***
Спит Шинсо и правда неспокойно. Сложно спать после "Жерминаля" Золи, но дело сейчас вообще не в нем. Во-первых, Мик каркает в три утра. Хотя, Шинсо не так силен в определении времени без часов, он уверен: сейчас точно не двенадцать. Двенадцать было, когда он решил выучить Китса, а эта мысль пришла ему в голову как минимум три часа назад. И сейчас точно не утро: на улице все так же темно. Во-вторых, со стороны читального зала слышатся громкие шаги. И если сначала Хитоши принимает это за сон, то потом становится ясно: ему не кажется. - Тут есть кто-нибудь? - слышится чей-то звонкий голос, отраженный высокими сводами читального зала. Кажется, вся библиотека оживает, жадно впитывая новые громкие звуки. Будто пытаясь узнать еще одну историю. Айзава тычется головой в его голень. "Опасности нет. Пошли". Шинсо проводит рукой по растрепанным волосам, — он не пытается их пригладить, он просто устал, — и поднимается с кровати. Спускается по скрипучим ступенькам, не пропуская ни единой: он в этом никогда не признается, но нагнать хотя бы немного ужаса на гостя хочется. Но гость либо привык к таким приветствиям, либо совершенно бесстрашный, или, наконец, очень уставший, так что просто кричит: — Слава богам, что здесь кто-то есть! — Кажется, он запинается обо что-то, потому что радостный возглас сменяется не менее громким "Святые железные дороги!", и следующим за ним топотом. Но хотя бы не сбивает ни один стеллаж, и на том спасибо. Шинсо думает, что надо бы зажечь свечу. Подходит ближе к столу и, в отличие от гостя, ни разу не запинается. Хотя да, потеряться в библиотеке, которую знаешь как свои пять пальцев... Это было бы самой страшной ошибкой его жизни. Он бы, наверное, сгорел со стыда под громкое фырканье Айзавы. Хитоши проводит рукой по поверхности стола, нашаривая спичечный коробок. Увидеть что-либо невозможно: на улице все еще непроглядный туман. Коробок находится рядом с одной из книг, совсем как обычно. Шинсо открывает его и вытаскивает одну из спичек. Чиркает о стенку, наконец-то добывая огонь. Подносит к свече. — Я вижу свет в конце тоннеля! — радостно заключает странник, выравнивая курс на новый ориентир. Он медленно подбирается поближе, и неточный силуэт в свете свечи виден все четче. — Что, шутка вообще не удалась? — Страданиям в голосе гостя может позавидовать любой трагик. А после взять в свою труппу, чтобы тот сыграл одного из главных героев. "О, не клянись луной непостоянной" и так далее. "А луна ведь действительно непостоянна", — думается Шинсо. "Говорят, она освещает важные моменты в жизнях людей. А еще могилы на кладбище". Он снова обращается к серому окну, но там, как и ожидается, ничего нет. Только где-то тихо гудит ветер, унося его потоком мыслей все чуть дальше, к Ромео, Джульетте и невечным клятвам. Он чуть не отпрыгивает, когда перед глазами появляется чужое лицо с широкой улыбкой. — Или ты из тех, кто вообще не разговаривает? — спрашивает стоящий перед Хитоши парень. Теперь свет выцепляет ярко-желтый цвет чужих волос и плещется теплыми бликами в карих глазах. — Я кстати Денки. Каминари. — Денки виновато улыбается и протягивает руку. — Шинсо, — кажется, Каминари улыбается чуть шире. — Прости за это вторжение, мне просто сказали, что здесь я смогу найти приют. Я ненадолго, правда! Просто у меня какие-то неполадки с автомобилем, и... ну, так вышло, в общем. — Шинсо кивает, ненавидя судьбу, что подсовывает ему такие неприятности. Тяжело вздыхает. У него тут не гостиный двор и даже не отель, но в городе демонов отелей нет совсем. Вот, видимо, и остается — искать убежище в библиотеке. Комнат тут много, но не все отапливаются. Честно, Шинсо даже не собирался их изучать: его больше интересовал читальный зал. Да и сейчас тоже интересует. — Пошли, — бросает он Денки. Тот сам почти светится, и с готовностью следует за ним. Хитоши подхватывает со стола подсвечник: в остальных лабиринтах библиотеки он ориентируется куда хуже. Не хочется собрать все углы по дороге. — А света у вас вообще нет? Отвечать на вопросы этого парня он не собирается. Разговор — лишняя трата ресурсов, которая Шинсо не нужна от слова совсем. Он лучше прочитает что-нибудь еще, чем откроет рот. Всю оставшуюся дорогу Денки молчит. Может, понял, что Хитоши не хочет разговаривать, а может, просто обиделся. В любом случае, Шинсо все равно. В тишине удобно идти, дышится в ней лучше. И думается — тоже. У Каминари такая же каморка, как у него самого. Такая же маленькая кровать, пыльный шкаф, откуда они достают белье, и старое зеркало. Только рама без дефектов. Хитоши не понимает, зачем вообще в библиотеке эти комнаты. Видимо, для рабочего персонала: он же когда-то был тут, верно? Он желает Денки спокойной ночи и, забирая свечу, уходит к себе. За вещи он не боится: красть у него особо нечего. Да и, тем более, будто их город просто так называется городом демонов...***
Утро встречает его отсутствием Айзавы и очередным бесконечным туманом. И если ко второму Шинсо привык, то холодная одинокая кровать немного пугает. Конечно, иногда тот может ненадолго пропасть, гуляя по округе, но чаще всего возвращается к рассвету. А еще громко нагло мяукает, прося его покормить. Снизу слышится какой-то грохот, и Хитоши кажется, что он уже это пережил. Он идет в подобие ванной, умывается холодной водой, прогоняя остатки сна, и наконец спускается. В кухне горит свет. — О, привет! — кричит Денки, и Шинсо морщится от громкого шума. — Ты кажется спал, и поэтому я попросил твоего кота провести мне экскурсию. Кстати, он у тебя очень милый, можешь взять с него пример! Хитоши презрительно смотрит на черную мордочку, измазанную в молоке, и кривится. Предатель. Айзава поворачивается к нему хвостом в ответ. Вот и поговорили. — Спасибо, я пожалуй сам разберусь. — Непоколебимое равнодушие разбивается о бронебойную улыбку: — Кстати! Я тут приготовил тебе завтрак! И не смей отказываться, ты меня считай спас! — Слишком большая концентрация восклицаний на один квадратный метр речи, и Шинсо думается, что он скоро к этому привыкнет. Сколько он у него? Полдня и два диалога? Поскорее бы этот Денки уехал. И прекратил включать бездушные фонари по всей территории его дома. Шинсо не любит это изобретение людей. Свечи кажутся более... живыми? настоящими? родными? Ну, вы поняли. Время останавливается в городе демонов — техника над ним почти не властна. И Шинсо это более чем устраивает. Это удобно, когда ты хранитель, стерегущий библиотеку и попутно читающий все книги, что попадутся под руку. Но это неудобно, когда ты человек, заблудившийся здесь в месяц туманов. — Я знаю, что с техническим прогрессом у вас все плоховато, но хотя бы обычные отвёртки тут есть? — спрашивает Денки, отрываясь от холодного тоста с маслом. Шинсо не помнит, чтобы у него вообще была еда, тем более такая, но молчит. В его библиотеке редко бывают гости. А гости, угощающие его из собственных запасов, — особенно. Он не хочет вдаваться в подробности устройства их случайной городской аномалии, так что молча кивает. Бросает косой взгляд на Айзаву, и невесомо усмехается: — Твой проводник тебя уже выбрал. Думаю, если ты попросишь, он сможет показать тебе дорогу до мастерской. Айзава фыркает, снова поворачиваясь к Шинсо хвостом. Этот звук тоже можно толковать пятьюдесятью с лишним способами, но Хитоши решает оставить его без внимания. Тем более, кажется, эта реплика понятна и без перевода. — Отлично, тогда я пригоню машину?! И все же, вопросы у Денки получаются больше риторическими, превращаясь в утверждения, так что Шинсо просто не остаётся ничего иного, как кивнуть. Можно ещё, конечно, пожать плечами, но реакция не изменится: Денки просто будет плыть в своих мыслях, рассчитывая какие-то детали. Он даже не услышит. Они расстаются у входа на кухню — Хитоши идёт доучивать оду Китса, а Каминари ремонтировать машину. И больше не пересекаются в этот день.***
Стопка книг снова растёт в несколько раз, и Шинсо пора бы к этому привыкнуть — он опустошает полку за полкой, кормя себя новыми знаниями, и иногда ему кажется, что это то, ради чего стоит жить. Круги под глазами растут. В них почти можно затолкать Айзаву, но Хитоши против насилия над животными. В волосах будто свил гнездо Мик, — и это тоже оказывается привычным. В конце концов, Шинсо собирается стать духом библиотеки, а для них не так важны мелочи вроде потребности во сне и внешнего вида. Он почти забывает о Денки, но тот напоминает о себе сам — громкими звуками из мастерской, оставленным для Хитоши обедом и забытыми включёнными фонарями. И, честно говоря, Шинсо не понимает, почему Каминари остаётся так надолго. Может, ждёт окончания месяца и появления белых хлопьев снега из серого тумана. Ждёт проявления хоть какой-то дороги. Но он особо не мешает, так что это самое важное. Айзава докладывает, — (он все ещё обижен, и возможно, Хитоши приходится подкупить его парой порций дополнительного завтрака), — что машина уже скоро будет отремонтирована. Шинсо пожимает плечами — Денки повторяет обратное. "Всё сложно, нет некоторых деталей, так что и с прогрессом проблемы". Иногда Шинсо кажется, что Каминари просто слишком нравится его мастерская, пусть в ней и нет инноваций. Может, именно потому что там _никого_ нет. Ладно, почти никого, кроме двух пауков. Они оплетают паутиной один из углов, и наверное, это пугает, но Шинсо пересекает попытки свалить все неудачи на них: — Фред и Джордж достаточно милые, на самом деле... — Ты действительно называешь пауков именами из Гарри Поттера? — ...и возможно, боятся тебя чуть больше, чем ты их. И на том и решают — Денки зарекается пугать его пауков, а Шинсо обещает с ними поговорить. И не то чтобы работа теперь идёт на лад, но выясняется, что имена взяты наобум и что Шинсо не смотрел Гарри Поттера. И это оказывается проблемой. — Я возьму видеоплеер, когда поеду обратно. — Лучше не заезжай, останешься ещё на полтора месяца. — А кто сказал, что я против?!***
И когда из-за вечных туманов в темноте появляется свет фонаря, пусть ещё и очень размыто, Шинсо даже немного разочарован. Не то чтобы он не хочет отпускать Денки, но то чтобы он привык. Ему кажется, будто он тонет, как в описанном Гюго море, и это становится ещё одной проблемой. — Кстати, куда ты собираешься поехать? — А, ничего особенного, — шутит Денки. — Просто родители больше не любят друг друга, а я согласен на два дня рождения. — Всё настолько плохо? — Да нет же! Даже эта машина — всего лишь старая папина. Он купил новую, а эту отдал мне. — Тогда понятно, почему она так плохо работает. — Эй! Айзава, — бесшумный участник всех диалогов, — снова тихо фыркает, обращая на себя внимание. Денки смотрит на него почти-вопросительно, и кажется, что коту даже становится неловко. Он раздражённо виляет хвостом, а после ретируется со своего места куда-то подальше от этих двух. Наверное, спать. По крайней мере, Шинсо сделал бы так. ...Иногда ему хочется быть котом, помните? — Кстати, а расскажи о нем! — Об Айзаве? Я мало о нем знаю. Может, это один из хранителей библиотеки, а может, просто заблудший сюда однажды кот. В любом случае, он скорее мой духовный наставник и помощник. — Ого! Здорово! А ты? — Не думал, что это время ответов на слишком сложные вопросы. Денки пожимает плечами, мол не хочешь — не говори. И Шинсо правда не говорит. А после уходит к своим вечным таким же молчаливым спутникам. Он не хочет хаоса в своей жизни, — это слишком глупо и непредсказуемо. Не слишком рискованно, но слишком энергозатратно и бесполезно. Ему не нужны пустые эмоции, ему нужны рациональные мысли. А книги дают их в достаточном количестве.***
Шинсо нравится холод. Это его естественная среда обитания — ледяной пол библиотеки, лёгкие морозные туманы с белым инеем на чёрных ветках деревьев и холодные ветра, что продувают оконные рамы. Да даже город демонов. Город, и летом славящийся своим холодом. И Хитоши это устраивает. Его устраивает остывший кофе в забытой на кухне кружке. И честно, он почти забывает о Денки, — хоть тот и стоит того, чтобы о нем помнили, — если бы не тепло. Не странная и непривычная еда, без которой Шинсо научился обходится давным-давно. Если бы не маленькие напоминания, что он тоже почти-человек. Если бы не пылящаяся стопка книг в одном из читальных залов, потому что с Денки внезапно чуть ярче, чем в компании зачитанных книг. Потому что Денки внезапно хочется рассказывать и о Китсе, и о жизни Акутагавы, а после случайно перейти на поэтику немецких экспрессионистов. Потому что Денки с удовольствием слушает о сказках Уайльда и Андерсена, об автобиографиях или очень коротких рассказах Достоевского. И ему не все равно, он не считает это нудным или скучным. Или бесполезным. И это впечатляет.***
И туманы отступают, когда метель впервые рисует на окнах кружки, стрелы и другие узоры вроде накрывающих сознание волн и неровных веток деревьев. Серость уходит, меняясь местами с белилами, которые будто отсветляют этот холодный мир. Мик уже почти не каркает — не клевещет и не предвещает что-то плохое. Может, ему слишком холодно просто открывать рот. Или, может, все же находит свою Ленор. Из библиотеки виден белый сыпучий ковёр, а Шинсо вспоминает одну из своих главных целей. Меняется век произведений, потому что Хитоши может это контролировать. Меняется плотность меха Айзавы и его сонливость, так что теперь тот чаще остаётся в кровати. И ещё это значит, что Денки пора уезжать. Пока все дороги не сковало льдом и пока на улицах хотя бы немного приемлемая температура, — ведь погода все-таки не меняется в одночасье. Пока Шинсо не привык к нему ещё больше. Хитоши учит стихотворения и надевает тёплое пальто — потому что хоть холод и привычен, в какой-то момент его оказывается слишком много. Шинсо по привычке открывает Кафку, ощущая себя в таком же безвыходном положении. Он не знает, что происходит и к чему это приведёт. И кто во всем виновен — тоже. И наверное, он слишком не хочет падать в это один. Но Денки уезжает — он хочет повидать мир и встретится с мамой, пока миром Шинсо является его библиотека, а единственным и неповторимым родителем — Айзава. И это абсолютно нормально. Каминари заправляет свою машину какой-то странной смесью, и Шинсо не хочет узнавать, как он её достал. Просто принимает факт. Криво улыбается и даже обнимает на прощание. — Не ври, тебе просто хочется чтобы я уехал как можно скорее. — О да, терпеть тебя эти пару месяцев, — то ещё удовольствие. — Но тебе же нравилось! — Особенно подъем в семь утра ради пересчёта твоих уравнений. Самое то для сонного мозга. — Да ладно тебе, отличная интеллектуальная пища! — Верю. Шинсо не любит прощания. Они либо выходят очень холодными, — как раз в стиле города демонов, — и слишком лживыми. Либо же оказываются настолько настоящими, что остаётся только трусливо сбежать. Так что он выбирает вариант посередине. Остаётся в библиотеке, а после сбегает к книгам — к Грегору Замзе, Роберту Локампу и Юрию Живаго. И не понимает, почему выбрал безумный двадцатый век — от него теперь хочется уйти. И он возвращается к перечитыванию Достоевского. С его реализмом, психологией и великим пятикнижием. Это успокаивает. Когда месяц туманов проходит, приходит месяц заморозков, и Шинсо приходится зажигать несколько свечей сразу. Так обычно теплее. Да и видно тоже лучше. Айзава спит в его комнате. Иногда возвращается в зал, привлеченный теплом. Запрыгивает на стол с тихим мяуканием, которое разносится по холодному залу — там все ещё слишком хорошая акустика, — и оттого звучит ещё жалостнее. Он тоже скучает.***
Шинсо даже не осознает что привык. К хорошему привыкаешь быстро — это странный непреложный закон. И Шинсо не знает, как вытравить Каминари из своих мыслей. Иногда он наведывается в мастерскую. Фред и Джордж все ещё продолжают свой труд, почти магнум опус, оплетая всю комнату, а на полу в творческом беспорядке лежат отвертки. Денки даже не потрудился их убрать. Или, может быть, все же забыл. Впрочем, вполне в его стиле. В книгах девятнадцатого века спокойно. Почти нет хаоса, есть исторический контекст и разложенная по полочкам реальность. Или, может, ему просто такие попадаются. Но по крайней мере, читать про французские революции даже успокаивает. Отдаёт холодом и не сводит с ума. Пламя свечей мечется, отбрасывая причудливые тени на потолок, столы и стены. В них видятся силуэты героев, скрещения их судеб и странные реальности. Это привлекает, и Шинсо смотрит на пламя до покрасневших глаз. А после все-таки идёт спать, — периодически думать оказывается слишком сложно.***
Когда наступает месяц снега, Шинсо оказывается к нему не готов. Он снова достаёт с дальних полок книги двадцатого века, и, честно говоря, больше всего прикипает к "Белой гвардии". За окном струится снег — такой же белый. Такой же неспокойный, как те времена. И Шинсо нравится, он находит в этом свое очарование. Наверное, больше ни в какой литературе нет столько зимы. Только в русской. Но Шинсо любит истории о бесконечных временах года — они кажутся слишком знакомыми. И об оставленных свечах и сдернутых с ламп абажуров — потому что это все ещё значит, что ему есть куда возвращаться. И, может быть, не только ему. Ещё Шинсо оказывается не готов к машинному сигналу с улицы. Хотя, наверное, если честно, весь город демонов оказывается к нему не готов. На этих улицах постоянно тихо, и, наверное, местным жителям все равно, что происходит — главное, чтобы не касалось их самих. Но Шинсо немного (с о в с е м) не такой. Потому что прямо сейчас все касается его, и кажется, он впервые бежит навстречу неприятностям. — Представляешь, похоже, я снова сказал что-то глупое, и моя мать в гневе! По крайней мере, мне так передали, а я решил все же не проверять. — У Денки извиняющаяся улыбка на лице и отраженный огонёк свечи в глазах. — А ещё я привёз видеоплеер и мы будем смотреть Гарри Поттера! Потому что падать и набивать шишки не так страшно, когда ты делаешь это не один.