Я никто для тебя?

      Немец сидел у себя в резиденции за столом, подперев голову ладонью. За окном слышались звуки выстрелов и криков не только на немецком. Слушать пропитанных болью рёвов уже не хотелось, от чего мужчина периодически закрывал уши и морщился, чтобы их не слышать. Сейчас он находился в столице Восточной Пруссии, Кёнигсберге, в своей нынешней резиденции. Он не уехал, не стал, как трус убегать, а до конца будет здесь, несмотря на эту войну.       Уже много лет идёт война, вторая по своему масштабу, которая повлекла для его внука невероятные последствия: войну на собственной территории, а не на земле своего противника, якобы слабого советского государства. Третий Рейх поступил глупо, недальновидно, ведь как только всё пошло не по плану блицкрига, он начал растерянно браться за другие фронта, пытаясь сокрушить противника, чем только больше обрёк себя на провал. Ходят слухи, что фюрер даже думает покончить с собой, лишь бы не сдаться врагу, которые верно подходят к границам Берлина. Пока их цель только взятие Кёнигсберга. Но Третий Рейх не может ничего сделать, предпринять какие-то цели, и, видимо, пошёл в своего папашу, раз сейчас тоже думает о кончине, если верить этим же слухам.       А если так подумать, кто остался у Пруссии? Германская Империя — трус и жалкий правитель, не ставший отвечать за свои поступки, возложив всё на бедного Веймарскую Республику, который старался наладить всё в своей стране. Как же его внук страдал, когда узнал, что отец покончил с собой… Вспомнив об этом, по спине старого немца прошли неприятные мурашки.       Пруссия всегда это отрицал, но всё же понимал, что своего старшего внука любил больше, чем младшего, ведь первый всегда был на позитиве с ним, относился ко всем политическим делам очень строго и серьёзно, продумывая всё до мелочей. Полная противоположность Третьему Рейху, который всегда ходил с хмурым лицом и злобным, будто обиженным на мир, взглядом.       — Деда, мне тут совет нужен, я не знаю, что тут будет выгоднее, — показав Пруссии два документа и поджав губы, сказал Веймарская Республика. На это старший немец усмехнулся и взял в руки бумаги, изучая их беглым взглядом, чтобы понять, о чём идёт речь.       — Конечно, пошли в твой кабинет. А чего у Третьего Рейха не спросишь? — спросил Пруссия, глянув на старшего внука. — Вроде здесь связанно отдалённо с армией, он же в военном деле знаток.       На это Веймарская Республика опустил взгляд и тяжело вздохнул, устало потерев глаза пальцами.       — Он опять без настроения ходит, не хочу, чтобы у нас снова был конфликт на ровном месте, — тихо сказал внук, на что бывший правитель понимающе кивнул, ведь такие ссоры были не редкостью даже при нём.       — Ладно, внучок, пойдём. Я научу тебя вычленять важную информацию из таких документов, — улыбнулся ему Пруссия, потрепав Веймарскую Республику по голове, от чего тот счастливо улыбнулся, зажмурив глаза, а затем чуть поправил свои небрежные волосы, следуя за дедушкой.       Казалось, именно только Веймарская Республика делал Пруссию по-настоящему счастливым, ради кого стоит жить. Ровно до 1933 года, когда власть захватил Третий Рейх, беспощадно убив своего старшего брата ради правления. Хоть после такого младший внук и стал более добр к своему дедушке, тот всегда избегал его и разговаривал с ним холодно, будто бы они и не знакомы. Пруссия никогда не простит смерть своего любимого внука фюреру и никогда не боялся высказывать своё недовольство ему, но, увы, из-за политического режима только он имел эту привилегию, пока Третий Рейх с кислым лицом смотрел на него, выслушивая упрёки.       После смерти Веймарской Республики Пруссия не жил, он существовал на этой земле, и лишь Кёнигсберг скрашивал его одиночество, часто проводя с ним время в Восточной Пруссии. Даже после того, как бывший правитель узнал, что у Нацистской Германии появились дети, он даже не приехал посмотреть на них по приглашению своего внука. Не хотел ещё раз привязываться к кому-то настолько, как к Веймарской Республике. Может в своих детях Третий Рейх тоже увидит угрозу и также беспощадно убьёт? А Пруссия будет также страдать, как после смерти своего старшего внука и возлюбленного?       Вспомнив сейчас о Российской Империи, сердце и вовсе сжалось от боли. Прошло довольно много времени с его смерти, но каждое воспоминание, связанное с ним, до сих пор приносило и тепло, и страдание. Они периодически говорили о смерти, но в частности несерьёзно, с неким юмором. Но немец никогда не мог подумать, что аккуратный и осторожный во всём русский покинет этот мир раньше него, воинственного правителя, который всегда искал выгодный конфликт.       — Россия, а тебе было интересно, что существует после смерти? — задумчиво спросил Пруссия, отпивая крепкий кофе, сидя в беседке сада Императора. Российская Империя же встрепенулся и, изогнув бровь, с улыбкой ответил:       — А зачем мне это знать? — будто наивный ребёнок, спросил самодержец у возлюбленного, который, хмыкнув, сказал:       — Ты же должен понимать, куда попадёшь после смерти.       — А я никуда и не попаду, — сразу же ответил русский, забавно глядя на Пруссию, который уже нахмурился от таких мыслей Империи.       — В смысле? — не понял немец, поставив фарфоровую кружку с недопитым кофе в сторону. — Все же умирают рано или поздно, даже мы с тобой однажды…       — Не знаю, как на счёт тебя, дорогой, но я Великая держава и умирать не собираюсь. Никогда, — уточнил с улыбкой Российская Империя, на что Королевство лишь посмеялся.       — Забавная теория, но вспомни ту же Римскую Империю, Византию. Тоже Величайшие Империи своего времени, но им это не помешало погибнуть, — сразу же опроверг эту теорию немец.       — Время нынче другое, а я учусь на ошибках других правителей, в особенности моей бабушки, Византии, — ухмыльнулся русский.       — Лучше бы ты тогда был прав, — тихо, едва слышно, сказал Пруссия, тяжело выдохнув. Он бы сейчас многое отдал, чтобы увидеть ещё раз Императора, его ярко-голубые весёлые глаза, милую улыбку.       Старый немец ненавидел своего умершего сына. Из-за его глупой войны бывший правитель стольких потерял, столько появилось ужасных последствий для его же страны. И в итоге, с чем он остался? Один. Никому ненужный. Остаётся просто дождаться советских солдат в собственной резиденции, чтобы уже те решали его судьбу.

***

      Разъярённый, высокий мужчина ворвался следом за несколькими солдатами в резиденцию Кёнигсберга, крепко держа наготове пистолет. Ворвавшиеся советы сразу же убивали или обезоруживали отчаянно защищавших свой город и сидящего где-то здесь Пруссию, который как раз и нужен был мужчине.       Дорога к нужному коридору была открыта, поэтому без всяких преград, советский главнокомандующий направился прямо к нему, безжалостно убивая всякого немца, который как-то мешал ему или просто попадался на пути. Мужчина быстро и резко открывал каждую дверь коридора, желая найти ту самую, где и был бы кабинет бывшего правителя.       И именно в тот момент, когда оставалась одна, последняя дверь в конце коридора, к которой и отправлялся главнокомандующий, из-за угла появился раненный, но уверенный в себе мужчина в потрёпанной нацистской форме, который вскинул пистолет в руках в сторону пришедшего совета.       — Не смей даже подходить! — рявкнул Кёнигсберг, встав в боевую стойку, будто на фехтовании. — Иначе я выстрелю в тебя, убийца! — он сжал пистолет с такой силой, что в один момент рука задрожала.       Мужчина сразу же остановился, чуть прищурившись, глядя на столицу Восточной Пруссии, после чего заговорил, поправив воротник своей грязно-коричневой формы:       — И чем тебе это поможет, если ты выстрелишь в меня? Твой город окружён, он скоро падёт под натиском моей армии, глупец. А ты всё ещё оттягиваешь неизбежное.       — Не смей манипулировать мной, СССР! — рыкнул Кёнигсберг, желая ещё потянуть время, чтобы подкрепление дошло до него прежде, чем город, и правда, окончательно сдастся врагу. — Я хоть и не признавал порядки Третьего Рейха, но ради Пруссии умру! И не позволю, чтобы ты хоть на шаг приблизился к нему!       — Настоящий преданный своему правителю город, — довольно ухмыльнулся Советский Союз, подметив это для себя на будущее. Сзади немца появилась некая фигура, заметив это краем глаза, русский снова посмотрел на Кёнигсберга, который ненавидяще смотрел в ответ на СССР. — Но я ничего не собираюсь делать с твоим бывшим правителем, просто поговорить.       — Я не идиот, я знаю, зачем он тебе нужен, и не позволю приблизиться к нему! — сразу же прошипел город, уже собираясь нажать на курок. — Прощайся с жизнью, убийца!       Но нажать вовремя на спусковой крючок Кёнигсберг не успел, ведь к его шее прикоснулось что-то острое и металлическое, а сам выстрел пришёлся на потолок. Незнакомец сразу же выбил пистолет из рук немца, на что тот яростно взревел от досады и обиды, что всё так затянул и повёлся на разговоры Советского Союза.       — Не рыпайся, тварь нацистская! — угрожающе прошипел ему на ухо невысокий мужчина с тёмно-каштановыми волосами в точно такой же советской форме, как у главнокомандующего. — А то без угрызений совести горло тебе перережу.       СССР же спокойно кивнул Пскову, который крепко держал Кёнигсберга, тот был уже гораздо покладистей, всё же подействовали угрозы русского, хотя взгляд оставался тем же злобным и решительным. Вот каких называют верными псами. Советский Союз же последний раз взглянул на бывшую столицу и открыл дверь кабинета, заходя туда и уже видя перед собой нужного человека. Завидев это, город будто с цепи сорвался, даже позабыв на мгновение о ноже, подставленному к горлу.       — Нет! Пусти! — снова закричал Кёнигсберг, дёргая плечами. — Пруссия!       — Как ты меня достал! — рыкнул Псков и, схватив город за пряди волос за затылке, сильно ударил его о стену коридора, чтобы тот отключился. И это подействовало. В следующее мгновение Кёнигсберг уже обмяк в руках русского города и закрыл глаза, потеряв сознание.

***

      — Нет! Пусти!.. — до Пруссии стал доноситься крик Кёнигсберга, от чего тот вздрогнул и увидел перед собой заходящего мужчину с тёмными волосами, на голове которого красовалась шапка-ушанка с красной звездой на меху, с карими глазами и чёрной повязкой на глазу с вышитыми золотыми серпом и молотом. — Пруссия!       Русский вежливо закрыл за собой дверь и подошёл к столу немца, за которым тот и сидел. Пруссия удивлённо смотрел на Советский Союз, а затем, устало усмехнувшись, сказал:       — Так всё же пришёл за мной, РСФСР.       — Моё имя СССР, Союз Советских Социалистических Республик, — сразу же холодно сказал пришедший, высокомерно глядя на старого немца, на что он только усмехнулся:       — Но я тебя знал как РСФСР, и смена твоего имени не изменяет факта того, кем ты был изначально.       — Это прошлое, которое я хочу забыть, — отрезал Советский Союз. — Ты знаешь, зачем я пришёл к тебе, старик?       Пруссия тяжело вздохнул, опустив взгляд и встав из-за стола, прямо напротив русского. Затем вновь поднял на него взор и спокойно спросил, не испытывая никакого страха к этому человеку:       — Убить меня вздумал, как Российскую Империю? Только зачем? Что я для тебя значу, что ты решил посетить меня, штурмовать этот город… Для чего?       — Чтобы уничтожить последний монархический оплот в Германии. Уничтожить этот символ, чтобы люди перестали бороться, — сказал Советский Союз, уже показав свой пистолет в руках. — Пруссия, я никогда не испытывал к тебе ненависти или что-то подобного, но времена настали нынче не очень подходящие для того, чтобы ты здесь просто сидел. Ты же знал, что мы начинаем операцию по захвату твоей провинции, почему не сбежал? — не понимал русский. — Ты же знал, чем это может окончиться для тебя.       — Я не трус, если мне судьбой предназначено встретить смерть сейчас, я её встречу, — спокойно ответил Пруссия, посмотрев в лицо СССР, на что он получил уважение в блеске глаза правителя.       — Достойно, — признал Советский Союз, а затем и вскинул руку с пистолетом в голову немца. — Не люблю длинные диалоги. Не верю ни в ад, ни в рай, но надеюсь, что после смерти тебе станет легче.       — Стреляй, — прошептал Пруссия, опустив взгляд вновь, но краем глаза заметил некую такую же высокую фигуру, как СССР, правда отличия были ощутимы: чёрно-белый мундир имперских времён, высокая лакированная обувь, белые перчатки, облегающие ладони мужчины, тёмные волнистые волосы, аккуратно уложенные в сторону и взгляд до боли знакомых ярко-голубых глаз.       Сзади, с лёгкой улыбкой на лице, стоял Российская Империя, глядя только на Пруссию. Тот растеряно, не ожидавший такого, смотрел на него, думая, что это уже галлюцинации. Его возлюбленный перевёл взгляд на сына, осуждающе покачав головой, а затем вновь посмотрел на немца, беззвучно сказав одними губами:       «Я тебя жду, милый», — эти слова так согрели душу старого немца, поэтому тот лишь прикрыл глаза и тяжело выдохнул, успокаивая себя мыслью о том, что скоро всё закончится, и он наконец-то увидится с ним.       Заметив, что бывший правитель смотрел за спину СССР, Советский Союз повернулся, чуть прищурившись, но никого не увидел.       — Встретимся на том свете, Россия, — прошептал Пруссия, а затем и прозвучал выстрел вместе со звуком падающего тела.