Динозаврикам больно

Звёзды падают с неба, это всегда так красиво Но когда прямо на Землю, то динозаврикам больно Малой чувствовал, что рано или поздно их нежная дружба с Пушкиным выльется во что-то большее. Этого невысокого лохматого парня со странным взглядом редко воспринимали всерьёз, а Костя стал, пожалуй, первым, или одним из первых, кого не бесил неадекватный сашин юмор, приправленный общим инфантилизмом и истеричностью. Да, древние ещё давно придумали, что существует несколько языков любви, и одним из них мужчина владел в совершенстве, даря своему подопечному искреннее внимание. Длинноволосый день ото дня всё больше ловил себя на мысли о том, что ему просто хочется сидеть в обнимку с Пушкиным, который каждый раз активно слушал всё, что тот говорил. Два комика тусуются в кафе, и Саша болтает ногами под столом, норовя попасть Косте по ботинкам. Пушкин дует на дымящийся чай, а длинноволосый закидывается остывающим кофе в перерывах между внезапными потоками сознания. Мужчина уже давно не удивляется умению своего младшего товарища перескакивать с одной темы на другую. И если Костя - ходячая энциклопедия, то Саша - просто окно в браузере, в котором одновременно открыто несколько несвязанных друг с другом вкладок. Но надо отдать должное, Долгополов точно так же донимает Квашонкина монологами о динозаврах, а когда два Саши с пеной у рта спорили о чём-то насчёт вселенной Бэтмена, мужчины переглядывались с немым вопросом: "ты понимаешь, о чём они?" Динозаврики бегали, динозаврики прятались Но кровавый театр пустил кровавый занавес И за полтора месяца динозавры поплавились Теперь давай сравнивать, чем вы отличаетесь Я - динозавр, и я решил не поступать, как все - не умирать Метеорит упал, похоронив под собой всех А я забрался прям наверх, я посмотрел это кино - Домой идти не хочется, - признаётся Малой, и в его тоне заметны скучающие нотки. - Пойдём ко мне, дорасскажешь, что хотел. - Ща-ща, только кофе допью. - Это какая чашка уже? - А вам, чайный пьяница, какая печаль? Пушкин снисходительно улыбается и накидывает куртку, а потом готовится стопятьсот лет ждать, пока Малой вытащит шапку из рукава своей парки. - О, знакомый диванчик, - кивает Саша на произведение шведского искусства 2015 года выпуска. Костя не особо часто приглашал к себе гостей, но по случаю очередного дня рождения мог собрать комикотусовку на безалкогольную игру в лото или же на что-то более расслабленное. Они почти одновременно приземляются в мягкие объятия Бьёрбу (как эти шведы названия придумывают, стукаясь головой о клавиатуру?) От принесённой с улицы стужи щёки обжигающе покалывает, а незнающие перчаток руки Малой тщетно пытается согреть. Ладони Кости ложатся поверх них, сложенных лодочкой, и это кажется таким естественным и...правильным. - Замёрз? Парень утвердительно дёргает головой. - Говорил же тебе утепляться. - А я об чашку грелся. - Не помогло, судя по всему. Пушкин придвигается, давая Саше возможность прильнуть к его плечу, а сам обнимает с какой-то дружеской непосредственностью. Приятная близость, пусть выразившаяся всего лишь в чужой руке на плече Малого, просто бьёт током. - Я перекантуюсь у тебя? - Не вопрос, Саша. Оставайся. Сам уже устал от того, что сижу один, как сыч. Малой ловит на шее сбивчивое дыхание истосковавшегося по теплу и общению мужчины. Длинноволосый тоже уже забыл, каково это - когда кто-то хочет взять тебя и приласкать, а жест в виде костиной руки на его коленке ну никак не мог быть двусмысленным. Саша чувствует в паху сладкое томление, и внизу всё наливается силой, требуя разрядки. Косте как будто это передаётся: он усиливает хватку, притягивая вплотную к себе. И Малого снова бьёт током. - Ты не один, Кость. - Что ты сказал? - мужчина всё слышал, но ему жизненно необходимо было переспросить, изучая сашино лицо, рассматривая каждую малейшую его чёрточку. - Я тут... - рот автоматически приоткрывается, а голова склоняется набок. Пушкин несколько секунд смотрит на него непонимающе, а потом, очерчивая указательным и большим пальцем подбородок Малого, впервые пробует его губы на вкус. Саша оглушён внезапно пришедшим озарением: он не ошибался насчёт своего самого главного человека, Костя хочет ровно того же. Послевкусие двойственное - с одной стороны, всё становится на свои места, с другой - не покидает ощущение неизвестности. Что будет дальше и как? Парень пытается прогнать назойливые мысли, отвечая на поцелуй и внезапно чувствуя нехватку кислорода, упиваясь влажными прикосновениями. Сейчас он уже просто готов запрыгнуть на Костю, беспрекословно и в ущерб романтике. Но когда мужчина мягко возвращает его на место, проводя пальцами по вспотевшим ладоням, взбутетенившийся Малой немного приходит в чувства. - Давай всё с себя снимем, - неожиданно предлагает Костя, поглаживая сашину щёку. - Капец, зима на дворе, а он - "снимем", - не упускает стендапер возможности поязвить. - Ну тихо, - улыбается мужчина, бережно проводя по спутавшимся волосам. Избавляя парня от одежды, он мимоходом прерывается то на поцелуй в лоб, то за ухо, то в шею. Малой держится за костину пряжку, готовый просто оторвать её "с мясом", но снова ощущает, как поверх его продрогших рук ложатся другие - тёплые и очень ласковые. Они лежат на разложенном диване полуобнявшись, трепеща от нахлынувшего наваждения, утыкаясь в лица друг друга, обжигаясь близким дыханием. Мужчина слушает нескончаемые сашины размышления, то наматывая на палец его кудри, то гладя косточку на ноге. Наговорившись вдоволь, Малой целует его и льнёт к Косте всем телом. Длинноволосый ощущает, как головка набухает, захватывая власть над разумом, упираясь в бугорок на чужих боксерах. Пушкин протискивает свои руки под младшего, притягивая и наслаждаясь движениями языка. Сашина рука ныряет под ткань чужих боксеров, и Костя незамедлительно отвечает тем же. Они ещё минуту целуются и трогают друг друга, а затем Пушкин сначала оголяется сам, а потом стягивает бельё с Малого. Костя ложится сверху, разводя коленями ноги. - Ты мой маленький, - нежно шепчет мужчина. - Кость, Костик... - отзывается Саша, - пожалуйста, делай, что хочешь. Мне круто с тобой, - поощряет тот его решительность. Мужчина смотрит, как блестят сашины глаза, пока тот послушно расставляет ноги, ёрзая под ним пахом, крепко обнимая спину Пушкина, шаря по ней руками. Костю ведёт от ярких ощущений, сама ситуация заставляет вздрогнуть всем телом: сейчас он станет одним целым с человеком, которого любит уже давно. Сколько раз он думал об этом. Сколько раз представлял, как это будет, хоть и зарёкся ничего не рисовать в воображении - чтобы не разочаровываться. И наконец он перед ним, открытый, готовый, на всё согласный. Милый паренёк, импульсивный, буйный, но без капли агрессии. Обожающий быть в образе, его неизменный компаньон и закадычный союзник. Малой не может отвести взгляд от мужчины - доброго, ласкового, чуткого - того, кому он всегда доверял, как самому себе. Того, с кем ему хорошо, как ни с кем больше. И Саша не может уйти из этих надёжных рук, сославшись на то, что он не готов. Потому что чувства, которые он сейчас осознал, накрывают его волной. Передумать и отказаться - это просто против законов Вселенной, это сожжёт ему душу. Старший переворачивает Сашу на живот, подтягивая к себе бледные худые бёдра, поочерёдно прикасаясь к каждой полусфере губами, поглаживая ляжки. Малой тихо подвывает, когда длинный палец ощупывает лунку и очерчивает подрагивающие ягодицы. Костя судорожно ищет смазку, которая долго ожидала своего часа и щедро втирает в дрожащее отверстие сразу полгорсти. Малой коротко всхлипывает, когда фаланга начинает протискиваться внутрь и вдруг сжимается и цепенеет. Мужчина кладёт свободную руку на копчик парня, придвигая ближе и заставляя выгнуться к нему навстречу. Костя добавляет второй, а потом и третий палец. Аккуратно, стараясь не причинить и минимальной боли, и, наконец, смазывает затвердевший член. Костя скользит между ягодиц головкой, с минуту давая Саше привыкнуть, а потом начинает надавливать, направляя рукой. Левая ладонь ложится на поясницу. - Расслабься, мой хороший, - целует в макушку. Малой послушно оттягивает ягодицы, пока мужчина легонько сжимает их, и они оба вздрагивают: головка проваливается глубже. Костин член обволакивает теснота, заставляя всё внутри трепетать. Пушкин столбенеет внутри, гладя своего ненаглядного, целуя в шею, просовывая руку вниз и дотрагиваясь до сосков. Саша привыкает к новым ощущениям и сам совершает движения тазом, насаживаясь на горячую плоть. Костя тянет его на себя за поясницу, начиная медленно двигаться. Мужчину переполняет нежность к парнишке, не давая переступать грань. Он осторожно ставит Сашу на колени, становясь так же сам, и они легонько покачиваются в унисон. Двое сливаются воедино, и Косте так хорошо внутри тёплого, желанного и долгожданного тела, что это трудно выразить словами. Он держит Малого ладонями за пах, ласково мнёт яички и оголяет сочащуюся головку. Малой выдыхает жалобный стон и дрожит от наслаждения, обволакивающего его с головы до пят. Костя сходит с ума от счастья, пока младший плавится под ним в экстазе, прикипая всей душой и памятью своего тела. - Сильнее, глубже хочу, - капризно подвывает Малой, - сильнее, хочу ещё... Пушкин откликается на его мольбы, выводя член до середины головки, а затем вдавливаясь внутрь несколько раз подряд. Сашу трясёт, он скулит, и мужчина крепко держит его ствол, притягивая к себе до упора. Любовников просто ударяет электрозарядами нарастающего наслаждения, и старший ускоряется, наблюдая, как тугое отверстие судорожно сокращается, обжимая член. Они кончают вместе. Сначала Малой щедро орошает тёплые ладони Кости густым семенем, а затем Пушкин счастливо замирает, изливаясь в глубину миниатюрного тела. Двое обессиленно валятся на бок, и мужчина продолжает прижиматься к Саше, подгибая колени, поворачивая к себе Малого и поднимает его ягодицы на свой пах, не желая резко выходить. Глаза парня закрыты, он всё ещё там: в непрекращающемся экстазе. Костя нежно целует Сашу, проводя руками по шее, плечам и груди. Тот пока не отвечает - без сознания от лавины свежих ощущений. Но Пушкин продолжает целовать и шепчет: - Мне так хорошо с тобой, Саш. Ты радость моя, лучик света мой. Ты самый лучший. Я тебя люблю. - Самый лучший комик? - невольно приземляет нежности очнувшийся Малой. - Проснулся, - радостно улыбается Костя, - конечно самый лучший. Он осторожно выскальзывает из сашиного тела и с минуту они молча отдыхают, прижимаясь друг к другу. - Это круто было, Кость, улётно просто, - хвалит его парень, - я как умер и родился по новой. - Родной мой, хороший, - Сашу довольно тискают. - Кость, а если мы поженимся и я возьму твою фамилию, я буду Александр Пушкин, получается? Мужчина заливается и чмокает его в нос. С Пушкиным хорошо. С Пушкиным просто потрясающе. Тот человек, которому можно отдаваться душой и телом и чувствовать себя надёжно и уверенно. - Я давно уже хотел подольше с тобой побыть. Если бы кто другой предложил на ночь остаться, подумал бы ещё. А как ты, то сразу понял, что хочу. Костя... - Да, Саш? - Я тебя люблю. Костя ничего не отвечает, только целует и целует рот, шею и скулы, и сашино лицо озаряет светлая улыбка.