Праздник

— Здравствуйте, глава клана Лань! — у ворот, что были закрыты, появилось двое бойцов, которые охраняли вход, и поклонились в приветственном жесте. — Вы прибыли сюда по приглашению или по срочному делу? Юноши выпрямились, чуть жмурясь от яркого солнца, что светило им прямо в глаза. Сегодня в Юньмэн Цзян было тепло, даже жарко, и солнечно. Ветер мягко кутал в свои объятия, перебирая волосы, играясь с листвой деревьев и покачивая лотосы, что пышно расцвели яркими розовыми огнями. Где-то вдали, в лесах, раздавались крики птиц, смех детей разливался по всему городу. И теперь Лань Сичэнь понимал, почему много лет назад Цзян Чэн и Вэй Ин жаловались, что в Гусу Лань холодно: по сравнению с погодой тут, климат Облачных Глубин был более жёстким. Да и все адепты были загорелыми. Теперь понятно, почему. Солнце ласкает их со всей любовью, в то время как в Облачных Глубинах всех любит луна, такая же холодная и бледная, как все люди оттуда. — Приветствую. Меня пригласили на празднование, — ответил мужчина, также поклонившись вместе с другими людьми из своего клана, которые сопровождали мужчину. Лань Сичэню внезапно стало стыдно, что он даже не знал, на какой праздник прибыл — так сильно он обрадовался, что сможет увидеть главу клана Цзян после продолжительного времени. И сейчас Сичэнь даже не был уверен, что подарок подобран верно. Но ему удалось скрыть свою панику за нежной улыбкой. Просто уже поздно разворачиваться. — Тогда попросим Вас немного подождать тут... Глава Цзян сейчас немного занят с господином Вэем, — неловко попросили юноши, а затем раздались знакомые голоса: — А-ха-ха-ха-ха-ха! А-Чэн, ты явно постарел! — хохотал Вэй Усянь. — Ой! — Я тебе ноги сейчас переломаю! — рявкнул Цзян Чэн в ответ, но Лань Хуань был уверен: он улыбался, угрожая брату. — Ты б сначала догнал! — расхохотался темный заклинатель снова. — Ай! Нет-нет, так нечестно! — Будешь кусаться — утоплю! Сичэнь с трудом сдержал смех. Уж больно забавны были вопли, что были слышны на всю резиденцию слишком отчётливо, чтобы не слышать, что старший брат снова доводит младшего. Хотя с другой стороны все эти вопли были прекрасны: мужчина не помнил, чтобы после смерти Вэй Ина глава клана Цзян был так весел и радостен. Он редко улыбался, а сейчас делал это чаще, хоть и не хотел признавать. Он скучал по названному брату, которым действительно дорожил, но не мог сказать этого прямо. Таков уж Цзян Чэн по своей природе: он плохо показывает свои чувства и эмоции. И этим очень похож на мадам Юй. — Стой, засранец! — рявкнул Цзян Чэн. — Не-а! Всё, я погостил, и я пошёл домой! Меня Лань Чжань ждёт! — отмахнулся Усянь. Ворота открылись. Из-за них вылетел Вэй Ин и тут же остановился, увидев старшего брата своего мужа. Он застыл на месте, испугавшись. Цзян Чэн вылетел следом за ним и тоже застыл на месте возле брата. — Г-глава клана Лань? — с удивлением спросил Вэй Ин. — Что-то произошло? Где Лань Чжань? Сичэнь поклонился мужчинам, и те с неловкостью поклонились в ответ, пока нервно переглядывались. Цзян Чэн, пока Усянь брал на себя всеобщее внимание, привел пучок волос в порядок и принял суровый вид. Лань Хуань, конечно, заметил это краем глаза, но говорить ничего не стал: не хотел смущать мужчину. — Ванцзи дома. Всё хорошо, ничего не произошло, господин Вэй. Не волнуйтесь, — ответил Сичэнь, улыбнувшись. Легко было увидеть, как с плеч тёмного заклинателя упала целая гора, он облегчённо выдохнул, положив руку на сердце. Затем снова широко улыбнулся и бросился братцу на шею. Тот, конечно, попытался его скинуть с себя, но уже все знали: это невозможно. Проверено на всемогущем Втором Нефрите. — Ладно, я пошёл домой. Хорошего фестиваля Лотосов! — улыбнулся Вэй Ин и пошёл за своим осликом, махая рукой. — Ты не останешься, даже любя этот праздник? — с удивлением спросил Цзян Чэн, ведь обычно на домашние праздники он всегда оставался, ведь тут можно было от души повеселиться. — Я б с удовольствием! Но я уже неделю не видел Лань Чжаня и жутко по нему соскучился! Вон, даже пятна с шеи почти сошли! — пожал плечами Усянь, обнажая шею. — Посиди я здесь ещё пару дней, так я встать пару суток с кровати не смогу! Намек был очевиден, и из-за этого Цзян Чэн закатил глаза. После возрождения Вэй Ин стал слишком много времени проводить с Вторым Нефритом, а став его супругом без него практически нигде не появлялся. Наверное, только в Пристани Лотоса, потому что Лань Чжань не любил это место и вообще не считал, что Цзян Чэн достоин прощения Вэй Ина. Но из уважения к мужу молчит. А Усянь, недовольный их холодными гляделками, решил, что приезжать будет один. Ну или с Сычжуем. И Цзян Чэн был благодарен брату. Он не мог терпеть эту белую фигуру в своём доме. Даже если Второй Нефрит находился рядом с Сичэнем. Вэй Ин поехал верхом на осле домой, когда его догнали гусуланьские заклинатели со словами о том, что их глава распорядился проследить за безопасностью супруга его брата. Но на самом деле Сичэнь не столько беспокоился о тёмном заклинателе, сколько просто хотел отделаться от своих же людей. Мало ли, а вдруг Сичэнь напьётся? Никто, конечно, об этом не будет распространяться, но он не хотел позориться перед своими же людьми, да и нарушать правила при них не хотелось, иначе авторитет внутри клана мог и пошатнуться. — Прошу, добро пожаловать, глава клана Лань, — сказал вдруг Цзян Чэн, жестом предлагая мужчине войти. Лань Хуань улыбнулся, кивая в знак благодарности и неторопливо прошёл во двор. Всё, как и в городе, было украшено к празднику. Видимо, он был действительно важен для всех людей. Цзян Чэн шел рядом, он был ростом чуть ниже мужчины. И, кажется, ему это не нравится. Ваньинь любил чувствовать себя выше всех, любил, когда на него поднимают взгляд, а не опускают. Это тоже было в мать: желание знать, что никто даже не подумает что-то вякнуть. — А как проходят празднования в Юньмэн Цзян? — решил всё-таки поинтересоваться Сичэнь, дабы знать, чего ожидать. Цзян Чэн коротко посмотрел на него, не поворачивая головы, и немногословно ответил: — Не так скучно, как в Гусу Лань, если они у вас есть вообще. — Есть, просто проводим их мирно и совсем тихо, — кивнул мужчина. — А у нас музыка, танцы... И еда съедобная, — Цзян Чэн насмешливо фыркнул. Он открыл двери пустых покоев, в которых всегда гостил Сичэнь. Кажется, никто, кроме него, здесь не бывает. И это вызвало какой-то трепет в сердце, захотелось шире улыбнуться. В самом деле, Лань Хуань, достопочтенный Первый Нефрит, был влюблен в Цзян Чэна, но боялся признаться, не хотел в случае чего гореть от стыда. Но отчего-то ему казалось, что Ваньинь тоже испытывал к нему нежные чувства, хоть и всем своим видом, всеми силами пытался этого не показывать, вести себя обычно, как при всех. И иногда эти попытки с таким треском лопались, что становилось до невозможности мило. — Отдыхайте после тяжёлой дороги, глава клана Лань. Ежели захотите прогуляться: сообщите слугам, я устрою Вам короткую экскурсию, чтобы Вы ненароком не потерялись и не пропустили всё торжество, — сказал Цзян Чэн. — Лань Сичэнь, — ответил мужчина. — Что, простите? — Зовите меня Лань Сичэнь, господин Цзян, — попросил Хуань. Секунду никакой реакции не было. А потом Ваньинь расплылся в лёгкой предательской улыбке, которая выражала его довольство, и поклонился. — Тогда и Вы зовите меня по имени. — Как скажете. Цзян Чэн с горящими глазами пошел в другую сторону, куда-то по своим делам, которые явно были. А Сичэнь зашёл в свои покои, закрыл двери и прижался к ним спиной, вдруг ощутив себя мальчишкой. Ему хотелось смеяться, хотелось широко улыбаться. И это просто оттого, что Цзян Чэн попросил звать его по первому имени! Нечто подобное казалось абсурдным, несуразным и даже несколько ненормальным. Но, как объяснил Ванцзи, вполне естественно, поскольку у него и Цзян Чэна всё тянется слишком медленно. Потому и влюбленность такая бешеная. И услышав такие слова брата, Сичэнь решил, что стоило бы все немного ускорить, иначе он бы точно сошёл с ума. Поэтому стал писать Цзян Чэну. Поначалу это было постыдно, но со временем Лань Хуань как-то привык и делал это с наслаждением. Даже чувствовал при встрече с главой Цзян его радость. Определенно, все шло в нужном направлении. И Лань Сичэнь боялся опозориться перед Цзян Чэном в силу своей неопытности. Порой даже брат не мог помочь — у него и супруга была совсем иная ситуация, а рассказать дяде... Бр, даже думать страшно. Вряд ли старик переживет подобную новость ещё раз. Хотя Цзян Чэн не был тёмным заклинателем и врагом всего мира, но осознание, что оба племянника обрезанные рукава, а их избранники не стремятся слушаться правил, его точно не обрадует. Потому Хуань молчал и даже намеков не делал. Мужчина привел себя в норму, вернулся из мира мыслей в реальность, и сел рядом с постелью в позу для медитации, чтобы восстановить потерянные силы. Глаза закрылись, и Сичэнь погрузился в свой мирок спокойствия.

***

Оказалось, мужчина устал больше, чем думал. Когда он открыл глаза, чувствуя себя полностью восстановившим все силы, уже вечерело. Солнце клонилось к закату, зарумянив голубое небо. Оно вспыхнуло розовым цветом, напоминало им спелую малину. С другой стороны от солнца медленно пробиралась тьма, жадно охватывая то, что ей сейчас принадлежит: небо. Звёзды всё ещё не появились, а Госпожа Луна уже была на своём месте. Ещё не светилась, проливая свои бледные лучи на землю, но явно собирала силы для этого. Сичэнь улыбнулся, выходя из покоев. На улице стало немного прохладнее, чем днём. И такая погода всё равно казалась мужчине очень тёплой. Внезапно Лань Сичэнь сравнил здешнее тепло с огнём в глазах Цзян Чэна, когда тот получил разрешение обращаться к гостю по первому имени. И от воспоминания об этом по сердцу разлилось тепло, стремительно охватывая всё тело, переплетаясь с кровью в нём. Сердце немного ускорило ритм. И помяни чёрта — стоило только Лань Сичэню подумать о Цзян Чэне, как он уже идёт сюда, будто знал, что о нём думают и грезят. Мужчина переоделся в ханьфу поудобнее. Пучок тоже почти распущен — лишь несколько прядей, что ближе к лицу, заплетены. Остальные волосы черного цвета легли на плечи, горной рекой тянулись по спине. Сейчас он не выглядел как суровый глава клана, а напоминал простого милого человека. И такая резкая измена в образе мужчины заставила сердце Сичэня подпрыгнуть. Цзян Чэн позволил себе улыбнуться достаточно широко, когда слуги оставили его наедине с Сичэнем. Тот поклонился, получил поклон в ответ. — Вы восстановили свои силы? — спросил Цзян Чэн с любопытством и толикой беспокойства. — Да, спасибо, — ответил Сичэнь, глядя на него. — Тогда не желаете ли переодеться в более лёгкие одежды? Вечер будет у костра, так что Вам может быть очень душно в Ваших одеждах. Лань Сичэнь хотел отказаться, но потом спросил самого себя: а какой смысл? Это ведь не несёт ему ни вреда, да и правил не нарушает. Ведь обстановка станет неофициальной, нет смысла выглядеть так, как сейчас. Потому он кивнул. Цзян Чэн попросил пойти вместе с ним куда-то, и Сичэнь пошёл без лишних раздумий. А потом вдруг заметил: несмотря на то, что места на пути достаточно, Ваньинь держался к мужчине ближе, чем обычно. Отдав господина Лань на «растерзание» слуг, Цзян Чэн предупредил, что будет ждать снаружи, и вышел из небольшого зала, куда привёл мужчину. Тот кивнул и позволил слугам выдать одежды нужных размеров, которые, к счастью, шить не пришлось. И Лань Сичэнь решил побыть сегодня наглее: он тоже изменил прическу, не видя необходимости оставлять ее в прежнем строгом порядке. А затем, поблагодарив за помощь, вышел. Цзян Чэн, как и обещал, ждал снаружи. Он облокотился спиной на стену, сложив руки на груди, и глядел вдаль, на розовое небо, что немного золотилось у самого солнца. — Надеюсь, я не выгляжу странно, — прервал тишину Сичэнь. Цзян Чэн повернул голову, и в глазах его вспыхнуло что-то собственническое, что-то жадное. На губах поселилась ехидная усмешка. Весь вид главы клана Цзян говорил о его гордости. — О, ты не можешь выглядеть странно. Не волнуйся, — ответил мужчина, резко убрав вежливость. Верно, обстановка уже была неофициальной. Значит, и Сичэнь мог говорить на «ты». Где-то кольнула совесть от такого решения, ведь Ваньинь не давал разрешения, но он ведь старше, у него есть полное право. Так объяснился пред собой Лань Хуань у себя в голове. — Что ж, придётся тебе поверить, — улыбнулся Сичэнь. Мужчины снова направились куда-то. Шли недолго и в приятной тишине. Затем в нос ударил аромат еды, запах костра. Цзян Чэн и Сичэнь подошли к столу, где уже собирались другие бойцы, не одетые в форму, сложив мечи в подставки. Они громко смеялись, говорили и что-то обсуждали про музыку. Несколько человек следили за тем, чтобы ярко-оранжевое пламя костра было высоким и пышным. В нём они жарили мясо, не боясь спалить. Все действия походили на хорошо отточенный танец. Цзян Чэн улыбнулся шире, вдруг схватив Хуаня за руку и утягивая за собой к ребятам. Мужчины и женщины громко поприветствовали господ и даже нашли для них общее дело, когда те попросили дать им работу, дабы быстрее начать торжество. Сичэнь ощущал здешнюю жизнь, бьющую ключом, чувствовал радость и любовь, которой тут было много. Все улыбались просто так, даря эти улыбки и не требуя ничего взамен. Никто не пытался сдерживать свои эмоции и себя в принципе: они грязно ругались, эмоционально взмахивали руками, когда те не были заняты. Для Сичэня это было чуждо и непривычно, но это не делало вечер плохим. Сейчас можно было дать себе волю и отпустить себя хоть немного. Подготовка заняла много времени даже с большим количеством людей для этого. Когда праздник можно было начинать, уже стемнело окончательно. Как и говорил Цзян Чэн, у костра было тепло, даже теплее, чем сегодня днём. Повсюду играла музыка, еда была насыщена вкусом, который поразил Сичэня: он слишком привык к пресной еде в Облачных Глубинах. И, конечно, не обошлось без выпивки. Поначалу Сичэнь отказался, и Цзян Чэн это спокойно принял: что-что, а о строгом запрете про алкоголь его спина помнила ещё с обучения в Гусу Лань, поэтому не хотелось, чтобы мужчина себя так наказал или получил наказание. Поэтому гостю заботливо принесли чай. Музыка стала более резвой. Люди встали из-за стола, направляясь к костру, чтобы станцевать возле него. А господин Лань подумал, что его может пронести: он никогда не танцевал,не умел и уметь-то особо не хотел. Но судьба в этот раз ему не решила угождать, потому что Цзян Чэн встал из-за стола и решительно протянул ему руку, взглядом давая понять, что возражений не примет. И Лань Хуань с какой-то настороженностью протянул ему свою ладонь в ответ, которую уверенно схватили. Ваньинь потянул мужчину за собой к костру. Люди умело отплясывали, хохотали и падали, снова смеясь. Под действием алкоголя они были ещё жизнерадостнее, чем раньше. Видимо, алкоголь действовал на всех. И Цзян Чэн тоже раскрылся немного больше, помогая гостю учить танец. А затем, спустя минут двадцать, уже танцевал вместе с ним. Сичэнь двигался немного неумело, оттого было смешно, и мужчины поначалу хихикали. Затем Цзян Чэн стал хохотать всякий раз, когда случайно (а может и не случайно) то рукой, то бедром задевал Хуаня. Танец длился долго и все ещё продолжался, когда господин Лань понял, что у него пересохло горло. Он подошёл к столу и схватил, как думал, свою чашку. Затем отпил и ощутил, что это был совсем не чай. Он выпил с чужой чашки крепкое цветочное вино. «Надеюсь, что подействует несильно», — взмолился в мыслях Сичэнь. Действительно, если он не сможет себя контролировать, то может сделать что-то непоправимое. Потому поспешно вернулся обратно. Кажется, Лань Хуань нашел минусы в том, что во время подобных пиршеств был один огромный стол для всех.

***

Увы, алкоголь всё же подействовал на главу Лань, потому что он ощутил себя более расслаблено. А ещё ему будто кто-то развязал язык. И Цзян Чэн охотно говорил с мужчиной, явно чувствуя себя также. Праздник закончился глубокой ночью, наверное, до рассвета осталось час-полтора. Небо, усеянное бесконечным количеством звёзд, красиво сияло. Луна проливала свой свет на молочную кожу Сичэня. Народ немного убрал после праздника, собрал мусор, а затем отправился спать. Цзян Чэн вызвался проводить гостя до покоев, поскольку оба о чем-то увлеченно говорили и тему хотелось закончить, ведь завтра, а вернее сегодня, но чуть позднее, они ее наверняка позабудут. — Цзян Чэн, до твоих покоев ведь далеко идти, почти в другой конец, верно? — спросил Лань Хуань. — А, да, — кивнул мужчина. Оба стояли у дверей покоев Сичэня. Они уже закончили говорить, но глава Лань не хотел отпускать Цзян Чэна. Хотелось просто пробыть с ним до самого утра. Необязательно забываясь в страсти и похоти, достаточно будет просто обнять. — Тогда почему бы тебе не остаться здесь? — спросил Хуань, приоткрывая двери покоев. Даже в темноте ночи можно было увидеть, что Ваньинь погрузился в раздумия. Сичэнь ни в коем случае не торопил с ответом — стоял и ждал. — Ты прости, но я не могу принимать подобное приглашение нормально, — вдруг выдал Цзян Чэн, с чувством стыда закрыв глаза рукой и покачивая головой. — Что ты имеешь ввиду? — Брось, будто ты не понимаешь, что может случиться! Сичэнь, я пьян, понимаю все и буду помнить, да, но пьян. А ты, чёрт дери тебя за ногу, слишком красивый и тоже не совсем трезвый! Я ж обязательно к тебе полезу, — краснея и чувствуя себя отвратительно, признался мужчина, опуская голову. — Так что нет, я лучше пойду... На секунду Лань Хуань замер. Не ожидал он такой откровенности. «Полезет? То есть, в плане... — в этот момент его осознание ударило по голове чем-то тяжёлым, — То есть я достаточно привлекателен для него, чтобы он стал искать со мной соития?» Такая новость удивляла, спору нет. Но не пугала или вгоняла в неловкость. Сичэнь чуть улыбнулся, а затем сказал уже развернувшемуся Цзян Чэну: — А если бы я не стал тебя отталкивать? Собеседник замер, а потом развернулся с круглыми глазами. Но быстро удивление перешло на смирение: внутренне Цзян Чэн пытался бороться с желанием остаться. — Ещё хуже. Не хватало мне ещё на тебя чужие слухи обрушить, — вздохнул Цзян Чэн. — На меня? Слухи? То есть, ты заботишься о моей чести? — Конечно, да! — вспылил Цзян Чэн в ту же секунду, развернувшись. — Ты ведь чистейший ангел, а вашу семью так прекрасно опозорил Вэй Ин! Так не хватало бы ещё тебя запятнать! — А если я хочу, чтобы ты запятнал меня? — Сичэнь вскинул бровь. — Не выводи меня из себя! — Господин Цзян, прекратите заводиться на пустом месте. Это Вам ничего не даст. Цзян Чэн в ту же секунду остыл, услышав вежливую форму обращения к себе — видимо, за вечер сильно привык к неформальностям. Он раздражённо посмотрел на Сичэня и закатил глаза, цокая языком. — Ежели что-то произойдет этой ночью, что выйдет за рамки приличия, я обещаю взять на себя ответственность за это, — поклялся Хуань, открывая двери. — А теперь прошу отдохнуть. Пока ты дойдешь до своих покоев, ты можешь рухнуть. Было бы невежливо с моей стороны позволить тебе где-то валяться. Цзян Чэн просто сдался, будто думал, что Сичэнь не понимал, на что он намекал. И прошел в покои, где приятно пахло из-за благовоний. За ним зашёл Лань Хуань, закрыв двери. Оба зажгли свечи. Кровать была достаточно широкой, чтобы уместить на себе двух человек, поэтому они легли на одну кровать. Сичэнь с какой-то радостью и удовольствием лёг на спину, зная, что эту ночь проведет так близко с Цзян Чэном. Тот сначала лег спиной к мужчине, но уже через пару минут в полудрёме прильнул к нему, обвив руками и положив голову на плечо. От этого сердце Сичэня загрохотало, словно молоток. И он молился Небесам, чтобы Цзян Чэн не услышал. Но тот насмешливо фыркнул. — Только попробуй сказать, что оно бьётся так громко и быстро просто так, и я тебя ударю. — Я ничего и не хотел говорить, — оправдался Хуань, покраснев от стыда. — Ты что-то говорил про ответственность? — через пару минут молчания спросил Ваньинь, привстав на локтях. — Да, говорил. — Ну вот и готовься брать её на себя, потому что у меня разошлась фантазия, — властно приказал Цзян Чэн и вдруг сел на колени, за отвороты одежды потянув на себя Сичэня, чтобы тот тоже сел, и поцеловал. На чужих губах отчётливо ощущался вкус фруктов и вина. Уста были нежными, но совершенно несдержанными. И Сичэнь сначала хотел поддаться, но потом отстранился и спросил: — Ты уверен, что вспомнишь всё наутро и жалеть не станешь? — Да, чёрт возьми! Я ж не ты и твои гусуланьские люди, которые никогда не пили. Я меру знаю, — рявкнул Цзян Чэн в ответ. — Как скажешь. Сичэнь потянул Цзян Чэна на себя, дабы он ближе прильнул к мужчине, и сладко, томно поцеловал, не желая торопиться. Нет смысла и желания — они могут спугнуть друг друга своей бешеной страстью. Ваньинь подчинился, поняв, что власть этого поцелуя принадлежит не ему. Языки нежно переплетались, касались друг друга, нагло и бесстыдно ласкали чужие уста. Губы стали влажными, горячими и ещё более желанными, чем раньше. Но поцелуй был все ещё нежен, хоть и намека на целомудрие в нем не было. — Ты снизу, — ухмыльнулся Цзян Чэн после поцелуя, тяжело дыша прямо в чужие губы, чтобы теплое дыхание опалило лицо и шею. — Нет, — возразил Сичэнь, пламенно глядя на мужчину. Ваньинь с трудом сглотнул,глядя в эти потемневшие очи. От вида этого взгляда сейчас было сложно представить себя «лидером», потому он сдался. Только в этот раз. И сел на колени Сичэня, втягивая его в новый поцелуй, стараясь прижаться ближе. Хуань властно положил руки на поясницу Цзян Чэна, прижимая ещё ближе к своему телу. Казалось, их сердца были едины, стучали в унисон. От мысли об этом кружили голову ещё больше, ещё сильнее. Поцелуй из нежного вновь стал страстным. Сичэнь немного покусывал чужие губы, стараясь принести больше ощущений. Он однажды читал, что от этого можно заставить желать человека другого человека ещё острее, потому что сейчас всё тело как один сплошной нерв, более чувствительно. Руки Цзян Чэна нетерпеливо стали шарить по телу Сичэня, чтобы раздеть и снять, а потом прикусить нежную кожу на шее до синих отметин. Но был остановлен партнёром. — Какого... — начал возмущаться он, как вдруг обстановка изменилась, и Цзян Чэн оказался зажат между постелью и Сичэнем. Тот отстранился, садясь у разведенных ног, и стал сам снимать с себя одежду. Взгляд пылал огнём, в омуте черти отплясывали танго с такой энергией, что и сам Сичэнь в свете луны был похож на истинного дьявола. Неторопливо оголялись мужественные плечи, острые ключицы, по которым Цзян Чэну хотелось провести пальцами, ощущая, как под ним струится быстрый пульс. Верхнее и нижнее ханьфу спали, остались только штаны. Но вид, представший перед главой Цзян, заставил его жадно пробегаться глазами по чужому телу, оглядывая каждый цунь. У Сичэня были мускулистые руки, идеальный пресс, к которым хотелось прикоснуться губами. Он был похож на нечто между дьяволом-искусителем и небожителем. Совершенный, идеальный и до боли в сердце порочный, чего уж точно не ожидаешь от главы клана Лань. — Чёрт дери тебя за руку, Сичэнь, — тихо ругнулся Цзян Чэн, откидываясь на подушки. — Что-то не так? — с беспокойством спросил Хуань. — Да. Ты меня до сих пор не взял, — фыркнул он в ответ, а сам потянулся к поясу своего ханьфу. — Я сам, — мягко перехватил Сичэнь его ладонь и тыльной стороной положил на подушку, сплетаясь пальцами. А сам навис над ним, второй рукой раздевая. Выдержка и бесконечные тренировки позволяли Сичэню не опираться на руки, чтобы не причинить Ваньиню боли. Было немного неудобно, но это будет длиться недолго. Поддаваясь, Цзян Чэн позволил снять с себя одежду, а потом кивнул на одну из свечей на столе, рядом с которой была банка. — Вон там ароматическое масло, — тихо сказал он, чувствуя смущение и нервозность. Хуань нервничал не меньше. Он впервые практиковал такое. Но, как заметил Цзян Чэн в перерывах между сладкими поцелуями и снятием одежды, он вёл себя довольно уверенно для того, у кого соитие случается впервые. Сичэнь пролил масло на пальцы. В комнате разнёсся сладкий запах цветов. Нервозность и нетерпение достигали высших точек, воздух искрился от напряжения. Цзян Чэн потянул на себя, будучи в нетерпении. Он слишком сильно желал Сичэня, чтобы как-то соображать. В голове возник туман, было настолько хорошо, что даже дурно. — Сейчас или ты возьмёшь меня, или я тебя положу под себя, Лань Сичэнь, — с угрозой прорычал мужчина. Хуань улыбнулся. Пожалуй, увидеть теряющего терпение Цзян Чэна, на котором нет одежды — один из лучших моментов за этот день. От этого вида по телу текли жгучая гордость, сносящее крышу желание. Он наклонился к нему, поцеловал. Оторвавшись, предупредил, что может быть больно. И снова поцеловал, нежно, аккуратно, будто успокаивал, пока по-мужски тонкий палец проникал внутрь партнёра. Тот схватился за плечи Сичэня, впиваясь в губы. Было немного неприятно, непривычно. Его мучитель не торопился, ждал терпеливо. У Цзян Чэна в голове промелькнул вопрос, как он вообще держит себя в руках столько времени. Это ведь невозможно — иметь такую выдержку! Аккуратно палец стал двигаться внутри Цзян Чэна, и тот одобрительно выдохнул. Ни в коем случае не стонал — не любил, видимо. Иногда лишь рычал, словно грозная кошка. Неприятные ощущения постепенно исчезали, пропадали. Оставалось лишь какое-то необъятное удовольствие, от которого хотелось задохнуться. И когда оно достигало высшей точки, вводя в безумие, Сичэнь остановился, возвращая с небес на землю. И Ваньинь уже приготовился ворчать, но был заткнут поцелуем. Лань Хуань навис сверху, прижимаясь ближе. Пальцы заменило что-то покрупнее, и Цзян Чэн от неожиданности прикусил губу Сичэня до крови. Но затем отвлекся от собственной боли, зализывая эту ранку. Его партнёр застыл на месте, ожидая, пока ему дадут разрешение двигаться. К тому времени, как ранка перестала кровоточить, боль почти ушла. Оба не извинились за свои действия, считали, что квиты. И спустя минуту Сичэню дали разрешение продолжить начатое, пока Цзян Чэн оторвался от губ, прикусив молочную шею. В покоях было тихо, никто не шумел. Лишь иногда с влажных от поцелуев уст срывались слишком громкие вздохи или довольные рычания. Страсть витала вокруг, забирая воздух. Было до невозможности жарко, приятно, горячо. Обоим мужчинам казалось, что они сходили с ума. И чем ближе была разрядка, тем больше руки царапали спину или сжимали простыни, тем горячее и бесстыднее были сладкие поцелуи. В какой-то момент наслаждение накрывало неожиданной волной, снося всё на своём пути. Несколько минут нужно было, чтобы оправиться и прийти в себя. Ещё минут пять понадобилось, чтобы привести в норму дыхание. Лань Хуань взглянул на распластавшегося по кровати Цзян Чэна, который пытался убрать мокрые от пота локоны волос и мягко улыбнулся. Тот с фырканьем сказал: — В следующий раз ты снизу. — Посмотрим, — усмехнулся Сичэнь. — Раз я беру на себя ответственность за соблазнение, то я обязан сделать с тобой три поклона... Если хочешь. — Да куда уж теперь отвертеться от такого господина, — хмыкнул Цзян Чэн. — А теперь ложись спать. Живо. — Слушаюсь. И лег рядом с... Любимым и будущим мужем. Обнял и уснул, не особо заботясь, что завтра обоим будет неприятно, ведь заснули они в беспорядке.

***

— Так, погодите! — воскликнул удивленный Вэй Ин. — Ты станешь мужем Сичэня? — переспросил он. — А ты глухой? — фыркнул Цзян Чэн. — Цзян Чэн, — Хуань недовольно посмотрел на возлюбленного. — Брат, — покачал головой Ванцзи. — Не стоит. Пусть ругаются, если хотят. Они помирятся. — Вот да, не мешайте! — усмехнулся Усянь, поднимаясь. — Пошли ругаться в другом месте, тут не дадут. Цзян Чэн встал, отпустив руку Сичэня и вышел вместе с братом. Ванцзи немного улыбнулся, глядя на Хуаня, который был смущён такой ситуации. Он не привык к этой семейке так, как Лань Чжань, поэтому вёл себя растерянно при таких разборках. — Ты не против этого брака? — спросил Сичэнь. — Если ты его любишь, а он любит тебя, то почему я должен быть против? — спросил Ванцзи, отпивая чай. И Второй Нефрит был прав. — Теперь нужно получить благословение дяди, — спустя минуту заговорил Хуань, вздыхая и зная, что это будет сложно. — Мгм. В комнату залетели братья. Усянь удирал от Ваньиня, а потом спрятался за спиной мужа, смеясь. — Нет, я что, виноват, что тебя настолько не может терпеть ни одна девушка, что тебя терпит только глава клана Лань?! — спросил Вэй Ин. — Я тебе сейчас ноги сломаю! — рявкнул Цзян Чэн. — Лань Чжань, он меня обижает, спаси меня! — и со спины прильнул к мужу, обнимая. — Цзян Чэн, не ругайся, пожалуйста, — попросил Сичэнь, улыбаясь. Определенно, жизнь станет ещё веселее.