Бездна

      Длинные черные волосы расчесывали твои ласковые руки, пряди тонкими струйками проходили между пальцев. Ты заметила, что они идеально ровные и абсолютно не путаются, неужели он тщательно ухаживает за ними?       Какая глупость.       Ты перевела взгляд на бледное лицо, привычно не выражающее никаких эмоций. Большие черные глаза безжизненно смотрели куда-то в пустоту. Они были, как бездна: лунный свет отражался на любых поверхностях, но не в его глазах. В них была лишь тьма. Тьма, что поглощала изнутри, полностью и беспощадно.       Ты замерла, глядя в эту пропасть. Ещё чуть-чуть, и она поглотит тебя вместе с ним. Навсегда. — Т/и? — холодный голос прошёлся по всему телу колким морозом, и ты невольно вздрогнула, отвлекаясь от мрачных мыслей. — Да? — Ты выглядишь подавленной, — Иллуми вовсе не умел выражать эмоции, зато отлично прочитывал их у других. — Что случилось?       В его голосе, как и всегда, не было красок искреннего беспокойства за твоё состояние, но ты точно знала, что его это волнует. Иначе, он бы просто не спрашивал. — Я… Я в порядке, Иллу, — ласково произнесла ты, продолжая гладить его по волосам. Мужчина медленно поднял голову с твоих колен, механически изменяя позу и оказываясь сидящим перед тобой со скрещенными ногами.       Холодные руки коснулись твоего лица, не так грубо как раньше, но так же сухо. Большие пальцы поглаживали тебя по щекам, ты всегда невольно отводила взгляд вниз и ответно прикрывала своей рукой его бледные кисти.       Это ты научила его так делать. Как-то, во время вашего очередного ночного молчания, ты впервые коснулась его руки, медленно сплетая ваши пальцы. Он недоуменно спросил: — Зачем? Мои руки по локоть в крови, разве тебе не противно прикасаться к ним?       Ты мягко улыбнулась ему, взяла обе его кисти и нежно приложила их к своим щекам. — Ты не можешь быть противным для меня.       И он запомнил это. Много раз спрашивал «Почему?», на что ты всегда давала один и тот же ответ.       Он решался притрагиваться к твоим румяным щекам холодными ладонями, и ты каждый раз клала свои руки на его, отвечая еле заметной растерянности в глазах, что он всё делает правильно.       Да, он действительно выглядел растерянным. За всё время, что вы проводили вместе, ты научилась видеть в его бесцветном лице малейшие проблески эмоций и то, как он старательно выражает их. Это не могло не радовать тебя, ведь с каждым разом ты всё больше понимала Иллуми, ты видела, что он чувствует. И не скрывала своей радости, когда замечала его слегка приподнятые уголки губ, которые он так старался держать ради тебя.       Ведь внутри он почти ничего не чувствовал.       Ты внезапно вспомнила вашу первую встречу. Когда это было? Шесть лет назад, семь? Он был тогда ещё юным, черные волосы не были такими длинными, как сейчас, да и фигура его была худее, не такая жилистая и мускулистая. Но глаза… Кажется, они всегда были такими.       Хотя ты точно знала, что это не так. Иллуми рождён обычным человеком, таким же, как и ты. Абсолютно. И он до сих пор человек, пусть так часто утверждал обратное. По его словам, твой Иллу — монстр, машина для убийств, кровожадный манипулятор, не сумевший совладать с собственной жизнью. Но не человек. Глаза неприятно начинало щипать, когда ты выслушивала подобное от Иллуми, который говорил это с полным безразличием, будто он уже смирился с тем, что никогда не сможет чувствовать. И он действительно смирился, если бы не ты, в один момент пронзившая его каменное сердце своими яркими лучами жизни и любви.       Это было неимоверно сложно. Ты часто плакала, когда Иллуми уходил от тебя после очередного рассказа о его прошлом. И не только после: во время разговора ты пыталась держать себя в руках, больно закусывая внутреннюю сторону губ и щёк, но порой приток слёз было невозможно контролировать, эмоции пробивали насквозь, глядя на его безжизненное лицо. Мужчина недоуменно спрашивал тебя, слегка приподнимая брови и раскрывая глаза шире от твоей реакции. — Т/и, я сделал что-то не так?       От этой фразы тебе хотелось разодрать себе глотку. Нет, нет, нет! Что он мог сделать не так? Он ни в чем не виноват, не виноват в том, что родился в семье бесчеловечных наемных убийц, не виноват в том, что стал их неудачным экскрементом. Не виноват в том, что ему сломали жизнь… Он не виноват.       Он не сделал ничего, что могло бы быть «не так».       Чем дольше вы общались, тем чаще ты старалась обходить темы о прошлой жизни мужчины. Ты больше говорила о будущем, стараясь придавать своим рассказам позитивную окраску. Ведь тебе самой было очень нелегко прокладывать путь к счастью, что уж говорить об Иллуми?       Он ломался. Ломался от желания сокрушить тебя, подчинить себе навеки. Сделать из тебя бездушную марионетку и пятнать твоё тело кровью, грязью… Чем угодно. Оставить тебя у себя, нет, закрыть, запереть от внешнего мира. Заменить твои блестящие эмоциями глаза на черные бусины, не отражающие ничего. Искромсать, изуродовать, сделать такой, какой того пожелает его помутневший от безумия рассудок.       Но он не делал этого.       Не делал, потому что чувствовал, что это не правильно. Несправедливо. Да, он впервые использовал эти слова по отношению к кому-то чужому.       Хотя чужая ли ты?       Ему было страшно. Страшно за тебя. Страшно от того, что он может причинить тебе боль, ведь он знал, что хочет этого. Вернее, хотел вовсе не он, а та его бессердечная, кровожадная сторона, которую вырастили его родители. И теперь, её корни заживо вонзились в его сердце, а ты кропотливо и нежно пыталась убрать их. —«У тебя не может быть друзей, Иллуми. Единственное, что у тебя есть — это семья», — в который раз повторила Кикио, разузнав о том, что её сын, оказывается, имеет тесные отношения с посторонним человеком.       По его спине медленно стекала кровь, оставляя красные дорожки по мускулистому телу. Рассеченная кожа неприятно пекла и щипала, но Иллуми привык к этому ощущению. Он всё так же пусто смотрел куда-то вниз, выслушивая свою разъярённую Мать, что старалась выглядеть спокойно. Однако удары её явно выдавали: ничего так хорошо не передаёт внутреннее состояние человека, как окровавленный хлыст в руках.       Нет, её сын не может любить. Он не способен, не обучен. Не рождён для этого.       Ты сильно испугалась, когда узнала об этом. Не из-за того, что Кикио Золдик хочет придушить тебя собственноручно, а за Иллу. — Мы не можем больше видеться, Т/и, — бесстрастно произнес черноволосый.       Ты тогда даже не знала, что делать. Эгоистка — это явно не про тебя, но осознание того, что вы с Иллуми больше никогда не увидитесь, сдавливало всё внутри. Тело само по себе двинулось к нему, словно бы притянулось магнитом. Ты бросилась ему на шею в порыве, хотя обещала себе не делать так, ведь телесный контакт — даже малейший и скорый — озадачивал Иллуми.       Но не в этот раз.       Своими механическими движениями он обвил твою талию, прижимая к себе всё сильнее. Кажется, он несвойственно себе дрожал в этот момент.       И как глубоко ты сумела проникнуть в его сердце?       Он продолжал сдавливать тебя своими руками, не желая отпускать, не желая чувствовать, что в один момент расстояние между вами будет больше хотя бы на сантиметр, чем сейчас.       Это была ваша первая близость. Телесная близость, тесная, сдавливающая грудную клетку, от чего тебе в иной ситуации хотелось бы поскорее избавиться, но не с Иллуми. Ты растворилась в его болезненных объятиях, ведь они были ничем по сравнению с тем, что приходилось переживать этим черным глазам изо дня в день. Казалось, тебе было бы всё равно, переломай он твои рёбра.       Иллуми остановился, услышав тяжёлый от давления на легкие вдох из твоего рта. Он отстранился, холодными пальцами поддевая твой подбородок. Его черные глаза, освещенные всё той же луной, внимательно смотрели на тебя, прочитывая эмоции на покрасневшем от сдавливания лице. Ты глубоко дышала, расправляя грудную клетку. Две заглядывающие в душу бездны медленно приближались, и ты ответно подалась вперед, робко касаясь уголка холодных губ.       Вы замерли. Тепло от твоего прикосновения медленно растекалось по лицу Иллуми. Он впервые ощутил настолько нежное касание, кожу внезапно начало жечь с непривычки. Ты почувствовала смятение: а вдруг он вовсе не это хотел сделать, а ты так бесцеремонно коснулась его губ?       Твои сомнения были развеяны, как только ты почувствовала его дыхание на своих розовых губах. Холодное прикосновение, и вот вы сливаетесь в поцелуе, таком отстраненном, но постепенно становящимся близким. Он грубо сдавил твой подбородок двумя пальцами, свободной рукой притягивая ближе к себе за талию. Ты обвила его шею руками, путаясь в черных волосах. Большим пальцем мужчина надавил на выемку под нижней губой, заставляя тебя приоткрыть рот. Его язык проник внутрь, жадно исследуя полость и всё сильнее впиваясь в тебя.       Какое странное ощущение. Ни ты, ни Иллуми прежде не чувствовали этого. Ты уже имела опыт в поцелуях, но за всю свою жизнь не испытывала ничего подобного.       Он хотел запомнить тебя. Хотя бы как-нибудь. Запомнить тепло твоего тела, которое было единственным способным согреть Иллуми.       Быть может, он хотел большего. Гораздо большего, чем просто касаться твоих губ.       В следующий раз вы встретились на его задании. Случайная встреча, но разве могут такие вещи быть случайными? Кажется, тогда ему было поручено убить Крёстных Отцов. Конечно, ты до сих пор об этом не знаешь: он не счел обязательным рассказывать тебе подробности, да и ты не нуждалась в этом.       Он заметил тебя в толпе, собравшейся на сентябрьский аукцион, что ежегодно проходил в Йорк-Шине. Ты работала в мафии, безусловно, тебя отправили туда для приобретения ещё одной бесполезной диковины, которую твоё начальство считало бесценным сокровищем, просто зеницей Ока. Из-за бойни снаружи с Призрачной труппой, участники которой проходили в здание, собравшихся вывели в другой сектор, наиболее безопасный.       Ты не помнишь как оказалась в совершенно другой части здания. Что-то манило тебя. И вот, ты видишь перед собой силуэт, внезапно скрывающийся в темном углу. Ты быстро приходишь в себя, окутываешь тело аурой из-за чувства неладного. Ты до сих пор не понимаешь как, но внезапно узнаешь это несравнимое ни с чем присутствие. — Иллуми? — доносится с твоих уст сквозь помутнения в сознании. Сколько времени прошло с того дня, когда он оторвался от тебя и бесследно исчез?       Ты понимаешь что к чему. К горлу медленно подкатывала злость на него, ведь всё время, что ты шла сюда, он манипулировал тобой.       Холод от чужого дыхания пробежался по спине. Ты не решалась обернуться, сжимая кулаки всё сильнее. — Прости меня, Т/и.       Всё тот же равнодушный голос, который старательно забывался в твоей голове. Ты думала, что больше никогда не услышишь его, хотя безумно хотела этого.       Осознание ошибки обдало тело колким ощущением, от чего зубы стиснулись сильнее. В тот день тебе нужно было спасать его, а не бросать на произвол судьбы. Нет, Иллуми ушел не сам, его вели окровавленные узы психически нездоровой семьи, и ты так легкомысленно позволила им увести его.       Теперь ты злилась на себя. — Т/и? — тонкие брови слегка выгнулись в вопросе. — Нет… — голова наклонилась вниз. — Ты не должен… извиняться, Иллу.       Голос слегка дрожал, ты пыталась контролировать себя, но аура беспокойно двигалась, от чего Иллуми почувствовал твою агрессию.       Ты медленно обернулась к мужчине. Его черные глаза сумрачно смотрели на тебя, проникая в твоё сознание. Нет, больше ты не совершишь эту ошибку.       И ты сдержала слово. Ты решила пойти напролом, навестив Золдиков. Доказать, что ты достойна быть рядом с их сыном.       Конечно, это получилось не сразу, в особенности, сложности возникли с Кикио. Она успела оставить на твоём румяном лице несколько красных царапин в порыве гнева. Её материнская сущность, если таковая вообще имелась, кричала о том, что она не может отпустить ещё одного сына так безрассудно, однако в ту же минуту её тело бессознательно упало от крепкой руки главы семейства.       Сильва — истинный манипулятор — признал тебя и твою смелость. Возможно, для видимости, но тебе было не особо важно, как в действительности считают Золдики. Сам факт того, что ты решилась пойти к семье убийц ради своего Иллу уже говорил о твоем мужестве, и мужчины в семействе Золдиков это явно оценили.       Единственное, что тебя волновало сейчас — это Иллуми.

***

— Я люблю тебя       Эти слова эхом раздались в голове луноглазого. — Ты так думаешь? — Я это знаю, — на лице растянулась мягкая улыбка, ты не надеялась услышать ничего другого в ответ, ведь слишком хорошо знала того, кому говорила это. ______       Грубые, холодные руки медленно спускались от щёк по шее, нежно, насколько это было возможно, поглаживая твои выступающие ключицы. Иллуми развёл руки по твоим плечам, цепко хватаясь за них, но стараясь сделать это максимально мягко. — Я люблю тебя, Т/и.       Кажется, в его черных, как бездна глазах сейчас что-то сверкнуло.       Сказанное им всегда разбивало тебе сердце, несмотря на то, что голос его оставался холодным. Но сейчас он был настолько нежным и любящим, что ты не могла сдержать слёз. Нет, тебе не показалось, мужчина действительно постарался выразить свою любовь сейчас. — Я… Я тоже люблю тебя, Иллу.       Ты обвила его шею руками, притягивая к себе. Темные волосы струились между пальцев. Он закрыл глаза, накрывая твоё хрупкое, в сравнении с ним, тело руками. — Снова плачешь, — с ноткой досады тихо произнес он, поглаживая тебя по спине еле касающимися кожи движениями. — От счастья? — Да…       Ничто не сможет разлучить вас. Если тебе придется окунуться с ним в его бездну — ты непременно сделаешь это. Сделаешь, чтобы снова вытащить его оттуда.