Пленники быта

— Мама… Ма-ама… — машинально повторяла она. Редкие всхлипы прерывали тяжёлое дыхание. — Мамочка, мама, спаси… — продолжала твердить девочка. Она уже совсем перестала понимать что происходит. Дрожащие руки потянулись к лицу, будто могли спасти от этого… Ужаса. Она не плакала. Уже не могла плакать. У неё не осталось сил. Лишь отчаянный крик разрывал её горло. Вложив в него все оставшиеся силы, она высвобождала эмоции, сидевшие внутри. Ей хотелось кричать до потери сознания. Биться руками и головой о стены, пока не упадёт замертво. Эта маленькая девочка уже давно не ребёнок. Она давно приняла свою ненормальность и давно стоит на учёте психологов. Но даже они не в состоянии помочь ей. Но ей и не нужна помощь: она хочет к маме. К маме, которой она не нужна… И девочка тоже прекрасно знает это. Это вызывает противоречивые эмоции, в которых она не может, да и не хочет разбираться. Но не желая ни о чём думать, она продолжает повторять это святое имя: «мама». Родная, любимая мама, которая всегда поймёт, выслушает и утешит своё дитя. Как же она хочет иметь такую же… Маму. Внезапно замолкнув, девочка резко поднялась на ноги, переводя дыхание, но не переставая задыхаться. Голова сильно кружилась, но она стояла, твёрдо оперевшись о стену. Столько характера и упёртости в этом маленьком теле, не желающем принять бытие. Она хотела снова закричать, но в горле словно появился комок. Перед ней стоял старший брат, протягивающий к ней свои сухие от работы, но тёплые руки. Он всегда был её опорой и поддержкой; ежедневной радостью на фоне ужасного быта. Из глаз девочки медленно покатились слёзы. Их было так много, что они тут же закапали на пол серебристыми осколками. Лишь тихий стон сорвался с её губ, перед тем, как она упала на руки брата, мгновенно уснув. Это точно не её день. Не её жизнь. Не её удача. — Ты пережила много трудностей сегодня. Но больше ты не будешь страдать. Я не позволю этому случиться, — произнёс парень, чиркнув спичкой. В маленьком слабом огоньке блеснуло отражение сестрёнки. Играючи, он будто показывал её эмоции. То прыгал, как смешинка, заставляя вспоминать смех девочки; то увеличивался в длину и изредка подрагивал, словно всхлипывал. — Это должен быть твой огонёк. Так говорит судьба. Но он заберёт нас обоих, ведь тебе будет одиноко там без меня. Так будет лучше для нас, — парень поднёс огонёк к подолу платья сестры. Тот охотно перебрался на него и стал медленно расти. Девочка ничего не чувствовала: она спала. И ей было уже не суждено проснуться. Огонёк всё рос и рос, поглощая всё на своём пути. — Простите, если я сделал что-то не так. И ты прости, малышка, — он прижал маленькое израненное тельце к груди, позволив огню поглотить себя вместе с ней.