи рассказали им о том, что прислал Эрен в письме из Марлии… Многое изменилось. Хотели они того или нет, но в определенный день и определенный час разведчики должны прибыть в Либерио и прикрыть спину Эрену любой ценой. Это означало, что придется сражаться против обычных людей, рискуя не просто жизнями разведчиков и буквально всем, что у них было на данный момент. Хуже этого было только то, что Армину придётся взорвать добрую часть города, превратившись в колоссального титана и тем самым перебив не просто армию, а тысячи ни в чём не виновных человек, в числе которых и дети.       Потому чувство скованности и страха не покидало его души с самого начала. Многие отнеслись к этому просто: мол, Марлия без колебаний напала на Элдию много лет назад, отняла много тысяч жизней и всё в этом духе… Микаса вообще почти не дрогнула. Её, кажется, только Эрен и волновал в такие моменты.       А он боялся.       Чувствовал себя только оружием, инструментом, связанной пешкой, вынужденной подчиняться любому приказу. Как ни кстати вспоминались слова Эрвина — «если прикажут, умрёте?»       Странно, он до сих пор не может дать четкий ответ.       Убить титана? Запросто. Убить человека? Сложно и больно. Что в той битве с Кенни Аккерманом и его отрядом, что сейчас. У всех была своя правда, у всех был свой мотив пойти воевать… Самое отвратительное в этой ситуации было то, что они не могли пойти иным путем. Выхода не было.       Сможет ли он убить мирного жителя, если придется? А обыкновенного человека, который просто защищает свой дом? Сможет ли пойти против товарища, если что-то пойдет не так?       Таким-то солдатом его представляла мама?..       Посмешище на фоне самых лучших разведчиков. Он был слабым и не был уверен ни в чём. Возможно, именно поэтому эти сны рисовали такие ужасающие образы в голове.       На его месте должен был быть кто-то другой. Кто-то более сильный, серьёзный, стойкий… Кто-то, кто выдержал бы всё это, а не задыхался из-за нахлынувших воспоминаний.       Дышать, дышать, дышать…       Воздуха катастрофически мало.       Нужно выйти из комнаты… Отдышаться…       На ватных ногах Спрингер проковылял от койки до стены, и, рвано хватая ртом воздух, выбрался из комнаты в коридор, откуда медленно вышел на балкон. Здесь было очень тихо и несколько прохладно… Сверчки трещали… У фонаря кружились мотыльки…       Почему-то вдруг снова накатило чувство полной беспомощности и ничтожности. — Чем ты стал, а… Чёрт возьми, ты же офицер! Конни, ты… Тупое, жалкое дерьмо!..       Он говорил это со злостью, с обидой, потому что действительно чувствовал себя куском грязи, поскольку не был в состоянии сделать вообще хоть что-то. Самому справляться со всем просто невыносимо, а просить кого-то о помощи… Не хотелось. У всех и так настроение хуже некуда, так ещё и тащиться к кому-то вот таким… Засмеют ведь. Где это видано, чтобы солдат, мужчина, прошедший через столько битв, солдат, переживший сотни нападений смертельно опасных титанов, боялся новой операции и плакал, как девчонка, давясь этими мерзкими слезами?       Да он ведь сам довел себя до того состояния, что друзья воспринимают его буквально как тупого клоуна!.. — Конни?..       …Но не все друзья считают его таковым.       Спрингер резко обернулся в сторону тревожного голоса и заметил Сашу. Даже куртку не накинула на плечи, волосы растрёпанные — расплетенные, а глаза сонные, но… Красные? Она… Тоже плакала?..       Он потерял дар речи на несколько секунд, моментально отодвинув собственную боль на третий план. — Саш, что случилось?..       Он постарался спрятать любой след от истерики и говорить ровно, но выходило плохо.       Саша же шагнула навстречу, неосознанно вытянув руки вперёд. — Это я хотела у тебя спросить… — П-почему ты не спишь? Ночь ведь… Ещё и сюда пришла, ваш корпус ведь дальше нашего стоит…       Она только вяло улыбнулась, отведя взгляд. Подошла почти вплотную, всё так же держа руки перед собой, но коснуться его не решилась. Дрожала.       Он не мог заставить себя пошевелиться. — Проснулась от того, что меня словно бы что-то душит. И… Видела отвратительный сон… Неспокойно стало, и… Я… Почувствовала панику. Словно бы я должна срочно найти кого-то… А потом выскочила на улицу и увидела, что здесь свет горит, вот и пришла практически неосознанно…       Как ни кстати в голове снова ярко вспыхнул тот её образ из сна. Испуганные глаза по его вине, и кровь, кровь, кровь…       Он вдруг сделал шаг вперёд, обняв Блаус так сильно, как только мог себе позволить, зарылся носом в каштановые волосы…       Саша только прижалась в ответ, обхватив руками его спину.       В конце концов они оба опустились на колени, не размыкая объятий. Саше объяснения этих действий были ни к чему. Она прекрасно понимала, что чувствовал Конни, знала, насколько ему сейчас сложно… И потому не отпускала. Почему-то она тоже плакала — не то от беспомощности, не то из-за образов из кошмарного сна… — Ну и чего ревём?       Оба повернулись в сторону голоса.       Прямо перед ними стоял Жан, державший одной рукой свёрнутый как попало плед. Весь помятый, сонный… Но в глазах та же тревога, та же боль. — Ж-Жан… А ты-то чего не спишь?.. — Ничего особого, просто увидел во сне нечто… Неприятное… — он вдруг встряхнул большущий зелёный плед, наклонился и накрыл их обоих, после чего уселся рядом и крепко прижал к себе, словно детей, — главное, что вы оба в порядке, а та хрень оказалась просто сном…       Они все будто бы вернулись на восемь лет назад, когда все их мечты о беззаботном будущем и службе в королевской полиции рухнули в первый раз при встрече с титанами. Тогда все они были просто детьми, оказавшимися на поле боя. Тогда они потеряли много друзей. Но тогда у них всё ещё была чёткая цель…       А сейчас им всем троим по девятнадцать лет. Уже совсем не дети, а старшие офицеры, члены не просто лучшей десятки выпускников сто четвёртого кадетского корпуса, а элитного отряда под руководством Ханджи и Леви… Воины, на чьих плечах лежит судьба всей Элдии.       Воины, которые сбились под одним пледом в жалкую кучку, прижавшись к ближайшей стене. Воины, которые плачут, потому что боятся потерять то, что обрели не так давно. Воины, которые не готовы убивать людей, не виновных ни в чём. Воины, которые на самом деле самые обычные люди, и просто хотят домой. — Совсем раскисли… Ну, ну, чего вы… Втроём с этим справиться легче, чем по одиночке, а? Хватит уже плакать!.. — Да ты сам сейчас ревёшь… — Тем не менее!..       Жан был явно подавлен, но держался лучше всех, и потому старался изо всех сил приободрить друзей, или, по крайней мере, успокоить, что у него всё-таки получилось. — Знаешь, Жан… А… А зачем ты плед притащил?.. — Не знаю. Почему-то чувствовал, что найду вас обоих тут, а на улице вообще-то холодно.       Кирштейн улыбнулся собственным словам и крепче прижал к себе друзей.       Почувствовав себя, наконец, в безопасности, Саша и Конни буквально заснули на нём, так и не разомкнув объятий. Кирштейн только шире улыбается, поправляя плед, что так и норовил соскользнуть с плеч Саши.       Он и сам успокоился, когда понял, что эти двое действительно в порядке, пусть и серьезно напуганы, и тоже заснул.       По непонятной причине все трое почувствовали тревогу друг за друга, и теперь, сбившись, как котята, в кучу, просто спят вот так, втроём, уже без какого-либо страха.       Пока они все вместе, всё будет хорошо.       Пока они все вместе, им всё будет по плечу.       Главное — просто держаться рядом…