Olivia Rodrigo - drivers license
- Кейджи, что случилось? – Хаджиме ставит перед любимым чашечку с рисом, и, когда Акааши поднимает на него задумчивый взгляд, тот беззлобно хмурится. – И не говори, что все в порядке. Я слишком хорошо тебя знаю. - Не переживай, это не так важно. - Но это мучает тебя, поэтому это не может быть НЕ важным. – Ивайзуми качает головой, подавая палочки. – Я не давлю, ты знаешь, но я всегда рядом. - И я ценю это. – Акааши расставляет руки в стороны, смотрит на парня всего несколько секунд, прежде чем услышать довольный вздох и почувствовать, как любимые руки заключают в родные успокаивающие объятия. Он прижимается носом к чужому прессу, вдыхает глубоко и сильно, пытаясь наполнить легкие столь приятным запахом Ивайзуми, и слабо улыбается. Да, это именно то, что ему нужно было. - Произошло явно что-то очень плохое. - С чего ты взял? – Акааши поднимает на него взгляд, упираясь подбородком в живот Хаджиме. Тот же нашел этот жест немного детским и от того не менее притягательным. Он добродушно улыбается, зарывается в вечные завитушки и пропускает их между пальцев. Акааши жмется сильнее, не дожидаясь ответа, и прикрывает глаза. Поднявшийся внутри ураган потихоньку сменяется привычным штилем. - Ты прилипчивее обычного. - Звучало не очень вежливо, Хаджиме. Такое ощущение, что я – кусок льда. - Порой бываешь. Даже со мной. – Добавляет Ивайзуми, но говорит слишком ласково, чтобы на его слова можно было обижаться. Хаджиме внимательно наблюдает за растянувшимися уголками губ – насколько позволяло его положение – и свободной рукой успокаивающе водит по все еще напряженным плечам. Чужие пальцы на его талии сцепляются в замок, тянут на себя, и парень поддается – усаживается на колени любимого. - Я тяжелее. - Не важно. – Выдыхает Акааши, теряется в изгибе шеи парня и ведет кончиком носа по загорелой коже. Хаджиме успокаивает, как и Бокуто. Только рядом с ним, в отличие от Котаро, Акааши может не рыться в клубке своих чувств и мыслей. Он может позволить себе потеряться в пустоте, отстраниться от всего мира и уединиться в своем укромном уголке, где тебя никто не трогает, где тебя заботливо гладят по спине и голове, где тебя целуют медленно и нежно. Где дарят уют и тепло, и ты чувствуешь себя кому-то по-настоящему нужным. Будто кислород. Будто вода в пустыне. Будто то, без чего физически и морально кто-то не может жить. Акааши обожал то, как Ивайзуми прививал ему любовь к себе. Как учил уважать себя, как заставил увидеть красоту в собственном теле. Он был безмерно благодарен ему за то, что тот стоял рядом в самые трудные минуты, даже если не хотел никого втягивать, даже если в порыве ссоры окатил его самыми гнусными и обжигающими словами. Просто потому что пытался справиться сам, просто потому что знал, что ломается. И Акааши никогда не сможет променять эти чувства на что-либо другое и давно понял, что никогда не сможет выразить свою благодарность и любовь словами или действиям. Он от природы достаточно скромен и скуп в проявлении эмоций, умалчивает даже о самых элементарных бытовых вещах, ограничивается «я занят» или «все в порядке». Хаджиме никогда не напирает. Не вытаскивает клещами, не задает наводящих вопросов – нескольких убедительных, стойких и полных переживаний взглядов хватает, чтобы Кейджи с каждым разом уступал все больше, чтобы рот, которому обычно он приказывал продолжать проглатывать слова, вдруг начал открываться. Обнажать то, что давно стало наносить новые раны глубоко в сердце. Акааши сжимает любимого чуть сильнее, чем нужно, и предупреждающий хрип рядом вдруг возвращает его в реальность. - Я люблю тебя, - выдыхает Акааши и целует выпирающую ключицу. – Очень-очень люблю тебя. - Кейджи, - Ивайзуми касается его лица прохладными пальцами, заглядывает в голубые глаза, и Акааши ластиться к большим рукам, которые несмотря на всю грубость, могут быть такими нужными, дарить столько утешения и заботы, что Акааши готов в любой момент заплакать. Он безумно любит Хаджиме, любит больше себя, любит больше всех на свете, больше Бокуто, с которым их связывало столько всего. И то, что сделал его друг, то, как отреагировало его сердце, то, что он может потерять Ивайзуми из-за такой мелочи, из-за вообще любой непонятной ерунды – все это его так испугало, стоило Бокуто просто вытворить какую-то херню. Один маленький жест, один незначимый для Акааши поцелуй – а мир пошатнулся. - Кейджи? Акааши моргает, чувствует, как теплеет в глазах, и парень перед глазами на миг расплывается. Ивайзуми ловит его слезу, вытирает большим пальцем, и волнение в темных глазах заставляет сердце Кейджи сжаться до боли. Ему трудно вдохнуть полной грудью, приходится сделать несколько коротких и поморщится от жгучего покалывания под ребрами. - Кейджи. – Повторяет Хаджиме, и Акааши слышит в его голосе такой страх, что он жмурится, шмыгает носом и утыкается в горячую грудь. Хочется бесконечно извиняться, до тех пор, пока не охрипнет голос – потому что всего на миг – лишь жалкий миг – он поставил свои чувства под сомнение. - Прости, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло. - Все хорошо. – Ивайзуми целует его в макушку, гладит вдоль позвоночника и со свистом глубоко вдыхает. Всхлипы Акааши – такие редкие, он видел его слезы за два года, разве что, пять раз (большая из которых была просто потому что тот ударялся о стол) – остро врезаются под кожу, оставляют глубокие раны. Хаджиме в такие моменты готов не то, что выше головы прыгнуть – звезду с неба достать, лишь бы кучерявенький комочек в его руках не плакал, и горькие слезы, копящиеся обычно очень долго, не были такими обжигающими, такими надрывными и отчаянными. И даже так Акааши пытался оставаться сильным, не беспокоить Хаджиме своими проблемами. Он бил себя по щекам, давал несколько жалких секунд, чтобы потом маниакально вбить себе в голову «все в порядке». После он всегда шептал – ровно три раза – что «все, как и раньше». Но добивает Изайзуми обычно «я не имею права на слезы». Ну что за придурок? Любимый, до скрежета зубов и гробовой доски, но придурок. - Кейджи. Акааши особенно громко всхлипывает, делает неровный, полузадушенный вдох и поднимает голову. У него красные глаза, влажные ресницы и такой же розовый кончик носа. Старший с трудом проглатывает вставший в горле ком – таким беззащитным и слабым Акааши бывает очень редко, и даже если Ивайзуми старался оградить его от боли и всяких печалей, в такие моменты это желание превращается в посмертную клятву. - Я всегда помогу и никогда не брошу тебя одного. Так что не бойся, хорошо? Если хочется поплакать, плачь. Если хочется покричать, кричи. Только, умоляю, не закрывайся в себе. – Кейджи несколько раз кивает, подставляясь под пальцы любимого, вытирающего соленые дорожки слез. Хаджиме чувственно, но в то же время легко целует его губы, вкладывая все свои переживания, всю переполняющую его любовь, чтобы Кейджи мог почувствовать себя в безопасности, понять, что у него есть крепкая опора и что он имеет такое же полное право не быть стойким всегда. Кейджи чувствует, понимает и знает. И слетающее с влажных от слез, соплей и слюны губ «спасибо» в этот раз значит куда больше, чем когда-либо. * От: Бокуто-сан - ХЭЙ ХЭЙ ХЭЙ! Кааши! \(^O^)/ Почему тебя не было сегодня с утра?! Акааши смотрит на мигающий телефон, щурит глаза, пытаясь распознать чужое имя, но сокрушенно вздыхает. Без очков – или хотя бы линз – он оказывается очень беспомощным. Ивайзуми показательно переворачивает мобильный экраном вниз, даже не удосуживаясь взглянуть, кто писал его парню. - Ты обещал мне отдохнуть. - Я и не собирался отвечать. Кейджи принимает теплую кружку чая и обхватывает ее руками, предварительно натянув рукава домашнего свитера на пальцы. Чашка греет охладевшие конечности, и Акааши шмыгает носом – после долгих слез, которые не останавливались на протяжении сорока минут, в душе образовалась удивительная легкость. Правда, голова раскалывалась так, словно его несколько раз ударили томом «Войны и мира», да и глаза трудно было держать открытыми – веки жгло невообразимо. Но стоит Ивайзуми протянуть салфетку, все отмеченные минусы уходят на второй план. Поплакаться любимому было, несомненно, неловко, но приятно. - Ты как? - Намного лучше. – Кейджи целует протянутую руку и забирает салфетку. – Спасибо, Хаджиме. Правда. Парень смотрит на слабую, несколько вымученную улыбку любимого и понимает, что дышать наконец стало чуточку легче. Да, Кейджи так и не рассказал, в чем, собственно, дело и что могло довести его – его! – до слез, но Ивайзуми явно видит, как преображается Акааши. Если опустить все мелкие детали – вроде растертого носа, уголков глаз и щек – коже вернулся более здоровый цвет, в глазах появилась чистота и мелкие зернышки счастья. Это не могло не утешать. - Может, мне следовало выбить выходной? – Хаджиме дает Акааши время устроиться поудобнее и мысленно прикидывает, сможет ли кто-то его сегодня заменить на подработке. Не сказать, что никого нет совсем, если он постарается уговорить одного коллегу, то вполне вероятно, что он сможет провести вечер с Акааши. - Нет, ты и так много для меня сделал. - Не пошел на пары? – Акааши кивает, ставя кружку на невысокий столик, и решает, что полежать на чужих бедрах будет более приятно. - Не только. Ивайзуми тянется за пледом рядом, накрывает Кейджи и подгибает края под чужие бока. - Я готов пропустить и больше. - Пожалуйста не надо. Старший любяще оглаживает плечи, скользит рукой выше, к шее, касается мочки уха и массажными движения – медленно и мягко – растирает ее. Акааши это нравится, как и ощущать, как заботливо со лба убирают волосы, как проводят по переносице и касаются пощипывающих точек около глаз. - Сильно болит? - М? – Акааши тяжело отвечать на какие-либо вопросы, требующие даже элементарного «да» или «нет». Пальцы Хаджиме магическим образом убирают все остатки дерьмовых мыслей, что мучали Акааши, и теперь, понимая, что внутри больше ничего не тяготит, организм требовал срочного сна. - Ты так яростно вытирал слезы. Может, взять мазь? - Только не вставай. Ты можешь посидеть так еще несколько минут? Прежде чем Ивайзуми успевает ответить, телефон Акааши вновь вибрирует, катаясь по столу. От: Бокуто-сан Кааши!! Следующую пару отменили! ╰(▔∀▔)╯ Если ты свободен, пошли перекусим? Я жутко голоден (っ˘ڡ˘ς) - Если твой телефон прекратит подавать признаки жизни, не встану. Кейджи мычит что-то неразборчивое, хочет ляпнуть что-то вроде «кинь его тогда куда-нибудь подальше», но понимает, что это непрактично и глупо. Он усилием воли заставляет себя открыть глаза, приподнимается на локтях и тянется за телефоном. На строгий взгляд парня он поджимает губы и обещает, что просто посмотрит имя отправителя. Пару сообщений от Бокуто. Акааши застывает на миг – он все еще не решил, как вести себя после случившегося, и замешательство, видимо, так отчетливо отражается на его лице, что Ивайзуми кидает быстрый взгляд на экран. - Не ответишь? Акааши молчит. Понимает, что это подозрительно: игнорировать сообщения близкого друга, которому ты постоянно приходишь на выручку. И наверняка Хаджиме легко сможет сопоставить его странное состояние и то, как пальцы дрожат, печатая ответ. По крайней мере, он может сделать вывод, что они поругались. От кого: Кааши Бокуто-сан, я сегодня остался дома. Неважно себя чувствую. Он выключает телефон совсем, кладет на стол и вновь укладывается на ноги Ивайзуми, поворачиваясь к тому лицом. Акааши обвивает его талию, подтягивается ближе и горячо дышит в рельефный пресс. Ивайзуми молчит, и Кейджи до последней клеточки благодарен, что он не спрашивает ни о чем. Он потом ему расскажет, если в этом будет необходимость, но пока все по-прежнему остается для Акааши простым и понятным. Ничего не меняется, и это замечательно. - Кейджи, дай я возьму свой телефон. - Зачем? – Недовольно бурчит он, не шевелясь. - Я все же попрошу выходной. – Акааши перекатывается на спину и смотрит прямо в глаза Ивайзуми. – Хочу побыть сегодня с тобой. - Хаджиме. - Не заставляй меня играть с тобой в имена до конца дня.^ - Я в порядке. - Опять? - У тебя же еще есть время до начала смены? - Два часа погоды не сыграют. - Просто удели мне эти два часа. Этого будет более чем достаточно. Нет, не будет, но Кейджи не хочет задерживать Ивайзуми. Ему правда намного лучше, просто он впервые не знает, что делать с Бокуто. Раньше – в школьные годы – все было намного проще, и предугадывать действия аса, его ход мыслей и смены настроения было легче. Сейчас все меняется настолько стремительно, что Акааши попросту не успевает реагировать, и анализ, который он обычно проводит, выходит скомканным и бесполезным. Ему лишь нужно время. И все. Хаджиме видит, как на любимом лице отражается разочарование, и понимает, что в голове Акааши творится непонятно что – действительно самый настоящий клубок, где нити перемешаны по цветам, где некоторые ворсинки торчат в разные стороны, не желая подаваться общему направлению, где начало и конец теряются навсегда. - У тебя ужасная привычка все время думать. Давай своему мозгу хоть иногда отдохнуть. – Хаджиме осекается, и с языка чуть не слетает «прям как у Бокуто». То, что между этими двумя что-то произошло, было четко и ясно видно. По крайней мере, таким загруженным и сбитым с толку Акааши часто бывал именно из-за своего друга. И если бы Ивайзуми уступил своей эгоистичной частичке, которая в подобных ситуациях разгоралась, точно адское пламя, он провел бы воспитательную лекцию сначала Акааши, а с Бокуто явно были бы совершенно другие разговоры. Потому что Акааши хочется защищать и держать подальше от всех раздражающих факторов, которые могут довести его до слез. Однако Хаджиме уважает Акааши и верит, что он самостоятельно сможет разобраться, если действительно того желает. Если же что-то пойдет не так, он будет готов вмешаться. Причем срочно и радикально. - Поспи. – Он сгибается чуть ли не в три погибели, чтобы медленно поцеловать Кейджи, но, когда поясницу сводит, откидывается на спинку дивана с тихим кряхтением. – Кажется, я старею. - Тебе всего 22. – Акааши легко смеется и приподнимается, чтобы оставить на чужих губах целомудренный поцелуй, устроиться на спокойно вздымающейся груди и действительно – даже слишком быстро – заснуть. * - Вы что?.. – Акааши округляет глаза, теряя напускное спокойствие. – Бокуто-сан!.. Бокуто стыдливо отворачивается и кусает губы, и Кейджи, превозмогая нарастающее раздражение и недовольство собственным другом, заставляет себя смягчиться – в уголках янтарных глаз виднеются наливающиеся слезы. Он прекрасно понимает, как расстроен Бокуто, и все же… - Как вы умудрились проиграть? В первом же туре! – Акааши хочется ударить себя по лицу, потому что для Бокуто жизненно важен волейбол и его победы. А еще потому что наверняка тренер и директор университета устроили ему выговор. Он и без него натерпелся всяких мерзких слов, задевших чувствительную душу Бокуто, но закрепить то, что асу следует – в очередной раз – быть более собранным, просто необходимо. - Я не знаю. – Котаро закрывается руками, его лицо горит от вины и стыда, и ноги дрожат, хотят унести его дальше от пронзительного взгляда Акааши. Все он знает. После того, как он тайком поцеловал Акааши и тот не явился на следующий день, его разбило. Внутри все словно сломалось, и он ясно понял, что Кейджи не пришел, не потому что плохо себя чувствовал. Котаро, порой, рассеянный и ему трудно даются точные науки, но простой вывод он еще способен сделать. И вывод его не утешает от слова совсем. - А ваша команда? – Не унимался Акааши, явно не находя логического объяснения столь странному проигрышу. Кейджи вполне мог представить, если бы перепады Бокуто загнали его в «нерабочее состояние» на финале или чуточку раньше. Но с самого начала… - Неужели они ничего не сделали? - Ну, после они побили меня. Акааши одобрительно кивает – на их месте он тоже ударил бы Бокуто пару раз. - Я же говорил вам. – Кейджи отрывается всего на секунду, чтобы посмотреть, что написал Ивайзуми. Он коротко кивает самому себе и возвращает все внимание к Котаро. – Еще во времена школы. Вам нельзя отвлекаться на плохие вещи, они подводят вас в игре. – Акааши делает паузу, когда слышит виноватый всхлип, и выдыхает. – Что-то случилось? Ты. Вот что случилось. Бокуто лишь неоднозначно качает головой, и Кейджи морщится – он ему больше не доверяет. С каждой их встречей секретов и тайн становится все больше, умолчать – нормальным, а стена, никогда не разделяющая прежде, становится выше. Шире. Крепче. Грудь пережимает странная обида. - Тогда… - Он замечает потерянный взгляд. От Бокуто вряд ли можно добиться сейчас каких-то вразумительных ответов, так что Акааши считает правильным отложить этот разговор на потом. В последнее время он все больше решает плыть по течению, и это так на него не похоже: не разбираться в собственных проблемах, позволять себе полагаться на Ивайзуми все чаще. Может, так оно и надо. Но все равно непривычно. - Бокуто-сан, не хотите сегодня зайти ко мне? Бокуто буквально на секунду сверкает, и губы трогает яркая улыбка – Акааши все же признается себе, что видеть ее очень даже рад – но после сменяется видимым сомнением и нерешительностью. Котаро открывает рот, хочет спросить, не против ли Хаджиме, не будет ли он мешать им, и, может, Акааши все же не стоит тут сидеть с ним и разгребать его проблемы. Только язык не двигается – надоедливо липнет к небу и мешает кислороду проходить в легкие. Он не хочет слышать ответ – вообще никакой. Не хочет слышать ни имя Ивайзуми, произнесенное Акааши с таким трепетом и любовью, с какой его, наверняка, никогда не будет им произнесено. Он ревнует. Жутко, до бурлящей в венах крови, до окрашенных кончиков волос и сгорающих – точно сверхновые – нервных клеток. Бокуто знает, что его чувства – настоящие качели. У него не бывает идеального баланса, какой обычно есть у Акааши и – господи-боже-мне-надо-вымыть-мозги – Ивайзуми. Если любит – до последней крупинки, до глупых шуток и удушающих нежных чувств. До прогулок в парке, до звезд над головой теплыми ночами, до крепких объятий. Если ненавидит – всей душой, до злых взглядов, до острых слов и болезненных ударов. До выделяющихся вен, разбитых костяшек, до желания опуститься на дно. Он знает, как с ним тяжело. Ему с собой тяжело. - Хаджиме не против. – Голос Акааши пробивает сквозь толщу непроглядных мыслей и возвращает к реальности. – Можем посмотреть какой-нибудь фильм. Только зайдем по дороге в супермаркет. - Тебе не обязательно- - Вы проиграли в первой же игре. – Акааши загибает мизинец и с легкой улыбкой видит, как дергается Бокуто. – Вас отругала команда. Вас отругал тренер. Я тоже несколько вами недоволен. - Очень поддерживающе, Акааши. – Шипит Бокуто, обиженно надувая губы. - Видите, столько всего плохо за раз. Должно же что-то случиться хорошее. Например, ты бросишь Ивайзуми и обнимешь меня. Бокуто улыбается, согласно кивает и встает за Акааши. Они вместе едут на метро – как в старые добрые, когда Кейджи звал его в похожие дни к себе домой. Правда, тогда были родители, которые относились к Котаро чуточку по-особенному, будто ко второму сыну. И Бокуто нравилось думать, что их жизни с Акааши переплетаются еще теснее. Компания Акааши всегда дополняла его, заполняла странную пустоту где-то под ребрами, и Котаро думал, что это нормально для друзей – просто Акааши хороший, понимающий, внимательный и … нужный. Просто нужный. Теперь, когда его присутствие все меньше ощущается, Бокуто нуждается в нем еще сильнее. Чтобы он был ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. По утрам ластился, обнимал, не оставляя и сантиметра между ними, вечерами сидел на полу рядышком, смотря с ним какой-нибудь сериал, чтобы жаловался ему на жизнь, а Бокуто, в свою очередь, поддерживал, причитая, что Акааши слишком хорош, чтобы его так недооценивали однокурсники. Чтобы смеяться рядом с Бокуто – открыто и звонко – было для Акааши нормально. - С семгой? Бокуто моргает, смотря на пачку чипсов, а потом на Кейджи. И когда они успели зайти в магазин? - С семгой. - Мороженку? - Фисташковую. – Бокуто весело жмурится и прячется в шарф, который так и не отдал Акааши, и раз Кейджи не требует его обратно, он будет носить его как можно чаще. Он все еще пахнет им и дарит то тепло, которое похоже на руки любящей матери – такие же нежные и утешающие. Акааши, возможно, не догадывается, но теперь все эти маленькие приятности, которыми он одаривает Бокуто, воспринимаются по-другому. И Котаро отчасти винит себя, что все еще надеется, что придает таким мелочам скрытое, но глубокое значение. - Бокуто-сан, хотите еще чего-нибудь? Я расплачиваюсь сегодня. - А-Акааши, это совсем не обязательно!! - Но я хочу этого. – Кейджи кладет пакет с яблоками в корзину и упрямо смотрит другу в глаза. – Тем более, на прошлых выходных вы меня звали в кафе. И даже расплатились, хотя я настаивал. - Не мог же я- - Вот и я не могу. – Обрывает его Кейджи и закидывает любимую Бокуто шоколадку к другим продуктам. – Не стесняйтесь. * - Что ты делаешь? – Бокуто трясет мокрыми руками в воздухе, вытирает их о бедра, и на джинсах остаются видимые влажные следы. Акааши поворачивается к Котаро, щурится – очки остались на столе рядом – и осуждающе выдыхает. - Я же сказал, что вы можете воспользоваться полотенцем, которое висит на крючке. Бокуто виновато улыбается и присаживается за стол. Он был слишком смущен и рассеян, чтобы услышать Акааши – оказаться в квартире человека, которого ты любишь, было крайне волнительно. Помытые ладошки быстро согреваются и начинают потеть от нервов, поэтому Бокуто вновь проводит ими по жесткой ткани джинс. Он с пристальным вниманием следит за Акааши, оглядывается, отмечая простые – но идеально чистые – шкафчики, белоснежный ряд посуды и пузатый прозрачный заварник с еще не остывшим чаем. Значит, Ивайзуми ушел совершенно недавно. Бокуто очень надеется, что тот не придет быстро. С Акааши ему, конечно, было очень комфортно, но вот стоит появиться Хаджиме, и Бокуто становится ненужным, назойливым третьим колесом. - Кааши, тебе помочь? - Бокуто-сан, вы разве умеете готовить? – Бокуто прекрасно понимает, что это риторический вопрос. Конечно, нет. - Я могу постараться. Или сделать что-то мелкое. Акааши оборачивается, испытывающе глядит на друга и думает, что приобщить Бокуто к готовке – под его тщательным присмотром – будет благим делом. Он достает из нижнего ящика фартук, просит Бокуто подняться и приобнимает его, завязывая ленточки на спине. А потом поднимает взгляд и застывает, так и не успев убрать руки. Бокуто… Господи, Акааши впервые видит его таким: лицо, кончики ушей и шея такие красные, что на миг Кейджи сомневается, не подхватил ли тот простуду. Его брови сошлись на переносице и мелко дергаются от волнения, то хмурясь сильнее, то изгибаясь в нерешительности. - Бокуто-сан? - А-Ака…а… - И Бокуто делает неосторожный шаг назад, боясь реакции друга. И дело не в том, что Бокуто скромный или робкий, как раз из-за больной фантазии, которая точно разыгралась из-за переизбытка спермы, подбросила очень – очень – пошлую картинку. Где Акааши наклоняется ниже, своими шикарными пальцами расстегивает его ремень, припускает боксеры, дышит неровно и горячо и … И вместе с возбуждением его кроет волна вины. Потому что Акааши – занят, потому что думает о подобном в чужой квартире, где Кейджи наверняка с Ивайзуми занимаются нечто подобным. Не марки же они перекладывают каждый вечер. - Извини, мне надо в туалет. - По коридору- Бокуто врезается в косяк, отшатывается и, неловко извиняясь, скрывается с кухни. Акааши вдыхает жадно, прикасается к собственной груди и только сейчас понимает, что задержал дыхание. Он вдыхает глубже, различает нотки запаха Бокуто, что все еще стояли в носу – сладкий гель для волос, терпкий парфюм и мыло. Он не понимает. Ничего к чертям уже не понимает. Почему вся эта ситуация, совершенно обыденная и не несущая никакого скрытого – и уж тем более сексуального - подтекста заставила его так занервничать. Почему у Бокуто было такое смущенное, полное волнений и каких-то ожиданий лицо. Почему его пальцы, которые случайно коснулись талии Акааши, так дрожали. Почему он повел себя так, как он когда-то? … Когда понял, что любит Ивайзуми и хочет чего-то большего, чем просто «быть рядом»? - Нет, все в порядке, - шепчет Акааши и садится на корточки, отсчитывает до десяти, делает глубокий вдох и отрезает себя от чувств. Он поднимается и ровным голосом, чуть громче, чтобы Котаро услышал за плотной дверью ванны, говорит: – Бокуто-сан, когда закончите, не забудьте помыть руки. Вы будете потом овощи трогать. Оттуда доносится приглушенное «хорошо», и Акааши возвращается к чистке картофеля. На ужин надо приготовить что-то очень вкусное, чтобы порадовать Хаджиме – тот в последнее время очень сердитый приходит с подработки. Бокуто показывается через час, и Акааши даже не удивлен, когда тот подозрительно тихо присаживается обратно и молчит. Он искоса поглядывает на друга, нервно перебирает пальцами фартук с подсолнухами и думает, что было бы неплохо спрятаться под стол. Его лицо все еще красное, и Бокуто даже думает, что на коже точно останутся ожоги. Позже они превратятся в волдыри и будут постоянно напоминать о том, как он облажался. - Вам идет желтый, - неожиданно произносит Кейджи, и Бокуто вздрагивает. - Правда? - Да, - Акааши ставит перед ним небольшую разделочную доску, нож и почищенную морковь. Бокуто понимает без слов. – Помните ту шапку, что вы мне давали? – Акааши не видит, но чувствует, как тот активно кивает. – На вас она хорошо смотрелась. - На тебе лучше. – Припирается Бокуто, нарезая морковь. - И все же. Желтый подчеркивает ваши глаза. - Тогда буду носить его чаще. Акааши даже не хочет задумываться, стоило ли вообще начинать с чего-то подобного, но Бокуто, кажется, отпускает ситуацию, расслабляется и вновь веселеет. - Так что ты готовишь? - Никудзяга. Я почти закончил. - Дашь попробовать потом? – Бокуто дает ему доску и заглядывает через плечо, едва ли касаясь своей щекой Акааши. – Там же мясо? - Да. Но там коньяк. Пьете? - Не пробовал. А ты? – Он поднимает янтарные глаза на друга, и Акааши вздрагивает. И с каких пор близость между ними стала такой неправильной? - Пробовал. Неплохой вкус. – Акааши хмурится в нерешительности, скидывает морковь в общее блюдо и понимает, что Бокуто так и не отстраняется. Кейджи осторожно поглядывает на аса, замечает легкую улыбку – такую привычную и знакомую – на немного потрескавшихся губах, на спокойно опущенные плечи, закатанные рукава, открывающие вид на мускулистые предплечья с едва различимыми волосками. На выделяющиеся вены на руках, на длинные пальцы и выразительные мозоли. Бокуто такой же, как обычно. Но все равно отчего-то кажется другим, и Акааши чувствует, будто смотрит на человека рядом в первый раз. Реальность покидает его незаметно, но ощущается резко, когда Котаро в очередной раз смотрит на него несколько мгновений – долго и задумчиво – и ничего не говорит. Они редко позволяют тишине усесться между ними. Обычно Бокуто начинает рассказывать что-то: из жизни, интересные факты, которые где-то вычитал, о прочитанной книге – Акааши даже не думал, что Бокуто тоже нравится читать. Он тогда так удивился, что Бокуто несколько дней дулся, потому что «я тебе совсем, что ли, тУпик?». Котаро не любит молчать. Он говорит, что ему некомфортно, когда тихо. Тишина позволяет страшным мыслям роиться в голове, задумываться над тяготами жизни и грустить. Поэтому он рассказывает даже то, что уже когда-то говорил. А сейчас молчит. Просто смотрит. Дышит размеренно, изредка сопя. И когда его взгляд опускается на губы Акааши, у Кейджи внутри что-то обрывается. Будто занавес на сцене театра слетел с креплений, делая его в миг таким потерянным и слабым, таким нуждающимся в защите. Пятки обдает жаром, и его лицо, по ощущениям, бледнеет. Он делает шаг назад, делает вид, что ему срочно надо помыть посуду. - Хотите попробовать? – Надо съехать с темы. - Коньяк? – Уточняет Бокуто, и Акааши готов поклясться, что его собственные уши горят. - Могу налить. Совсем немного. - Давай. Акааши и правда наливает совсем немного, ставит бутылку на столешницу и взгляд с яркой жидкости опускается на чужие ноги рядом. Бокуто вновь сел, растянувшись на стуле и уперев ноги в стол рядом. Кухня не такая большая, для них с Хаджиме хватает, но Бокуто в один миг сделал ее маленькой и тесной. - Вкусно? - Ну… - Бокуто забавно морщит нос и отдает чашечку для саке. – Не мое. – Акааши чуть улыбается. – А Ивайзуми нравится? Котаро не знает, зачем спрашивает. Может, найти недостатки? Убедиться, что он лучше? - Он не особый любитель алкоголя, но говорит, что у меня получается использовать его в еде. - Здорово. Наверное. * Акааши слышит, как ключ поворачивается в двери, следом - знакомое шуршание и уставший, несколько раздраженный вздох: Ивайзуми всегда так старается сбросить с себя остатки работы. Кейджи молча просит Бокуто подождать, останавливает его, когда тот хочет нажать на паузу, и выходит из комнаты. - Замерз? – Он неосознанно улыбается парню. Ему нравилось, как красные щеки и нос делали строгого Ивайзуми более мягким. - Да, очень. – Он вытаскивает руки из карманов, делает быстрый шаг и засовывает ледяные пальцы под домашний свитер Кейджи, притягивает его к себе и роняет голову на твердое плечо. Акааши ругает его для вида, обнимает поверх куртки и понимает – день был тяжелым. Обычно Ивайзуми успевает скинуть верхнюю одежду, помыть руки и хотя бы на половину раздеться, прежде чем искать поддержку в чужих объятиях. А сегодня прям с порога. - Завтра никуда не пойду. – Бухтит он в светлую шею и выдыхает. Потом еще раз. А после из последних сил заставляет себя оторваться, иначе они до утра будут стоять и обжиматься в дверях. – Ты ужинал? - Нет, но- - Бокуто еще не ушел? – Ивайзуми замечает чужую обувь рядом с домашней и поднимает глаза на Кейджи. Тот кажется непривычно растерянным, он еще ни разу не приглашал за два года друга к себе, так что, хоть Хаджиме и сказал, что был не против, чтобы тот наведался, все же – думает Кейджи – он устал. А Котаро человек активный – за пятерых вполне сгодится. - Смущает? - Нет-нет, все в порядке. – Ивайзуми неоднозначно хмыкает. – За окном буря, не думаю, что он сможет уехать домой. - Я могу взять такси. Акааши легонько вздрагивает и не видит, что сжимает руки на спине Хаджиме сильнее. Он с изумлением замечает, как странный стыд заставляет кончики пальцев слабо покалывать, будто они с Хаджиме – влюбленная парочка, прячущаяся в кладовой в школе. И тут их застукала училка. Он хочет разорвать объятия, но Ивайзуми не дает. Притягивает его ближе, делает хватку на талии крепче, и Акааши понимает, что не сможет выбраться, даже если очень этого захочет. Он чуть отодвигает лицо, удивленно смотрит на любимого и видит нечитаемый темный взгляд. Вроде и не бесится, а все равно кажется, что он чем-то крайне недоволен. - В принципе, ты можешь остаться. Кейджи? – Хаджиме переводит вопросительный взгляд на любимого. - Если ты не против- - Я точно не буду вас стеснять? - Так складываются обстоятельства. И то ли потому что Акааши слишком хорошо уже знает своего парня, то ли Ивайзуми специально так подобрал слова, что за ними открыто слышится: мне это не нравится, но у меня нет другого выбора. - Ты уверен? – Бокуто не улыбается, он напряжен и зол, потому что Хаджиме специально показывает границы, которые Котаро просто не смеет пересекать. Откровенно говорит всем своим видом, чтобы он не лез в их личную жизнь. Он не против, чтобы они с Акааши дружили, но не так. - Да. Ивайзуми все понял с первого взгляда. Бокуто это задевает. Больно и остро. Он сдержанно кивает и решает, что лучше посидит на диване, где место Кейджи все еще теплое, где он может урвать маленький кусочек чужого присутствия. - Ты что, злишься? – Тихо спрашивает бывший сеттер. - Честно? – Кейджи слабо кивает. – Меня бесит, что все вечно складывается так. Акааши понимает, что он подразумевает под этим емким «так». К тому же, Ивайзуми слишком проницателен, чтобы не заметить изменившееся отношение Бокуто к другу, чтобы не заметить, как это влияет на Акааши. И Кейджи, кажется, догадывается об этом тоже. - Извини. - Тебе не за что просить прощения. – Он ласково целует кончик его носа. - Никудзяга? - Ты приготовил? – Глаза Ивайзуми немного расширяются от удивления, и Акааши видит в них детскую радость. – Кейджи, как же я тебя люблю. Парень в ответ тихо хихикает, не дает «тебя так легко порадовать» сорваться с губ и коротко того целует также в нос. Он помогает ему снять куртку, вешает шарф и шапку на вешалку, чтобы снег мог окончательно растаять и стечь на пол. - А, Кейджи. Мне надо будет зайти к соседу снизу. Он по ошибке получил наше письмо с оплатой. - Хорошо. - Я быстро. Кейджи тихо прикрывает дверь, собирается с мыслями и заглядывает в гостиную.Conan Gray - Heather
- Б- Бокуто сидит в самом углу дивана, накрывшись любимым пледом Акааши и подмяв его края под себя. Акааши останавливается напротив этой непонятной мумии, присаживается на корточки и нежно касается выделяющегося локтя. Пока Ивайзуми рядом, ему не страшно. Не страшно, что собственные чувства могут смешаться, могу сбить с толку и обмануть. - Бокуто-сан. - Я уеду, не переживай. – Бубнит он, сильнее закрывается руками, сжимая теплую ткань, от которой, как он и любит, пахнет Акааши. Его телом, его шампунем и гелем, и слезы все равно наполняют глаза. Ему трудно сдержаться. Увиденное больно бьет по бабочкам в животе, режет по сердцу, и внутри все изнывает от одиночества. Даже если он укрыт пледом Акааши, даже если тот сейчас рядом и успокаивающе гладит его руку, выглянувшую из-под укрытия. Ему все равно жутко одиноко. Не получится. Ничего не получится. Это так нечестно. Он только понял, что любит Кейджи. Очень сильно, так, что готов сделать для него что угодно, даже свои безумства и перепады настроения подавлять. Насколько это, конечно, возможно. Он тоже готов заботиться о нем, научится готовить, будет помогать в учебе, если понадобится. Все, что тот захочет. Разве этого мало?.. - Я буду переживать больше, если вы уедете. За окном буря, надо переждать. - Нет. Не хочу ждать. Хочу побыть один. Акааши задыхается. - Простите. – Янтарные глаза выглядывают из теплых слоев и мокро моргают, позволяя увидеть скапливающуюся в уголках глаз Кейджи влагу. Бокуто поражается настолько, что собственный всхлип звучит, как икота. – Я не знаю, что мне делать. Простите. - Эй, Кааши, - Бокуто тянет руки к парню, но застывает. А имеет ли он право трогать его, но Акааши тихо шмыгает носом, и Котаро решает, что все действия будут просто дружеские. Ничего романтичного, ничего того, что может вызвать у Акааши еще больше слез. – Нет-нет-нет, пожалуйста, не плачь. Кааши. Но стоит ему коснуться прозрачных слез, неловко вытереть их ладонью, как он понимает, что ничего дружеского между ними уже более быть не может. Ему не хочется оставаться на втором месте для Акааши, прямо сейчас ему до одури хочется поцеловать его, утешающе сжать в объятиях, повалить на диван рядом и россыпью покрывать красные веки и щеки мелкими поцелуями. Любящими, интимными. - Простите. – Выдыхает Кейджи и отстраняется от мягких пальцев, видит на лице Бокуто отчетливую, раздирающую сердце боль, но не может пересилить себя. Отвечая на каждый его жест, на любое проявление нежности, он дает ему надежду, он все больше предает Ивайзуми и падает в чувство отвращения к самому себе. То, от чего он не так давно только-только убежал. То, с чем ему помогал (и до сих пор помогает) Хаджиме. Акааши впервые не может подобрать правильных слов. Он беспомощно смотрит на Бокуто, на то, как тот отчаянно впивается пальцами в собственные предплечья и решает, что в этот раз не будет его утешать. Как бы ни было страшно потерять Котаро, их отношения – сложные, но приносящие что-то ценное – Кейджи должен был поставить точку. Потому что Бокуто никогда не сможет этого сделать. - Я разогрею ужин. Оставайтесь только на ночь, а потом можете уходить. *Jp Saxe - If The World Was Ending
- Хаджиме, пожалуйста, успокойся. – Кейджи потирает глаза, опускает голову на подтянутые колени и вымученно смотрит на парня. Котаро, к счастью, в душе, и Акааши очень надеется, что это придержит любимого от того, что он хочет с тем сотворить. – Он ничего мне не сделал. Честное слово. - Кейджи, - Ивайзуми искренне пытается удержаться за остатки самообладания, но покрасневшие глаза дорогого сердцу человека вновь вызывают волну гнева. – Ты снова плакал. Из-за него. - Нет, это- - Будешь врать? По коже проходится неприятная стая мурашек, и вставшие на руках волосы раздражающе колются о свитер. Акааши поджимает пальцы на ногах, вытягивает губы в тонкую линию и глотает обиду. Голос Хаджиме несколько грубый, жесткий и задевает что-то внутри, и Акааши хочется спорить в ответ. Он понимает, что Ивайзуми волнуется за него, пытается защитить, и наверняка на его месте Кейджи бы уже давно не выдержал, но ему … - … не хочется ссориться. - И что прикажешь мне делать? – Старший скрещивает руки на груди, и весь его вид выражает крайнее недовольство. Кейджи смотрит на него таким умоляющим взглядом, что Ивайзуми прикрывает глаза, выдыхая. – Просто продолжать наблюдать за этим всем? - Мы поговорили и расставили все точки над i. Все будет хорошо, обещаю. Хаджиме кривится – звучит так, словно Акааши себя пытается в этом убедить, но сейчас Кейджи с ним, всеми силами пытается показать, что он никуда не уйдет. Да и никогда не собирался, и разрастающиеся сомнения прижигаются глубокой заботой и благодарностью. Акааши хоть и молчит часто, но никогда не врет. И если бы он твердо решил разорвать их отношения, чтобы остаться с Бокуто, он бы прямо об этом сказал. Ивайзуми присаживается на корточки перед ним, берет влажные руки, что недавно стирали частые слезы, и прижимается к ним лбом. - Я буду с тобой откровенен. – Акааши задерживает дыхание, с опаской глядя на темную макушку. – Мне не нравится, как он в последнее время на тебя влияет. И я учтиво опущу то, что с каждым разом все больше сгораю от ревности. – Он неожиданно поднимает взгляд на Кейджи, и Акааши читает в них безмерную любовь. – Кейджи, просто поставь себя на мое место. Что, по-твоему, я должен делать? Как реагировать? Кейджи даже не хочет представлять, потому что от одной мысли об этом в груди ужасно тянет. - Прости. - Прекрати извиняться. – Ивайзуми любовно разглаживает нахмуренные брови. – Если вы разобрались, то я рад. Не хочу видеть, как ты страдаешь. - Я думаю, наша дружба развалится. – Честно признается он и не видит на лице любимого удивления. Значит, действительно понял. И пришел к такому же выводу. Стоило Бокуто позволить чувствам расти, как их дружба заранее была обречена. По крайней мере, пока Котаро не избавится от них, пока они не завянут, они не смогут вести себя как прежде, не причиняя друг другу боли, не морщась от дискомфорта и неловкости. - Не хочу идти против своих принципов, но дай времени расставить все по местам. Если ваша дружба крепкая, она пройдет эту проверку. Когда Котаро полюбит кого-то другого. И если это случится, и если в этот самый момент он не забудет Кейджи, возможно – очень-очень маловероятно – они снова будут проводить время, как друзья. Но Кейджи - реалист с долькой пессимиста, он знает Бокуто лучше его самого, знает, что этого не будет. Котаро будет отдаляться, так же как и сам Кейджи, и все, что их связывало, превратится в пыль, оставляя лишь тонкие нити воспоминаний. Не более. * Котаро отказывается ужинать, сразу прячется под теплым одеялом, предоставленным ему Акааши, и Кейджи понимающе вздыхает. Он оборачивает пленкой порцию Бокуто, оставляет ее на столе с запиской «обязательно поесть» и идет спать. В три ночи, когда в полусне горло жестко пересохло и он встал попить, он видит Бокуто в коридоре. Желтый свет, выделяющий только небольшую входную, делал знакомое лицо невероятно вымученным, таким уставшим и разбитым, что Кейджи виновато отводит взгляд. Он открывает рот, хочет сказать, что тому не обязательно уходить так рано, но Бокуто обрывает его коротким и тяжелым: - Спасибо. Он завязывает шнурки, выпрямляется и щелкает замком. И когда дверь закрывается, оставляя после себя звенящую тишину и запах Бокуто, Акааши видит на тумбочке аккуратно сложенный синий шарф.