слова

макс был моим солнцем, освещающим дорогу в жизни. он открыл мне глаза на жизнь, когда я была младше, он подарил мне свет, когда проснулся. а когда я увидела его лицо спустя два года разлуки, считая, что он уже давно мёртв, как и все, кого я любила, мой мир вспыхнул. я не могла поверить – пока не оказалась в кольце его рук – что макс вернулся. он мог жить без страха за пределами германии, но вернулся. ко мне. герр шнайдер стоял, недоумевая, когда я повернулась чтобы с радостью представить ему макса. руди был так похож на него: делал то же лицо, когда был чем-то удивлён, принимал ту же позу. у руди были его глаза. этот мальчик всё ещё жил в моём сердце тёплым воспоминанием, трепетным чувством первой влюблённости, которая никогда бы не сравнилась с тем, что я почувствовала, увидев макса. тот день, яркий и душный, впитался в меня навсегда. мы сидели с ним под мирным небом, прижавшись друг к другу плечами, на том самом берегу, где руди предлагал мне сбежать. – макс, – начала я тихо, зачарованная тем, как он прикрывал глаза, подставляя лицо солнцу, его улыбкой, не скрытой полумраком подвала. он открыл глаза и улыбнулся ещё шире, смотря на меня, – ты останешься? он коснулся моих волос. – да, лизель. я проделал сложный путь, как только появилась возможность, потому что ты – всё, что осталось в моей жизни. как же я скучала, как хотела рассказать о каждой секунде без него, о том, какой ужасной была ночь на небесной улице, когда он ушёл. о том, сколько людей погибло. но я не смогла. смотря на его светлое лицо, слова не могли вырваться из моего сердца наружу. я уткнулась лбом в его плечо, вдохнув слабый запах одеколона, и почувствовала, впервые за годы, спокойствие. макс коснулся моей руки, аккуратно, будто боясь сломать. – только твои слова вели меня сквозь тьму, лизель. если бы не ты, я бы уже был мёртв. поэтому, когда мне было плохо, я писал, вспоминая тебя. я написал книгу о тебе. сердце встрепенулось раненой птицей и я постаралась сдержать слёзы, чувствуя, как любимые руки обнимают меня за плечи.

в подвале на небесной улице, где стены были расписаны знаниями, от лишних глаз прятали солнце. оно слепило меня, а я всё смотрел и смотрел, желая впитать в себя этот свет, перенять хоть часть той жажды и любви, что таилось в этой девочке.