Члены одной команды

Вини было обидно. Дебют за основную команду — о чём ещё, казалось бы, мечтать? Но матч подходил к концу, а он всё ещё грел лавку вместе с другими бедолагами. Ну как, бедолагами. Плюнь — попадёшь в легенду. Ну или почти в легенду. — Винисиус, разминайся. Разминаясь, Вини уже не чувствовал ни обиды, ни уверенности. Шутка ли — играть против Гизманна, Косты, Година. Но деваться уже было некуда. Оставалось надеяться на быстрые ноги и удачу, чтобы в отведенные ему несколько минут успеть показать себя. Он перешагнул линию и... — Что, цыплёнок, Тони увидел? Мы по первости тоже никак в себя прийти не могли. И это он ещё спокоен. Наше счастье. Вини обернулся. Каземиро тоже был голый. Как и все на поле. То есть все сливочные, хотя какие они теперь сливочные: все разноцветные. Тони выглядел изрисованной Белоснежкой, а вокруг увивался похотливый гном — смуглый гладкий Лукас с — без одежды теперь было заметно — совершенно определёнными намерениями. Впрочем, Тони, похоже, не реагировал. Ну, почти. Его член неохотно приподнимался, и Вини, пожалуй, не жаждал увидеть, что будет, если Тони растеряет своё ледяное спокойствие. Капитан, как ни странно, сохранил повязку на бицепсе, но голым из-за татуировок не выглядел. Взгляд Вини лихорадочно метался между потными обнажёнными телами. Игроки Атлетико, совершенно не обращали на это безобразие внимания, ощутимо наваливаясь на штрафную Куртуа (на него Вини побоялся смотреть). — Ну что ты, давай, покажем матрасам! — Каземиро подтолкнул его в направлении ворот соперника. — Чего застыл? — Но почему... — Ах ты ж бля, никто не сказал? Первая игра за Реал на Бернабеу. Такая магия, цыплёнок. В результате свои семь минут на газоне Бернабеу Вини провёл зажмурившись, приоткрывая один глаз, чтобы не потерять хотя бы направление. К счастью, мяч ему в ноги попадал редко, и Вини старался сразу переправить его кому-нибудь. То, что он сам абсолютно голый, Вини понял, только когда Тони нагнулся прямо перед ним, поправляя шнурки (бутсы, к счастью, остались, иначе босиком совсем было бы худо, а белые гетры придавали зрелищу пикантность), и Вини проклял свои 18 лет, гормоны, природу и магию: казалось, что на его эрекцию смотрят все. Особенно Лукас с нехорошим блеском в глазах. Когда прозвучал финальный свисток, Вини вздохнул с облегчением. Он ничего не запорол. Уже хорошо. — Кази, а скажи... — Не упирайся в меня своим копьём, мальчик, это неприлично: я на восемь лет тебя старше. Эй, не куксись, шучу. Что ты хотел? — Так всегда будет? — Да, детка, да. На Бернабеу. А ты думаешь, чего у нас не каждый играть может. Выйдя с поля, игроки оказывались облачёнными в белую форму с пятнами от травы и грязи, точно соответствующими ссадинам и синякам на телах, ещё секунду назад обнажённых. Из раздевалки Вини выбежал первым, молясь, чтобы Лукас не вышел одновременно. Похоже, тот точил на него зуб. Паршиво. Ночью Вини снились члены. Не члены команды, а члены членов команды. Легендарные и внушительные, разных размеров и оттенков, они покачивались перед носом стоящего на коленях в тёмной раздевалке Вини. Кроме блестящих от смазки головок — розовых, почти бордовых, коричневых, было ничего не видно, так что казалось, что члены разговаривали знакомыми голосами. — Оставим его? — Нафиг он сдался. — Луки, не ревнуй. Мальчику 18, у него и на дупло бы встал. — Эй! — Тони, я не имел в виду твое дупло. — Пошёл на хуй. — Это мы уже пробовали. Ай, Луки, я пошутил. — Парни, вы опять? Дальше Вини уже не слушал. Он, совершенно не думая, лизнул ближайшую головку и получил ощутимый подзатыльник. — Рано, цыплёнок. — Но, смотрите, он понял, как снять наваждение. Суть, так сказать, ухватил. Ну, ухватил бы, если бы ты ему не врезал. — Пусть подождёт пару лет, маленький ещё. Рано... «Рано-рано-рано», — загудели голоса, и Вини проснулся. Машинально облизав губы, почувствовал солоноватый вкус, вздохнул и поплёлся в ванную. Тренировку никто не отменял.