Тепло

Рассеянный взгляд цепляется за скользящие по стенам лиловые отсветы свечей, тусклые желтоватые брызги света трёх язычков огня, скудно освещающих небольшую комнату. Тени изгибаются, слегка разгоняемые просачивающимися из-за тонких занавесок призрачными отблесками полумесяца, танцуют, превращают пространство в мистический калейдоскоп. Жёлтое на жёлтом, чёрное на чёрном, реальность зыбкая и дымчатая, утекающая сквозь пальцы. Сознание распадается на мелкие фрагменты и собирается вновь, когда горячие губы аккуратно касаются шеи и спускаются ниже, покрывая поцелуями плечи. Хистория жмурится, шумно втягивает воздух, скребёт короткими ногтями по чужому загривку, чувствует, как тепло приятными волнами расходится по всему её телу. От такой близости Эрена к ней внутри всё замирает, а кожа покрывается лёгкими мурашками. Хистория боится, что всё это окажется сном. Чужая нежность почти болезненно сжимает сердце. Ей просто хочется быть кому-то нужной. Нужной по-настоящему, такой, какая она есть – без маски пропитанной насквозь фальшью ангелицы Кристы, без заблуждений, без вымученной приторной сладости улыбки и сияющих белых нимбов над золотом волос. Нужной простой, эгоистичной, честной до смешного девчонкой. Совсем не идеальной, совсем не совершенной. Эрену Йегеру она нужна именно такой. В его глазах неподдельное восхищение, нежность и что-то ещё. Что-то, от чего обжигает ярким румянцем лицо, заставляет отводить растерянно-смущённый взгляд и сильнее стискивать колени. Что-то, от чего тянет и щекочет внизу живота, а дыхание перехватывает. Прикосновения грубоватых тёплых ладоней будто бы обжигают, но отстраняться не хочется. Хочется ещё больше, ещё ближе, забыться, не думать ни о чём. Реальность плавится и ускользает, когда их губы бережно соприкасаются. Впервые за этот вечер. Хистория улыбается в поцелуй, пока дрожащие от волнения пальцы, неловко и запинаясь, расстёгивают пуговицы на чужой рубашке. Ей очень нравится видеть восхищение в глазах Эрена. Не такое пустое обожание, как в глазах её подданных, не очарование маленькой богиней Кристой, как у товарищей из сто четвёртого отряда. Эрен видит в ней то, что не замечают остальные. Видит стальной стержень, скрывающийся под миниатюрной фигурой, видит сильную личность, а не красивую драгоценность. И это приятно до щемящего тепла под рёбрами. Прохлада простыни отрезвляет всего на мгновенье. До того, как Эрен склоняется над ней, немного придавливая своим весом к кровати. Жар тела напротив и постепенно сбивающееся дыхание пленяют, рушат мир на атомы. Хистория в волнении закусывает губу, чувствует, как всё быстрее и быстрее бьётся сердце и прижимает руку к груди, будто надеясь так его удержать. – Всё в порядке? – чуть обеспокоенно шепчет Эрен, обдавая горячим дыханием щёки, видимо, по-своему истолковав её жест. – Если ты не хочешь, то мы остановимся. Хистория вздрагивает от вопроса, сглатывает, видит тревогу в глазах напротив. Он так искренне беспокоится о ней, так заботится, что глаза невольно начинает щипать от скапливающихся в них слёз. Она качает головой, протягивает руки, зарываясь в отросшие каштановые волосы и притягивает к себе, мягко целуя, чувствуя незамедлительный ответ. У них обоих это впервые. И Эрен волнуется почти так же, как и сама Хистория, когда его пальцы ослабляют шнуровку на корсете и забираются под тонкое платье. Руки неуклюже скользят по телу и все мысли сбиваются окончательно, когда Хистория, стараясь стать ещё ближе, закидывает ноги на его бёдра, сжимает колени и выгибает спину под ласкающими прикосновениями. Мир утопает в ощущениях, с губ обоих срываются тихие стоны и тяжёлые вздохи. Старая кровать раздражающе поскрипывает под их весом, но этот звук слишком незначительный, чтобы на него отвлекаться. Эрен прижимает Хисторию к себе – крепко, тесно, вжимается губами в макушку встрёпанных светлых волос. Он тоже нуждается в ней. И ничуть не меньше боится потерять.