Радужные перчатки

…Марк молчит и не знает, как произнести даже простое «привет». Он смотрит в бирюзовые глаза напротив, что глядят на него с мольбой и стыдом. На сердце очень тяжело, его словно что-то давит вниз, к пяткам. Закатное солнце озаряет их силуэты посреди парка, отражается в глазах разноцветными бликами. Натаниэль приоткрывает рот, словно желая произнести еще какие-то речи, чтобы упрашивать, чтобы выпрашивать, требовать, как маленький ребёнок. Но тут же закрывает. Потому что глаза Ансьеля усталые, измученные и смотрят будто бы тоже с мольбой – не мучить, «не смеяться». А ведь когда-то Куртцберг устроил истерику, решив, что над его чувствами смеются. Полгода прошло. Если б он не был таким болваном! ☆☆☆ Полгода назад… Бражник имеет весьма дурацкую привычку посылать акум к одним и тем же жертвам порой по несколько раз. В тот день вторичному превращению в «злодея» подверглась мадам Бюстье и Париж снова охватила волна кратковременной влюблённости. Жители обнимали и целовали друг друга, прямо на улицах. Заражённых становилось все больше, и одним из них оказался Натаниэль. Который теперь преследовал Марка. Это было… ужасающе, слишком больно и страшно: да, Марк любит его и хотел бы, действительно, чтобы Нат вот так бегал за ним с объятиями, и сам бы хотел обнимать его, но, разумеется, без чар. Нату не идет розовый цвет глаз, совсем не идет, лишь его родной цвет морской волны подходит этому чудесному юноше. Марк не хочет этих фальшивых нежностей. Но ему не сбежать: Натаниэль налетел на него с разбегу в коридоре и свалил на пол, обхватив руками и ногами, стискивая почти до боли, похожей отзывается и спина Ансьеля при грубой встрече с твёрдой поверхностью пола. Желанные губы зацеловывают настойчиво лицо жертвы, которая жмурится и всхлипывает сквозь стиснутые зубы. Из глаз стекают на пол капли непрошенных слез отчаяния. Как нелепо! Казалось бы, такая ситуация должна быть похожа на романтическую комедию. Ведь чего плохого в мире, окутанном любовью? Вот только эта любовь фальшивая, некоторые из этих людей друг друга впервые видят. Иные ершатся от взаимной или односторонней неприязни. Какая уж тут любовь да и могут ли навязанные чужими чарами «нежные чувства» быть настоящими? А потом… Марк даже не заметил, когда эти сладкие розовые чары окутали и его, но он приходит в себя под гомон голосов и смешков. Они целовались на глазах у половины коллежа. Хлоя восклицала свое фирменное «нелепо, просто нелепо!». Натаниэль отвлекся от губ Ансьеля, отстранился, чтобы увидеть того, на ком устроился, будто на диване… А потом его лицо исказилось недоумением и… отвращением. За чем последовала оплеуха. Марк лежал на спине, смотрел на него с отупением и отчаянием… и усталостью. Розовый дым в их глазах растаял окончательно. - Натаниэль… - голос Марка был едва различим, впрочем без упрека, почти вопросительно скорее, будто бы «что вообще происходит?» Куртцберг вздрогнул и покраснел, встал и быстро помог другу – или не другу? – подняться тоже. -П-прости. Извини, я… не должен был бить. Я не помню, что случилось… это все чары, ты не виноват, верно ведь? – сбивчиво бормотал рыжий, опустив взгляд в пол. - Да. Это чары. И ты тоже не виноват, хотя первым поцеловал ты… но ты же был заколдован. А я… вот только я… правда люблю тебя, - еще более сбивчиво пробормотал Ансьель. И тут же прикусил язык. Куртцберг тут же ошарашенно уставился на него. Казалось, прошла целая вечность, прежде, чем… на щеку Марка пришлась новая оплеуха. - Так вот, зачем ты подобрался ко мне со своими тетрадями? Это было твоими планами? Хотел соблазнить меня? Больше не приближайся ко мне! – Натаниэль смотрел на него с ужасом и разочарованием. А потом стиснул кулаки и ушел. Марк лишь оглядел всех присутствующих и ушел. Не побежал, а лишь развернулся на подошвах огромных ботинок и ушел прочь. Он не хотел показаться всем зрителям совсем уж побитой собакой, которую для ускорения пнули под зад. Бежать было бы позором. Хотя очень хотелось. ☆☆☆ Вопреки ожиданиям некоторых, Марк не предпринял ни единой попытки к самоубийству. Хотя он и сам не понимал, почему. Они закончили коллеж – хвала всем богам, что учились хотя бы в разных классах – и поступили в лицей. Полгода они не видели друг друга. И уж не чаяли увидеться. Но вот сейчас Марк испуганно смотрел на Ната, выдыхая пар изо рта. Потом потупил взгляд на носки своих зимних сапог, прикрыл лицо, словно боясь, что ему опять надают пощечин. И сердце Куртцберга первым ухнуло в пятки от дикого стыда. Наверно, ему бы стоило уйти и оставить бывшего друга и поклонника в покое, но… Эти полгода без него, наедине со своим тупым упрямством, оказались для него кромешным адом. -Привет, Марк. Кажется, ты замерз? Действительно, на его руках не было перчаток, и они сильно покраснели от холода. Нат подошел ближе, протягивая находку – он бежал за ним сюда, увидев в редеющей толпе несколько минут назад, подобрав радужные перчатки на тротуаре. - Кажется, это твое. Прости… если сможешь. Я вел себя с тобой… как всегда по-скотски. Марк молчал несколько секунд, растерянно разглядывая свои перчатки. - Извини. Мне нужно идти. Но… мы можем встретиться завтра? – несмело проговорил Марк. Натаниэль чуть не подавился холодным зимним воздухом, почувствовав, как на глаза навернулись слезы. - Д-да. Мальчик кивнул с грустной улыбкой и убежал. - У меня… есть шанс? – ошарашенно пробормотал рыжий художник глядя ему вслед. Но никто не мог ответить ему. Если только время?..