***
Многое изменилось за десять лет, но сами они остались прежними. Они все еще ссорятся: по пустякам и в попытке решить серьезные вопросы, но заканчивается все всегда одинаково — кто-то из них идет извиняться. Дилюк, если виноват он, отправляется к озеру, собирает самые свежие лилии каллы и с обеспокоенным видом бегает по винокурне в поисках обиженного мужа. Не важно, где обнаруживается Кэйя — в конюшне, на чердаке или в высоких кустах виноградников, Дилюк всегда протягивает ему букет, садится рядом, приобнимая за талию и расцеловывает недовольное лицо. У Кэйи другие методы. Он открыто признает свою вину и просит прощения, сидя у кипящего Дилюка на коленях, целует в губы пока не добьется заветного «прощен» и не почувствует широкие ладони на своей пояснице. Что ж, за десять лет найти слабые места друг друга задача несложная, и они с ней успешно справились. В те вечера, когда Дилюк возвращается домой после изнурительной смены в таверне, Кэйя ждет его в постели. Сколько бы времени ни было на часах — мужчина неизменно сидит, откинувшись на подушки, и читает одну из тысячи книг, собранных кланом Рагнвиндр за несколько сотен лет. Повязка снята, а из одежды на стройном теле только свободная хлопковая рубашка. Едва заслышав тяжелые шаги на лестнице, Кэйя откладывает книгу и выходит навстречу. Дилюк падает в теплые объятия прямо на пороге. Кэйя целует его в щеку и за руку тянет в комнату. Рагнвиндр в пару движений расстегивает жилет и рубашку, помогая снять их с себя, скидывает сапоги и устало опускается на кровать. Он наблюдает за тем, как Альберих берет с тумбочки расческу и флакончик с маслом, обходит кровать и забирается на нее, устраиваясь за спиной супруга. Он тянет за кончик ленты, и огненные волосы, ранее собранные в высокий хвост, водопадом рассыпаются по широким плечам. Кэйя не спешит браться за расческу и запускает пальцы в густые пушистые волосы. Дилюк довольно выдыхает и думает о том, что нет ничего прекраснее этих рук, умело массирующих его голову. Позже он вспомнит, что, вообще-то, эти пальчики прекрасно управляются с любой частью его тела, но это будет потом — сейчас в голове абсолютно пусто. Дилюк находится совершенно в другом мире, пока Кэйя ласково расчесывает пышную гриву и наносит масло на кончики. Возвращается в реальность он тогда, когда его совершенно бессовестный муж откидывает расчесанные волосы вбок и целует открывшуюся шею, параллельно массируя затекшие плечи. Дилюк не сдерживает довольный стон, и теперь настает очередь Кэйи возносить благодарности Архонтам — слишком уж ему нравятся звуки, которые Дилюк так отчаянно пытается сдерживать. — Ложись, — шепчет Кэйя, оставляя поцелуй прямо около уха, вызывая мурашки и заставляя давно оставшийся в молодости румянец вновь зажечься на щеках. Дилюк слушается, укладываясь на живот. Кэйя тут же опускается ему на бедра и руками растирает масло. В комнате пахнет лилиями. Широкие ладони опускаются сперва на плечи, то мягко оглаживая, то надавливая чуть сильнее, затем скользят вдоль позвоночника на поясницу. Пальцы чуть касаются боков, и Дилюку становится щекотно, но в то же время ему слишком хорошо, чтобы отвлекаться на такие мелочи. Кэйя долго и упорно втирает масло в бледную кожу, и Дилюк чувствует себя крио-слаймом, подвергшимся реакции «таяние». Наконец удовлетворенно хмыкнув, Кэйя слезает с чужих бедер и вытягивается рядом. Он уже было собирается задуть свечи и накрыть их обоих одеялом, но сонная туша, внезапно оказавшаяся сверху, не дает сдвинуться с места. Дилюк нависает над ним, целует в лоб, в нос и, наконец, в губы. — Я тебя не заслуживаю, — шепчет он, не прекращая целовать ухмыляющиеся губы. Он говорит это не в первый раз и каждый раз получает один и тот же ответ: — Ошибаешься. Кэйя обнимает его за плечи и целует в ответ, млея от ощущения крепких ладоней на своей талии. Дилюк поцелуями спускается ниже, осыпая ими шею, ключицы, стягивает с Альбериха рубашку, сразу же расцеловывая грудь. Руки скользят на бедра, и Кэйя интуитивно разводит их в стороны. Тут Дилюка осеняет: он забыл снять штаны. Под тихие смешки Кэйи он заваливается на бок и пытается поскорее избавиться от ненужного элемента одежды. Выглядит это презабавно, и Альбериху большого труда стоит сдержать рвущийся наружу хохот. Наконец Дилюк перестает пыхтеть, откидывает брюки подальше и возвращается к тому, на чем остановился. Кэйя улыбается, глядя на растрепанного запыхавшегося мужчину, обычно выглядящего столь спокойно и невозмутимо, что хочется стукнуть его и проверить, не статуя ли стоит за стойкой в «Доле ангелов». Кэйе безумно нравится такой Рагнвиндр, и он благодарит судьбу (и самого Дилюка) за дарованную возможность наблюдать эту его сторону. Дилюк закидывает длинные ноги себе на плечи, покрывает поцелуями лодыжки, спускается к бедрам, мокро целует бархатную кожу, заставляя Кэйю дрожать от предвкушения. Рагнвиндр рукой шарит по кровати в поисках флакончика с маслом для волос, но не находит — видимо, укатился куда-то. Кэйя замечает это и перехватывает руку Дилюка, подтягивает к себе, ловко обхватывает губами длинные пальцы. За столько лет Рагнвиндр привык ко всем фокусам Кэйи, но от вида удовлетворенно посасывающего его пальцы Альбериха пульс невольно учащается. Дилюк решает прекратить экзекуцию над своими нервами, и пальцы с громким хлюпом высвобождаются. Кэйя ухмыляется и элегантно утирает уголок губ. Дилюк не может удержаться и целует припухшие губы, одновременно касаясь мокрыми пальцами чувствительного отверстия. Пальцы входят легко, а Кэйя сразу же откликается рваным вздохом в приоткрытые губы. Рагнвиндр снова целует его, глубже проталкивая пальцы, а Кэйя обхватывает его за шею, призывно вжимаясь в сильное тело. Долго терпеть нет сил, и Дилюк медленно вытаскивает пальцы, подхватывает мужа под поясницу и плавно входит, вознаграждаемый протяжным стоном. Дилюк двигается медленно, растягивая удовольствие, сцеловывая тихие вздохи, мыча в чужое плечо, до побеления стискивая пальцами смуглые бедра. Он не рвется вперед, сжигая на своем пути все, как это было раньше. Он дает им обоим насладиться моментом, оттягивая разрядку, доводя до кипения, и от этого финал еще слаще. Кэйя под ним растекается по кровати, не в силах скрыть чересчур довольную улыбку, за что получает смазанный поцелуй в щеку. Дилюк укладывается рядом, прижимая Кэйю к груди, носом утыкаясь в растрепанные волосы, и думает о том, как же ему повезло.***
Кэйя редко просыпается раньше Дилюка — тот подрывается, как по часам, едва первые солнечные лучи касаются окна их спальни на втором этаже винокурни, однако когда Альбериху все же удается застать мужа в постели, он искренне наслаждается видом мило сопящего в подушку господина Рагнвиндра, такого домашнего — обнаженного и лохматого. Одна кудрявая прядь падает на лицо, щекочет Дилюку нос, а тот лишь жмурится и чуть ведет головой. Кэйя убирает непослушные волосы и целует в лоб. Стоит рыцарю чуть отодвинуться — Дилюк во сне недовольно хмурится, и Альберих не может сдержать улыбку, пододвигаясь ближе. С раннего детства Рагнвиндр остро чувствовал малейшие перепады температуры — так привык он к теплу из-за полученного в десять лет Глаза Бога, отчего всегда лез к теплому боку брата. Они давно выросли, вот только привычка никуда не делась (и как только Дилюк терпел одиночество столько лет?). На винокурне по вечерам, стоит солнцу опуститься за деревья, зажигаются камины — горничные знают, как господин не любит холод. Кэйя, не только не чувствующий низких температур, но и вынужденный терпеть столь специфический «климат», ходит по дому в привычной чересчур открытой одежде и лишь смеется при виде Дилюка, с недовольным видом заворачивающегося в плед. И все же он любит тепло. Вот только не то, которое так старательно поддерживают слуги, а то, что разливается внутри при виде родного лица, мило торчащего из тканевого кокона. Обычно в такие моменты Альберих забирается к мужу на диван и подтягивает к себе. Плед сползает, и Дилюк недовольно шипит, ощущая нагревшейся кожей прохладный воздух. Однако он сразу успокаивается — в объятиях Кэйи ничуть не хуже, и Рагнвиндр умиротворенно прижимается к чужой груди, позволяя себя обнять. Кэйя грудью прижимается к чужой спине, руками обвивает подогнутые к груди колени и носом ведет по шее, посылая волну мурашек. Дилюк вздрагивает, но не отстраняется — в конце концов это тоже способ согреться. Кэйя довольно хмыкает, но не продолжает, лишь целует в висок и откидывается на спинку дивана, утягивая Дилюка за собой. В такие моменты Кэйя ощущает спокойствие, которого так долго не было в его жизни, обремененной тайнами, долгом и абсолютным непониманием дальнейшей судьбы. Сейчас уже все забылось, а если вдруг вспомнится, то ему будет совершенно все равно — ничего не имеет значения, кроме одного человека, принявшего его однажды со всеми заморочками раз и навсегда. Хотел бы Кэйя сказать, что помог Дилюку также, как тот помог ему, да не может — видит, что в чужой голове слишком много тяжелых мыслей даже спустя столько лет. О, как бы он хотел, чтобы костюм Полуночного героя навсегда потерялся в какой-нибудь коробке на чердаке, но Дилюк продолжает геройствовать, когда ощущает острую потребность в самореализации, навязанной с детства. Радует хотя бы то, что маску и плащ Рагнвиндр надевает все реже и больше не винит Ордо Фавониус в бесполезности — видит, как действующий магистр Джинн преобразила орден (не без помощи верного библиотекаря и вездесущего капитана кавалерии, конечно). Дилюк страшно гордится подругой, о чем молча сообщает своим присутствием на всех официальных мероприятиях, куда его зовут отдельно, прекрасно зная, что он и так бы пришел в качестве «+1» капитана Альбериха. У Дилюка не бывает выходных, поэтому в свои Кэйя пользуется любой возможностью вытащить мужа из кабинета. В очередной раз он садится на край стола и всем своим видом показывает, что не примет отказа. За десять лет Дилюк научился не возражать — сам отдыхать не умеет, значит придется довериться Кэйе. Довольный Альберих спрыгивает со стола и берет Дилюка за руку, не отпуская до самого озера. Сегодня солнечно, а теплая вода заманчиво сверкает. Кэйя сбрасывает одежду, призывая последовать его примеру, и с разбегу плюхается в озеро. Дилюк не медлит, раздевается и гораздо более спокойно заходит в воду. Кэйя ныряет, кувыркается и плещет водой Рагнвиндру в лицо, а тот лишь делает вид, что недоволен, а затем столп брызг, сопровождаемый звонким смехом, летит в ответ. Они дурачатся как дети, а когда устают, прижимаются друг к другу и целуются, позволяя воде качать их. Кэйя запускает пальцы в мокрые волосы, чуть оттягивает назад, заставляя мужчину запрокинуть голову, касается губами линии челюсти, спускается ниже, ниже, ниже, пока озерная вода не преграждает путь. Солнце начинает опускаться, и Кэйя тянет Дилюка на берег. — Не хочу, чтобы ты из-за меня простыл, — мурлычет Альберих и, ступая босыми ногами по песку, идет к вороху одежды, из которого выуживает пару больших полотенец. Дилюк благодарно ему улыбается и вместо того чтобы завернуться в предложенное полотенце, оборачивает в него Кэйю, за талию притягивая к себе и снова целует, чувствуя на губах довольную улыбку. Издалека за ними наблюдает Аделинда, пришедшая узнать, во сколько господа желают поужинать, однако женщина тут же разворачивается и направляется обратно на винокурню, когда едва ли одетый мастер Дилюк валит укрытого лишь полотенцем сэра Кэйю на траву. Она прекрасно помнит, какими были господа в семнадцать лет и, вопреки мнению господина Рагнвиндра, всегда знала об их отношениях, но тактично молчала, лишь наблюдая, как детская влюбленность с каждым годом преобразовывается в нечто большее. Она помнит глупые улыбки и звонкий смех, которые наблюдает теперь у взрослых господ, и может с уверенностью сказать: они ничуть не изменились.