И потом я понял, что всё прошло

Об этом можно рассказать многое. И он рассказывает, слабо посмеиваясь и глядя куда-то в сторону. Всё-таки, первая любовь – вещь особенная, и даже если после неё любовей было несметное количество, первую ты всё равно будешь хранить где-то в подкорках души и доставать время от времени, бережно сдувая пылинки. Куроо хранит, но доставать не любит, и вспоминать тоже. Им было шестнадцать. Сладкая фантазия девочек из средней школы и преподавательниц химии, по совместительству новоиспечённый блокирующий волейбольной команды старшей Некомы – Куроо Тетсуроо и громкоголосый псих-сумасброд из академии Фукороднани – Бокуто Котаро случайно столкнулись взглядами у автобусов возле спортивного лагеря. Две косматые головы, две пары нечеловечески янтарных глаз и одна клетка мозга на двоих. Только они тогда этого не поняли, просто неловко отвели взгляд и переключили внимание на своих товарищей по команде. Второй раз они пересеклись только через пару дней. Куроо выслали с игры в медпункт, потому что мячом ему разбили нос, Бокуто с этой игры просто исчез, а искать его никто не пошёл. Тетуро перепутал действующий мед-кабинет и старый, таблички не успели поменять, и зайдя туда, почти сразу врезался в сидящего у входа Котаро. Ситуация была забавная. Будущий капитан Некомы, на пятнадцать сантиметров ниже своей взрослой и успешной версии, с окровавленным лицом и испачканной футболкой, столкнулся с тем, кого через два года назовут асом Фукородани. Причём последний сидел, обняв колени, и уперев взгляд в пол настолько отрешённо, что первый подумал, не позвать ли врача туда. — Что с тобой? – удивительно, но Бокуто спросил первым, подняв на растрёпанного Куроо покрасневшие глаза. — Да так, пустяки, — он был слишком удивлён видом собеседника, чтобы вдаваться в подробности, — а с тобой? Бокуто тогда заблокировали девять раз из десяти. Восемь блоков пережить ещё можно было, но девятый почему-то оказался фатальным. Почему? Котаро и сам не знает. Просто вот так вышло, что его заблокировали на десятой атаке, руки сковало разочарование, и он вытек из зала в открытую дверь. До медпункта в тот день Куроо не дошёл, они остановили кровь сами. Только Бокуто боялся, что у Тетсу сломан нос, но тот заверил его, что даже с кривым носом проживёт счастливо. В тот день Бокуто Котаро и Куроо Тетсуро было шестнадцать. Один был жертвой обстоятельств, другой собственного разума. И оба они стали друг другу друзьями. Им всё ещё было шестнадцать, когда они поняли, что стали друзьями, но не остались ими. Так они стали любовниками. У них обоих всё ещё были косматые головы, занятые друг другом, нечеловечески янтарные глаза, в отражении которых они изучили себя до молекул, одна клетка мозга на двоих и, вот уж вышло, одна душа, тоже на двоих. Куроо делал за Бокуто домашки по химии и привозил ему еду, если тот заболевал. Котаро притаскивал причудливые камушки с пляжа, рассказывал дурацкие истории и уступал Тетсуро свою подушку во время ночёвок. На примере их тел Тетсуро объяснял любимой Сове анатомию, а тот в ответ учил наглого Кошака языку страсти без научных словечек. Потом им исполнилось восемнадцать, и учиться пришлось другому. Пришлось учиться считать разницу в часовых поясах между Токио и Вашингтоном, подгадывать время для редких созвонов в скайпе, жить, довольствуясь фотографиями. И учиться этому было сложнее, чем строению дыхательной системы и уличному жаргону. Но Бокуто научился. Вставал среди ночи, чтобы списаться с занятым учёбой Куроо, потому что знал, что в это время там, на другом конце земного шара, у его перспективного химика из Вашингтонского университета обеденный перерыв, плакал, обнимая прилетевшего на каникулы в Японию Тетсуро, считал дни до встречи, проводив его на самолёт. А бывший капитан Некомы не мог ответить ему тем же. Хотел, но не мог. Первым тревожным знаком стало то, что вместо запланированного разговора с Котаро Куроо ушёл на вечеринку к товарищам по курсу. Последний каплей стала приятная дрожь в его теле, вызванная прикосновением рыжеволосого ирландца с факультета географии. Тетсуро всё понял быстро, Котаро потребовалось время на принятие и на смирение, хотя он не мог сделать ни того, ни другого. Он просил Куроо о встрече, о разговоре, о шансе. Решился прилететь в американскую столицу. И они снова столкнулись взглядами. ~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~ — В его глазах было столько боли и непонимания, такое дикое желание обернуть реальность в сон, а в моих… А в моих ничего. — И что после? — А после я понял, что всё прошло.