А точно ли дружба?

      Блюбелл и Нозару сдружились совершенно неожиданно. Нет, не потому что Бьякуран нашел их в настоящем, собрал, привел к Юни. А потому что гусеница неожиданно упала прямо на нос синевласой девочке, а Нозару ее снял героически (умолчав, что он ее и кинул в Блю). Тогда он улыбнулся во весь рот с дыркой на месте одного из зубов — недавно только зуб выпал, а мальчишка получил свою монету от крестной. Юни тогда сказала, что гусениц нечего боятся, они в красивых бабочек превращаются. Блю и перестала бояться, только все равно предпочитала держаться на расстоянии. А Нозару в то лето показал ей всякий других насекомых, и как он их только находил, да еще и не боялся в руки брать? Он тогда открыл для девочки целый мир, показывая новое тайное место, что он нашел на прогулке. И по деревьям лазать научил, только Гамма их вечно отчитывал за порванную одежду и ссадины. В свою очередь Блю научила Нозару плавать, тот так воды боялся, и вообще без жилета и нарукавников не приближался к бассейну.       Нозару и Блюбелл быстро стали чем-то одним. Редко их можно было встретить по отдельности. Если какая-то шалость, то их рук дело. И по особняку слышно, как эти двое смеются, убегая от Кике, которому они макияж сделали. А вот Бьякуран был не против иногда детей побаловать то сладким, то выходкой вместе с ними, да и накрасить даже себя разрешил, и Юни тоже, а где Юни, там и Гамма согласился, разочек всего.       Но несмотря на возраст, они были частью мафии. Задания были, и даже опасные. Как-то Нозару и Тозару ушли на задание, а вернулся только один Тозару. Когда Блюбелл спросила, где его друг, тот положил свою широкую ладонь ей на волосы, потрепав, и с улыбкой сказал что все хорошо, просто Нозару в больнице, ничего такого, пару царапин, через несколько дней вернется. Но не через несколько дней, не через неделю его не было. И никто не мог сказать, что с ним. А Блю уже не маленькая, ей уже 10, можно же правду сказать. В один из дней он прогуляла школу, чтобы наведаться в больницу, где был Нозару. Белая палата, куча аппаратов и трубок, и бледный Нозару, спит, глаза не открывает. Кома. Она тогда накричала на него в своей излюбленной манере, что бросил он ее, не замечая, как слезы капают на кафельный пол. А после ушла, решив, что она обиделась. Правда, вернулась спустя пару дней, сказала, мол, так и быть, прощает, и даже игрушку свою любимую принесла — помнит, как Нозару просил поиграть, а она отказала ему. А потом рассказала, как в школе все скучно, и вообще, ей играть не с кем, никто не понимает, и шутки не такие смешные, когда она одна.       Блюбелл уже 14, она после школы идет в знакомую больницу, знакомую палату. Нозару все еще в коме, сильно исхудал, но все еще жив. Увы, но даже Бьякуран не может найти способ, как его вытащить оттуда. Блюбелл садится на стул рядом с койкой, кидая в сторону портфель, и рассказывает, что ей одноклассник нравится, и кажется это взаимно, и что они с девчонками классе будут печенье готовить, а после она ему вручит и признается. И для Нозару она обязательно приготовит, но только если тот очнется. Но Нозару продолжает спать, даже не шелохнувшись.       Весна ее 14 лет омрачается. Одноклассник, которого она так любит, грубо отшил ее, растоптав все печенье, и она рассказывает все это Нозару, плача сильнее не от того, что ее отвергли, а от того, что друг не может ее утешить. Она утыкается лицом в край кровати, сжимает чужую руку и тихо шепчет «пожалуйста, вернись».       Нозару открывает глаза, и тут же морщится, потому что слишком ярко, а с губ срывается стон. Блюбелл резко поднимает голову, смотрит неверяще, вскакивает с места и бежит за врачом. И не важно, что ее заплаканную увидит куча людей. Врач и медсестры окружили койку полностью, что ей и не подойти, и ее вообще из палаты выпроводили, сказали завтра приходить. Завтра не наступало мучительно медленно, она ночью так и не уснула. Нозару лежал все в той же палате на койке больничной, только трубок было поменьше и глаза открыты, и смотрел он прямо на Блюбелл. — Ты! Ты хоть знаешь, что натворил? Да из-за тебя я!.. да почему ты улыбаешься? — Губы у Нозару бледные, как и он сам, и улыбка еле-еле виднеется. — Ты сейчас красивая, а я помню тебя без передних зубов, как ты шепелявила. — Говорить ему еще тяжело, но тем не менее. А Блюбелл багровеет, то ли от наглости, то ли от стыда, потому что помнит, при каких обстоятельствах зубов лишилась, то ли от смущения, потому что он красивой ее назвал. — Дурак!