Just only your human

Джин стоял на пороге своего дома, не веря в то, что перед ним... Чимин. Он стоит, облокотившись на перила крыльца, и смотрит прямо в глаза. Бесстыже и нагло. Джин сцепляет зубы, он почему-то так зол на этого человека, так хочет ему врезать, хотя прекрасно осознает, что для этого нет причин. Они изначально ничего друг другу не обещали. Он отводит взгляд, достает ключи и молча поднимается по нескольким ступенькам, не реагируя на гостя. Чимин проводит его взглядом, не сдвигаясь с места, смотрит, как Ким открывает ключом дверь и даже не думает приглашать его. - Я хочу поговорить, - решается Чимин. - Я не знаю тем, на которые мы могли бы побеседовать, - сухо отвечает Джин. - Я знаю одну, - Чимин не церемонится, перехватывает ручку двери и упрямо смотрит, поджав губы. Сокджин понимает – не отступится. Вздохнув, он все-таки пропускает его в дом. Чимин непроизвольно осматривается. Он не за этим пришел, он пришел отвоевывать свое, и, видит бог, он сделает это. Но вот картины по всему дому завораживали, заставляли на секундочку забыть о цели прихода. - Я жду, - Джин устало сел в кресло у небольшого камина. - У тебя красиво и уютно. - Спасибо. Сам делал. Если это все, то у меня еще дела… - Почему ты избегаешь меня? - Я тебя не избегаю. Чтобы кого-то избегать, нужно думать о том, что ты не хочешь кого-то видеть, я же просто о тебе не думаю. Неинтересно. - Врешь! – Чимин вспыхивает злостью. Джин слабо улыбается. Задел. – Я видел, чувствовал, что между нами что-то есть. - Папика своего ты тоже так хорошо чувствуешь? Джин прикрывает глаза. Чёрт. Отлично. Он не хотел этого говорить, само вырвалось. - Что? - Я видел твоего мужчину и тебя. Ваши прилюдные обжимания и лобызания. Решил завести себе молодого любовника? Джин не был прям молодым, но вот, по сравнению с тем мужчиной, явно проигрывал в возрасте. Чимин меняется в лице, кажется, каждую секунду. Он хочет что-то сказать, а потом резко умолкает, делает вторую попытку и снова терпит поражение. - Не оправдывайся и не придумывай объяснений, Чимин. Я все понимаю, только, пожалуйста, не впутывай меня во все это, ладно? Даже если между нами что-то там и промелькнуло, оно уже сдохло за этот месяц. И, поверь, я этому капец как рад. Джин готов поклясться, что видел, как в карих глазах сверкнули слезы. Сегодня Чимин был не таким, как обычно. Цвет волос каштановый, натуральный, простая толстовка с джинсами, никаких брендов, просто и удобно. - Мне нужны были деньги, - в конце концов, заговорил Чимин. Он будто вдруг расслабился и дал волю правде. Сел рядом с Джином на соседнее кресло, говорил просто и без изысков, просто смотря перед собой. – Я хотел петь и учиться. А все, что могла мне дать одинокая мать с еще двумя несовершеннолетними оболтусами на шее, это государственный колледж, после выпуска из которого хрен найдешь что-то нормальное. Он увидел мои ролики и предложил спонсирование. Потом начал ухаживать и… Он не мой папик. Просто… - Дает тебе деньги за секс, - невесело закончил за него Джин. - Уже не дает. Я сам себя сейчас обеспечиваю, он, можно сказать, дал мне старт, а я привык к нему. И знаешь... Меня все устраивало, пока ты не появился. - Винишь меня в том, что я разрушил прочные торгово-рыночные отношения? - Да пошел ты! - Чимин, наконец-то, смотрит на него, сощурив глаза. – Неужели я ошибся, и ты такая же бесчувственная скотина, как и все? Джин поперхнулся воздухом. - Это я-то?! Ты изменил своему мужику со мной! Ты у него содержанка! Ты сейчас сидишь и заливаешь мне о каких-то эфемерных вещах, хотя, я уверен, еще даже не порвал с ним! - Ещё в тот день, когда Юнги отдал мне рисунок. Сказанное заставляет Джина немного успокоиться. Он не ожидал подобного, но и доверять словам так просто не хотел. - Почему?.. - Потому что влюбился? - В кого? – Джин глупо моргает, смотрит на Чимина. Тот немного нагибается и шуточно даёт ему щелбан прямо по лбу. - В тебя, дубина. *** Чонгук задувает свечи под громкое «С днем рождения!». Он не захотел праздновать, но Юнги все равно сделал небольшой сюрприз, позвав несколько его друзей и попросив пригласить пару человек, с которыми Чонгук хотел бы отпраздновать. В результате в небольшом кафе в центре собрались почти двадцать человек и самые близкие друзья. Юнги лениво потягивал свой безалкогольный коктейль, наблюдая за танцующими и дурачащимися ребятами. - Он кажется счастливым, - Джин подсаживается к нему с бокалом пива и тоже смотрит в зал. - Я думаю, у него кто-то есть, - улыбается Юнги. – Он такой в последний месяц, может, чуть больше. У меня есть чувство, что его подменили. - Любовь творит чудеса, дружище. У меня чувство, что и тебя подменили. - Ой, не заливай, а, - Юнги морщится, искоса глядя на Кима. - Ты светишься, - часто кивает Джин. – Ты влюбился! - Как и ты? – не остается в долгу Юнги. Джин тут же сникает. - У меня немножко другая ситуация, Шуга. Я этой любви совсем не хочу. - Как ты там говорил? "Ты просто ссышь опять полюбить"? – вспоминает ему Юнги. - Я не отрицаю своих чувств. Я пытаюсь с ними бороться. Я не верю ему и сомневаюсь, что смогу. Ещё одного такого, как Чен, я не выдержу, и ты это знаешь. - Знаешь, - Юнги переводит взгляд на другой конец зала, где в уголке разговаривает по телефону Намджун. – Это сложно - ломать себя и каждый раз убеждать, что сегодня тебя не предадут, но, когда ты все-таки решаешься, это… здорово. Такое чувство, что душа переродилась, хочется делать каждый новый вдох. - А ты, оказывается, романтик, Юнги, - улыбается Джин. – Ты уже себя уломал? - Вчера Ыну попросил, чтобы сказку на ночь ему почитал дядя Джун, потому что у него голос прикольнее моего меняется. Думаю, если не полностью, то я на финишной прямой. - Говоришь сейчас как разведенка, что сходится с мужиком только из-за того, что он хорошо к её детям относится. - Ой, да иди ты. Конечно, это играет немаловажную роль, балбес. - Я слышал, что Чонгука хотят в Токио перевести. Что думаешь по этому поводу? - Тэ рассказал? Мы думаем пока, это Гуку решать. Но если он захочет, то я не стану препятствовать. Сам понимаешь, что это хороший старт. Сокджин уловил в зале задумчиво сидящего на одном из барных стульев Тэхёна. Он смотрел на танцующего и веселящегося Чонгука. Возле него увивалась симпатичная девочка, было понятно, что Гук ей нравится, уж слишком масляные были взгляды. Только мелкий то и дело похожие бросал на сидящего со стаканом мартини Тэхёна. Тот был сегодня, как с обложки журнала, и опьяненный весельем Чонгук не помнил, как оказался возле него. - Скучаешь, красавица? – широко улыбнулся он. Тэхён отзеркалил его улыбку. Гук был мокрый и красивый, часто облизывал губы, заставляя невольно останавливать на них взгляд. Тэ уже в который раз понимал и, наверное, смирялся с тем, что его план свернул куда-то не туда. - Хочешь меня развеселить? - Конечно! Потанцуем? – Чонгук протянул руку, и Тэхён немного удивленно посмотрел на неё. В зале заиграла медленная композиция. - Здесь? Вместе? – шептал Тэхён. – Там папа твой, а мы все ещё нихрена ему не сказали. - Так, может, сегодня как раз время? – настаивает Чонгук и хватает его за руку, таща за собой. Он останавливается в центре, хватает Кима за две руки и, положив их себе на талию, обхватывает его за шею. Между ними приличное расстояние. Тэхён словно забыл, что ему двигаться нужно: стоит и смотрит, как плавно в такт движется его мальчик. Такой счастливый. И он не видит смысла портить ему праздник, начиная двигаться с ним, плавно покачиваясь под нежные аккорды. - Это мне мерещится? – спрашивает очнувшийся Юнги. Джин смотрит в том же направлении и присвистывает. - Вот придурки, - шепчет он еле слышно, улыбаясь уголками губ. Тэхён прислонил Чонгука ближе, и расстояние между ними уже сложно было назвать приличным. Гук смеялся и что-то шептал Тэхёну на ухо, а тот в свою очередь поглаживал его поясницу, не решаясь опустить руку ниже. - Джи-и-ин, что за нахрен, Джин? – Юнги не может проморгаться, потому что та белена, что у него в глазах, заставляет видеть своего сына в обнимку с непутёвым донсеном. Они радостно улыбаются, а потом Чонгук делает то, от чего столбенеет даже Джин. Он целует Тэхёна. *** У Хосока не получается прийти на праздник. Он врет, что у него неотложные дела на работе, а сам вглядывается в два предложения в сообщении: «Пожалуйста, давай встретимся. Пожалуйста…». Он отписался коротко: время и адрес. И теперь сидел в одном из суши-ресторанов, нервно дёргая палочками. В тот день, как только мысли сложились в пазл, он вылетел из книжной лавки, будто ужаленный, почти бежал два квартала, а потом, усевшись под одним их ветвистых дубов у одной их широких алей, понял, что плачет. Как? Почему? Почему человек, который чувствуется как твоя половинка, обманул, заставил привязаться, заставил думать о себе и днем и ночью, а в итоге оказался… парнем? Он так погряз в мыслях, что очнулся только тогда, когда на стол легла небольшая сумочка. Хосок медленно скользнул взглядом по искусственной коже, хрупкой ручке, тонкой цепочке на запястье и рывком посмотрел на точеное личико. - Я поду…мал, - парень немного замялся, когда выговаривал окончание и немного неуверенно присел напротив. – Что тебе так будет комфортнее разговаривать… ну, если я в таком…виде… Хосок не мог поверить в то, что девушка перед ним, та, с которой он уже невольно представлял будущее с кучей неугомонных детишек – парень. Он молчал. Молчал, переваривая, принудительно заставляя мозг осмысливать информацию. Феликс понял это по-своему. - Видимо, я ошибся… ошиблась… Господи, Хосок, не молчи, пожалуйста. - А? – Хоби отмер, моргая. Ему было даже сложно определить свое состояние. Он был настолько ошарашен, что даже не злился. Он обижен, расстроен, он не знает, как себя вести и что говорить, но он не зол… Он разочарован. – Что ты хочешь, чтобы я сказал? Это же по твоей просьбе мы встретились. - Прости меня. - Что? – переспрашивает мужчина. Ему послышалось? - Прости, пожалуйста. Это звучит по-глупому, но я не думал, что все зайдет настолько далеко. - Зачем? – Хосок устал. Этот разговор длится пять минут, а он словно выжатый лимон. – Зачем это все? - Это… спор. Хосок приподнимает брови, немного выпячивая нижнюю губу, и кивает сам себе, не глядя на парня. - Отлично, замечательно. Ясно. Я пойду, хорошо? - Нет, стой, боже, постой, пожалуйста. Я могу объяснить. Просто... Дай мне пару минут, пожалуйста. Хосок немного осоловело смотрит на руку, что схватила его за запястье. Как он мог не заметить, что она совершенно не похожа на женскую. Да, нежная и миниатюрная, но не женская. Он присаживается и молча дает согласие, внимательно глядя на собеседника. Феликс делает глубокий вдох. Почему же так сложно-то? - Мы с подругой поспорили из-за того, что она всегда твердила, что я женственный. Я отрицал, а потом она взяла меня на слабо и предложила спор. Если на меня в женской одежде обратит внимание хоть один парень, то она окажется права. И я бы выиграл, но… Потом подошел ты и… я забыл, зачем пришел. Хосок тоже имел придурковатых друзей, они тоже часто спорили на абсурдные желания, и со стороны он даже видел логику в словах парня, но от этого не становилось легче. - И когда ты думал мне рассказать? - Я думал. Хотел каждый раз, но потом ты смотрел на меня этим взглядом, полным обожания, и я не мог. Пока… пока ты меня не поцеловал. Это был лучший поцелуй в моей жизни. И… Я был так счастлив, что… - Не говори! – у Хосока словно дамбу прорвало. Он не подозревал, что обида может вырваться наружу с такой желчью в голосе. - Не говори «был», когда ты в бабских шмотках. Ты бесчеловечная сволочь, Фели, – он намеренно исказил его имя, с удовольствием наблюдая, как изменилось в гримасе боли лицо мальчишки. – Ты понимал, что я влюбляюсь, понимал, что делаешь, что с каждым твоим взглядом, словом, движением я увязаю в тебе, но все равно молчал. Думал только о себе! Знаешь, каково мне было, когда девушка, которая не выходит из мыслей, просто берет и обрывает всю связь с ней? Знаешь, каково это, когда человек, которого любишь, оказывается волком в овечьей шкуре? Больно сейчас? Так знай, что мне было в сто раз больнее! Хосок остановился только тогда, когда по бледной щеке скатилась слеза. Феликс плакал, не издавая звука. Он смотрел глазами, полными отчаяния, и под этим взглядом Хоби вдруг начал успокаиваться. Вся ярость закончилась. Остался неприятный осадок от собственных слов. - Я… Я тоже люблю тебя… - шепнули ему осипшим голосом, и, кажется, земля ушла из-под ног Хосока.