Немедицинская помощь

— Ой! Рыжеволосая девушка вспыхнула и хотела резко захлопнуть дверь, но, видимо, сочла, что это будет невежливо. — П-простите, я шла навестить моего дядю… — Вот так всегда, — скорбным тоном произнёс черноволосый мужчина, вольготно расположившийся на большой кровати. — Красавицы проходят мимо и оставляют несчастного Богу страдать от скуки и одиночества. Никаких условий для выздоровления. — У вас прекрасные условия. — Случайная гостья, всё ещё стоя в дверях, окинула взглядом просторную палату. — У дяди куда скромнее. Если вы Бога, то я о вас слышала кое-что. У вас достаточно знакомых девушек, особенно в Зелёном Доме. — Умоляю, не нужно больше «вас»! — воскликнул Бога. — И меня очень огорчит, если очаровательная леди так и останется незнакомкой. Ты ведь не хочешь огорчить тяжелораненого? — Не помню, чтобы меня к тебе назначали сестрой милосердия. — Девушка сделала маленький шаг вперед — ровно настолько, чтобы можно было притворить дверь. — И голос у тебя слишком бодрый для тяжёлой раны. Меня зовут Маргарита. — Ты позволишь называть тебя Гретхен? — Нет. И Марго тоже. Мне не нравится ни то, ни другое. — Желание леди — закон, — вздохнул Бога. — Останемся в рамках официальности. Надо бы и мне привести себя в соответствие. Только сядь, пожалуйста, Маргарита, где тебе будет удобней. А то я неловко себя чувствую, когда красивая девушка стоит в моем присутствии. Если она не на допросе, конечно. Маргарита, состроив гримасу великого одолжения, прошла к диванчику возле окна и уселась. Чувствовала она себя, словно перебрала крепкого вина. Нет, это не магия. Это — она сама, и вспыхнувшее желание — её собственное. Выйти за рамки правил и накрепко усвоенного воспитания, не спрашивать себя, правильно или нет она делает, и как на это посмотрели бы мама и тётушка. Обнажённый торс нава — никакой мощной мускулатуры и рельефно очерченных кубиков пресса, неброская и опасная сила — она и из дверей успела рассмотреть. А когда Бога очень неторопливо — куда девалась знаменитая быстрота гарок? — потянулся за тёмно-фиолетовым халатом, перед глазами Маргариты мелькнула повязка, охватывающая нижнюю часть туловища и, кажется, верхнюю часть бедра. На миг вспомнилась Лунная Фантазия, и подумалось, что есть в мире хоть какая-то справедливость. Всего на краткий миг, но это выпустило наружу слова, которые пару минут назад приличная девушка и не помышляла бы произносить. — На вас же всё в момент заживает. Или ты потому тяжелораненый, что главное достоинство пострадало? — Почему ты решила, что у меня пострадал мозг? — удивился Бога. — Я что-то невпопад ляпнул? Лицо Маргариты обожгло жаром, и она не вскочила с дивана только из опасения, что будет выглядеть ещё глупее. — Ты забыла про обсидиан, — сказал Бога, сделав вид, будто ничего не заметил. — Да, действительно, — кивнула Маргарита, поглощённая возвратом щёк из состояния «спелый помидор» в состояние «здоровый румянец». — Но то, что рядом с повязкой, тоже не пострадало, если тебе это интересно, — приятно улыбнулся Бога. Маргарита не успела сказать, что рада за него и его достоинство номер два. — А то, знаешь, его даже после обычного железа отращивать муторно. — А тебе что, приходилось? — Давным-давно. В воображении Маргариты уже вовсю бушевали картины самоисцеления утраченного в жестокой битве органа. Потом пришло воспоминание: школьная подружка годом старше таинственным полушёпотом рассказывает, что когда у нава встаёт член, головка его становится чёрной. В выпускном классе Маргарита на практике в Обители посмотрела анатомические атласы и убедилась, что подружка крепко приврала. Удостовериться на личном опыте особого желания не возникало — и после Хоровода, и после первого романа с молодым и пылким корнетом гвардии. И вот снова Обитель, и кажется, в этот раз не потребуется никакой атлас. — Можно, конечно, за пару часов отрастить ускоренно, — продолжал Бога развивать благодатную тему. — Только потом чувствительность нервных окончаний будет восстанавливаться не меньше года. — Какой ужас, — притворно округлила глаза Маргарита. — И ты хочешь убедиться, что тебе этого не грозит? — Ты против? — вкрадчиво шепнул Бога и встал с кровати. Полы халата разошлись, и Маргарита увидела всё собственными глазами. Член возвышался среди бинтов и был немного темнее, чем в атласе. А может, просто так казалось на белом фоне повязки. Пальцы Маргариты бестолково дёргали «молнию» на юбке. Подошедший Бога сел рядом на диван, мягко оторвал их от застёжки, поднёс к губам и поцеловал. А потом взялся за дело сам. Первая волна удовольствия, вызванного умелой лаской, растеклась от клитора по телу и лишь раздразнила. Отпускать себя на волю так отпускать, а нав, вдобавок, тяжелораненым сказался, и у Маргариты был отличный повод перехватить инициативу во имя заботы о здоровье пациента. Бога охотно подчинился; она приподнялась над ним и с болезненно-сладкой дрожью предвкушения направила в себя член, отросший заново за много поколений до Маргариты. Она старалась не слишком тревожить повязку, и всё равно это было восхитительно. Бога позволял ей самой выбирать ритм и отзывался на все желания, порой опережая их. Э, нет, убери палец, туда не дам. Вот, да, да, да! Маргарита не сдерживала громких стонов — Бога набросил «Интимный полог». Она откидывалась назад и сжимала груди в ладонях, пока Бога надавливал пальцем на клитор при каждом движении вниз. Склонялась, позволяя целовать себя и даря поцелуи в ответ. Упивалась свободой и радостью. — Что? Твоя рана? — Просто не спеши, Гретхен. Продли это. Тебе же хорошо? — Да, да! — Спящий с ним, пусть хоть Марго называет! И вновь обрывается стон, потому что губы заняты другим делом, и уже зарождается новая жаркая волна внизу живота… Бога первым ощутил присутствие и понял, что пришла пора форсировать момент, который до сих пор сам же оттягивал, давая девушке время насладиться сполна. В тёмном оконном стекле отражался силуэт брата Ляпсуса, и даже отражение источало волну благородного медицинского негодования. — Бога, когда это я вам успел отменить постельный режим? — Постельный, диванный, какая разница… — Бога быстрым заклинанием дёрнул к себе валяющийся на полу халат и накинул на Маргариту. Она, всё ещё вздрагивая от пережитого блаженства, сжалась на диване с пунцовым от страсти и стыда лицом. — Давайте без шуточек! — продолжал возмущаться Ляпсус. — Тёмный Двор вам VIP-палату оплачивает, чтобы вы дом свиданий тут устраивали? Или мне требуется объяснять наву, сколько времени заживают раны от обсидианового клинка? — Не волнуйся, — шепнул Бога Маргарите, не обращая на него внимания. — Семья Эрли хорошо знает, что такое врачебная тайна. — Обсуждать поведение нынешних девиц Великого Дома Чудь, — заявил брат Ляпсус тоном ниже, — не позволяет врачебная этика. Когда я буду писать в истории вашей болезни о нарушении режима, записи не будут содержать информации о втором участнике безобразия. Или мне проверить по базе, не находится ли она тоже на попечении Обители? — Не надо, Ляпсус, — сказал Бога, и без того потрясённая Маргарита вновь поразилась, как быстро и неуловимо зазвучал металл в голосе нава. Холодный и безжалостный, как навская сталь. Присутствие при перебранке врача и пациента становилось всё более неуместным. Маргарита отыскала взглядом дверь санузла и прошмыгнула туда с охапкой одежды. Не забыв оставить дверь приоткрытой, чтоб было слышно. — И сколько томов моих историй болезни хранится в Обители? — поинтересовался Бога — уже нормальным голосом. — Судя по тому, что они умещаются на одном стеллаже, ты не каждый год напарываешься на обсидиан или «Эльфийскую стрелу». Но если уж попадаешь к нам, с тобой вечно одна морока. Так я слышал, и вот довелось убедиться на собственном опыте. Ложись в кровать, смотреть буду. Спящий, что вы делали с повязкой? Девица бантиком конец завязывала вокруг главного достоинства? Я в курсе, что у разумных это обычно мозг, но разумные таких штучек не вытворяют. Вот, опять кровь выступила! Что значит «совсем чуть-чуть»?! Маргарита привела себя в полный порядок. Оставалось лишь выйти, быстренько пробормотать приличествующие извинения и направиться к дядюшке. Жаль, что она не видела осмотр и перевязку навских ран. Могла бы ассистировать. Зря, что ли, окончила курсы медицинских сестёр в выпускном классе?