Глава 1.
7 апреля 2021 г. в 18:36
В огромном зале, отличающемся необыкновенной красотой и аккуратностью, вот-вот должна была начаться церемония награждения героев, принимавших участие в последнем бою. Присутствующие, одетые в специальную форму, указывающую на их причастность к недавним событиям, разделившись на группы, громко переговаривались друг с другом, иногда переходя на шепот, стараясь скрыть неосторожность беседы.
Юные бойцы, ловящие на себе пронзительные взгляды старших по званию, почти молчали, иногда прерывая тишину незначительными фразами. Каждый думал о своем, создавал в собственном сознании замысловатый сценарий, давая произошедшему иное развитие — менее трагичное и отчаянное. Хаотичный поток мыслей безжалостно хлестал каждого, впавшего в эту апатичную задумчивость. Было невыносимо примиряться с тяжелой действительностью, отнявшей огромное число прекрасных воинов. А шанс на выживание, подаренный судьбой, не расценивался как ценный подарок, а, скорее, внушал непреодолимое чувство вины.
Флок Форстер, ставший свидетелем важной битвы — невероятно сложного решения: кому же достанется право унаследовать титана и выжить, смотрел на товарищей, не скрывая разочарования. Казалось, он не замечал эти нервные лица — обида и гнев рисовали иные образы, объясняли притворную невозмутимость обычным равнодушием.
Осторожным взглядом Флок коснулся Жана Кирштайна, стоящего рядом с ним и увлеченно поправляющего форму, воображение вкупе с разрушенной верой в былые идеалы придавали его образу непростительную самовлюбленность и подчеркнутое безразличие, ставшее характерной чертой каждого из присутствующих. За спиной Кирштайна о чем-то болтали Саша Браус и Конни Спрингер, губы которых изредка искривлялись в легкой улыбке. Этому тоже Флок находил объяснение: легкомыслие и беспечность их союза отвергали всякую глубину, способную вызвать сожаление и страх перед будущим. Его колкий взгляд наконец достиг священной троицы, связь которой сохранилась благодаря силе убеждения своенравного Йегера и минутной слабости капитана Леви. Выбор в пользу Армина все еще оставался для Флока необъяснимым: тут его воображение становилось бессильным — образ Армина упрямо не дотягивал до командующего Эрвина, как бы тот ни старался. Последний обладал потенциалом к уничтожению всеобщей угрозы, знал цену победу и даже не боялся принести в жертву всех тех несчастных, не знавших ужасов войны. Эрвин Смит заслуживал жизни, заслуживал пройти весь ад, лишивший жителей их маленького мира покоя и счастья. В Армине не было той необходимой стойкости духа и стремления уничтожить врага — только глупая мечта увидеть море.
Устремленный в их сторону отрешенный взор Форстера поймала Микаса, и от чего-то Флок на секунду испугался, встретившись с ее стеклянными глазами. Но когда вновь проявил к ним интерес, то наткнулся на всеобщее безразличие.
Молчание прервал стук каблуков и тонкий женский голос. Все тут же взглянули на девушку — невозмутимому лицу Хитч с легкой улыбкой не удалось вызвать ничего, кроме глубокой печали. Внезапное появление Дрейс пробудило воспоминания о павших солдатах, самоотверженно сражавшихся с врагом, эти искалеченные тела, принявшие на себя всю ярость противника, и почти черную кровь, которую покорно впитала земля.
— А вот и герои стен! — ее голос не допускал печали, отвергал чувство скорби, но каждый понимал, что это лишь напускная беззаботность.
— И ты здесь, Хитч? — удивленно протянул Жан, смотря на блондинку.
— Решила стать свидетелем этого знаменательного события. Сегодня герои получат свои награды.
— Ясно… — было видно, что волнение, проявившееся на лице Кирштайна, не позволяло с ходу подобрать правильные слова, чтобы выразить сожаление о случившемся. Но стоило ему произнести знакомое имя, как улыбка резко спала с женского лица. — Марло… до конца держался храбро.
Флок заметил, как Хитч хотелось отвернуться, скрыться от мягких взглядов молодых людей, не знающих, как правильно и безболезненно высказать соболезнования.
— Ведь так, Флок? — тяжелая рука Жана, казалось, олицетворяла весь тот груз ответственности, опустившийся на сгорбленные плечи Форстера. Вздрогнув, он поймал потухающий взгляд девушки, и это вмиг придало ему смелости. Почему-то он почувствовал себя обязанным оправдаться перед ней.
— Марло Фройденберг, как и я, был новобранцем в отряде срочного сбора. И когда разведотряд столкнулся с угрозой полного уничтожения, когда каждый из нас успел стать жертвой страха и трусости, он был тем, кто вернул нам боевой дух и решимость.
Застывшая перед ними фигура Хитч напоминала статую, но Флок чувствовал, что сила его слов заставляла девичье сердце разрываться от боли.
— Он был невероятным человеком! — в нетерпении воскликнул Форстер, но тут же притих.
— Знаю… Наверное, поэтому он никогда меня не слушал.
— Но в конце… наверняка жалел, что оказался там.
Парень невольно окунулся в ленту утекающих воспоминаний, возвращающих его на место недавних событий. Он видел испуганное лицо Марло, неописуемый ужас, застывший в остекленевших глазах, наблюдал за тем, как из приоткрытого рта вырывается отчаянный крик. Игра затуманенного разума была безжалостно прервана испуганным вздохом, слетевшим с губ Хитч. Глубокая пропасть, застывшая в ее зеленых глазах, заставила Флока на миг пожалеть о сказанном. Дрейс резко развернулась и была готова уйти, но в последний момент собрала остатки былого самообладания и бросила в сторону удивленных то ли словами Форстера, то ли поведением Хитч ребят:
— Спасибо вам! — нотки нетерпения и тоски звенели в ее голосе, сорвав маску этого нарочитого спокойствия. — Не оплошайте на церемонии!
Как только стук ее каблуков перестал звучать отчетливо, Жан набросился на Флока с нескрываемым раздражением:
— На кой черт ты это ляпнул?
— Но ведь… — парень попытался отыскать в себе силы выстоять прогремевший вопрос Кирштайна и обуреваемые мысли. Он поднял на него взгляд, полный уверенности, постепенно таящей под пристальным вниманием присутствующих. — Кто-то должен был сказать правду.
Флок посмотрел на Армина, ответившего на его взгляд бездонной тоской и сожалением.
— Я знаю, что ты отчаянно пытался убедить всех спасти командующего, — виновато отозвался Армин.
— Да, — Флок не видел смысла утаивать правду и подменять честность на угодливую чушь. — Я все еще считаю, что командующий больше заслуживал инъекции. И так думаю не только я — все, кто читал рапорт, думают так же.
Форстер знал: делать выбор в пользу неопытного мальчишки было безрассудным решением. Арлерту не доставало мужества и решимости для борьбы с серьезным противником. Он был убежден: личные цели и чувства — не помощники на войне, где так глупо погибают еще совсем молодые ребята. Влекомый бескрайними просторами Армин, намеревающийся пробить путь к своей мечте через дорогу трупов, вряд ли сможет взять в это путешествие всех желающих.
— Да что ты вообще об Армине знаешь, а? Давай, поведай нам! — сердито произнес Эрен.
Флок уныло пожал плечами.
— Ничего. Я ведь не особо ладил с ним и не рос вместе. Мы не друзья. И даже не товарищи. Но я понимаю, почему выбрали именно его! Вы вдвоем, — Флок посмотрел на Микасу и Эрена, — и капитан Леви поддались эмоциям и использовали инъекцию в личных целях. Потому что не смогли пожертвовать тем, кто дорог для вас! И потому приняли нерациональное решение.
Возможно, это настойчивое непонимание было связано с тем, что Форстер никогда сам не стоял перед выбором оторвать от себя что-то важное, однако он верил: чтобы спасти весь мир, необходимо принести в жертву что-то равноценное этому миру.
Стиснув от нарастающей злости зубы и сжав руки в кулаки, Эрен преодолел расстояние между ними и прошипел Форстеру в лицо:
— Не пора ли тебе заткнуться, Флок?
Молодой человек пытался унять волнение, разрывающее ему грудь. Флок был готов высказать накопившееся недовольство, объяснить свое мнение.
— Тебе, наверное, кажется, что ты всегда прав, Эрен, поэтому ты до конца упирался, словно капризный ребенок.
Йегер на секунду опешил. Откровенность Форстера вызвала в нем новую волну бешенства, которую он не успел обрушить на парня.
— Эрен, оставь его, — спокойный и твердый тон Микасы не терпел препирательств, и Эрену удалось сдержать гнев. Из уст вырвался лишь вопрос, произнесенный сдавленным голосом:
— Что ты вообще знаешь об этом?
Флок замер: Йегер отчаянно боролся за свою правду, не намереваясь уступать даже в глупом споре.
— Верно… — ухмыляясь, прошептал парень. — Я ведь всего лишь безымянный солдат. Что моя жизнь по сравнению с вашими?.. То, что из стольких людей выжил трус, — непростительная оплошность судьбы, за которую я теперь вынужден расплачиваться.
Голос разума отчетливо твердил: «Не делай из себя жертву», но Флок уже не мог остановить поток мыслей, вырывающихся наружу.
— Я понимаю тебя, Эрен. Я всех вас понимаю. Но почему-то никто не хочет понять меня.
— Флок, успокойся, — где-то справа прозвучал голос Жана, ужасно напоминающий ему голос собственного разума, который он пытался заглушить.
— Я спокоен, Жан, — отмахнулся Форстер. Однако это странное чувство вновь охватило его: — Я не игрок в этой истории, а всего лишь пешка. Тысячи таких же, как я, отдали свои жизни за призрачную надежду познать мир за стенами и уничтожить этих тварей. Но почему-то эта благородная цель не оправдывает средства — или только мне так кажется?
Ребята смотрели на него с удивлением, будто бы не разделяя его негодования. Флок продолжил:
— К чему эти награды? Кого поминать? Поделитесь правдой с будущими новобранцами, расскажите им о том, что ждет их здесь, в рядах разведотряда, чтобы по ошибке в него не попал такой трус, как я! К чему все это, ребята?
— И что ты предлагаешь? Сдаться? — с вызовом спросил Эрен.
Флок поднял глаза, его взгляд выражал пугающую нерешимость. В горле застрял ком из недосказанных слов, но он лишь проглотил его.
— Боюсь, я не в том положении, чтобы что-то предлагать…
— Так я и думал.
— Прекратите, — неожиданно раздался голос Жана, вставшего между Эреном и Флоком. — Не хватало нам еще друг с другом перегрызться. Мы слишком далеко зашли — и уже не время отступать.
— Жан прав, — Конни встал рядом с другом, смотря прямо на Флока. — К чему сейчас этот спектакль?
И Форстер вдруг понял, что за его спиной не было никого, кто мог бы поддержать его в жарком и упрямом споре, не было того, кто посмотрел бы на него не осуждающе, а тепло, того, кто бы смело вступился за друга и выбрал его. Нет, роль Флока в этой истории не позволяла подобной жертвенности. Даже в собственных глазах он выглядел жалким и не заслуживающим поощрения.
Флок хотел добавить что-то, выпустить из уст все до недосказанное, безусловно способное ранить эти юные и храбрые сердца, но сдержался. Где-то глубоко в груди зияла огромная дыра, в которую проваливалась надежда, оставляя лишь горькую обиду — в первую очередь, на себя, позволяющего окружающим топтать его значимость в этой печальной книге жизни. Форстер не гнался за славой, не отличался честолюбием, предел его мечтаний — приносить пользу в общем деле. Но сейчас он чувствовал себя ничтожным и лишним, а эти строгие взгляды, словно копья, вонзались в его тело.
— Флок прав, ребята, — едва слышно произнес Армин, подняв глаза на Форстера. — Это было неправильным решением — спасать меня, а не командующего Эрвина. В конце концов, я всего лишь мальчишка, и мою жизнь нельзя приравнивать к жизни опытного воина.
Весь этот поток самобичевания вмиг оборвал твердый шаг Эрена, подошедшего к лучшему другу и положив руку на его плечо.
— Перестань обесценивать себя и свой вклад. Ты не бесполезен, ты много раз нам помогал, делал всё, чтобы спасти человечество. Ты тоже воин. С чего ты взял, что если бы мы сделали все иначе, что-то бы изменилось? Ты не можешь знать этого. Никто не может…
Флок видел, как Эрен сжимал плечо друга, взывая о понимании, желая, чтобы тот не жалел о случившемся, а набравшись смелости, был готов двигаться дальше.
— Ты помнишь, что там — за стенами? — словно мантру произнес Йегер, видя, какое влияние его слова имеют на Армина.
— Море, — Форстеру показалось, что в глазах Арлерта плескались воды лазурного цвета, унося за собой хрупкую надежду.
— Верно, там есть море. Но своими глазами мы его пока не видели! Мы пока ничего не знаем ни об огненной воде, ни о ледяной земле, ни о песчаных долинах — все это нам пока неведомо! Перед нами безграничные возможности за пределами стен…
Речь Эрена действовала на присутствующих, как заклинание, способное отдалить от реальности.
— Свобода… — парень перешел на шепот, словно говорил о чем-то ценном и дорогом, и это слово, растворившееся в картинах, нарисованных воображением, каждый попытался отложить в глубоко в сердце, откуда ему невозможно было исчезнуть.
В голове Флока это простое слово, состоящее из семи букв, гремело и пылало. Свобода… Так ли она прекрасна, как о ней говорит Эрен? И почему она так недосягаема?.. В широко открытых, остекленевших глазах Йегера иссякла радость, угасла та искра, которая разожгла огонь в сердцах ребят, но Флок не успел объяснить себе, что видел, проанализировать этот взгляд.
— Эй, молодняк, — ровный голос капитана Леви вырвал всех из минутного оцепенения. Ребята обернулись, посмотрев на мужчину. — Пора. Стройтесь.
Приглушенные разговоры сливались со стуком каблуков, но сердце продолжало тревожно отыгрывать незнакомую мелодию, которая впоследствии станет гимном свободы.