Последние минуты

      Я сижу в кладовке? Без понятия, что это за место. Я же не ошибся и мы должны встретиться здесь? Моё дыхание и сердцебиение слишком громкие, но уже поздно париться. Всё потеряло смысл. Хотя это своего рода чудо, так долго прожить в долбанном зомби апокалипсисе...       Здесь до ужаса темно. Я слышу тихие шаги и брызги луж: недавний ливень не прошёл бесследно. Ещё немного. Мне нужно больше времени, чтобы решиться. Прошу, иди чуть дольше. Я не готов. Вопреки моим мольбам дверь с почти издевательским скрипом открывается и тут же надежно захлопывается. Мой (уже наверно бывший) напарник плюхается на пол рядом. Он выглядит измученным. С биты, которую напарник всё ещё крепко сжимает в руке, капает кровь. Как всегда отличная работа. Печально, что в отличие от тебя я был не столь успешен.       Собираюсь с мыслями, наскрёбываю остатки смелости, забивая на чертов страх одиночества. Дрожу, когда закатываю вверх рукав толстовки и молча протягиваю свою голую руку. Глубокий укус с засохшей кровью предстаёт во всей красе, как по классике вокруг него уже посинела кожа. Самому никак не верится, что всё. Конец. La commedia e finita. Нескоро осмеливаюсь взглянуть в глаза друга. В моём взгляде отчётливо читается: "Мне очень жаль". Он почему-то улыбается. Расслабленно, даже лениво. Очень даже в его стиле. Всегда спокойный, будто знает всё наперёд. Собираюсь встать и уйти, но он меня останавливает. Медленно качает головой, придерживая за запястье. Напарник выставляет свою ногу, попутно лёгким рывком приподнимая джинсы. Его щиколотка истекает кровью. Теперь и я улыбаюсь. Не очень хорошая работа...       Он небрежно бросает биту подальше, прямо к моей палке. А я силюсь принять факт того, что мы облажались. Молчание. 1... 2... 5 минут. Сколько у нас в запасе? С момента укуса час, но мы-то конкретно так профукали половину, может больше. Так много надо сказать... Но мы молчим и моё... наше время неумолимо заканчивается. Я ужасный человек, ведь мне легче от этого жалкого «наше». От того, что я не один. — Ты мне нравишься, — тихий шепот застаёт врасплох. А он доволен, гад, что меня удалось испугать. — Правда? Почему? — я откликаюсь без особого энтузиазма. В какой-то мере я был прав в своих догадках. Или точнее надеждах? В любом случае, ощущая эту внезапную усталость, вперемешку с облегчением. Эту грусть, безмерную печаль... Совсем не хочется зацикливаться на чём-то. Возможно, впервые в жизни. — Когда я только перевёлся в нашу школу, помнишь мой первый день? Тебе зарядили в лицо баскетбольным мячом. — Нашёл, что вспомнить, — смущённо бурчу я. — И ты хорошо так приложился головой о скамейку, — на его лице расползается ухмылка. — Умудрился же! Тогда меня послали тебе помогать дойти до медпункта. — Ну? — Вместо того, чтобы заботиться о себе, тебя заинтересовал мой шрам на шее. Ты сказал, что он выглядит круто. Я подумал: "Серьёзно? Мы практически в первый раз говорим и ты спрашиваешь об этом?". Честно, тогда я беспокоился, что других отпугнёт моя внешность и я стану изгоем. Глупые страхи. Но мне стало легче после разговора с тобой. — И всё? — Ну... да? Хотя... Твоё безмятежное лицо, когда ты спишь или читаешь. Безумно привлекательно. — Ха, — мне смешно. Это ощущение, словно... мы вернулись в те времена, где могли беззаботно нести чушь, ни о чём не волнуясь. Вот только сейчас мы в суровом настоящем. Втречаем свой конец. — Это всё, что ты можешь... хочешь сказать? — тебя действительно не волнует данная ситуация? Или ты снова упрямо прячешь свои эмоции? — Ну скажи я, какой ты милый, добрый, внимательный, ответственный, разве не был бы слишком банален? — он смеётся.— Тем более сложно выделить что-то одно, ты же мне весь нравишься. Я неопределённо киваю. Так похоже на тебя. Но... — Я не это имел в виду.       Только я тут волнуюсь? — А ты? Почему меня любишь? — говорит, игнорируя мое замечание. — Кто сказал?! — я слишком растерян его внезапной наглостью. — Да ладно, как можно в меня не влюбиться? — тут ты, конечно, прав, однако... — Ты слишком самоуверенный, бесишь, — сомневаюсь, что мне хватит смелости это признать.       На губах напарника скользит мимолётная виноватая полуулыбка. Как всегда бывает, когда он напортачил, но ничуть не жалеет об этом. — Если честно, твоя записная книжка... я читал её... пару раз, — запускает руку в волосы, нервно ёрзает. Сам не понимает, какую яму себе роет? Какая честность! Я бы даже сказал дерзость. — Эй, моё личное пространство! — я вне себя от возмущения. — Уважай меня хоть немного! — что сейчас, что тогда. Ничуть не изменился! И всё же не могу заставить себя сделать что-то больше, чем меткий тычок локтём в его бок. — Так почему? — Да ты... — возмущённо вздыхаю. — На тебя можно положиться и ты всегда рядом, — смиренно расказываю, что толку молчать, раз спалился? — Может ты бываешь невыносим, но на самом деле очень заботливый и добрый. Мне спокойно рядом с тобой. Кажется, словно всё будет в порядке, в какой бы я ситуации не оказался, до тех пор, пока ты рядом.       Наши холодные пальцы переплетаются. Обоих бьёт мелкая дрожь и неприятными волнами по телу растекается боль. Вирус не медлит. Опускаю голову ему на плечо. Мои глаза щиплет, но я стойко держусь. — Больно? — он указывает на мою рану. — Страшно. — Прости, но я не могу сказать, что всё будет хорошо, — смотрю, как медлено гаснет улыбка напарника. — И пусть. Мне достаточно того, что я не один, что ты рядом.       Чёрт, сдерживать слёзы слишком сложно. Возвращаясь назад, ты всегда придавал мне уверенность. Не только слова, само твое присутствие помогало мне двигаться дальше. Но это конец и я не выдерживаю. Так почему ты всё ещё спокоен? Или я вновь ошибаюсь?       Поворачиваюсь в его сторону, мы долго смотрим друг другу в глаза. Я чувствую всепоглощающую липкую безысходность. Время уходит также быстро, как песок ускользает меж пальцев. — Не боишься? — мой голос почти беззвучен. Он гладит мои волосы. — Поздно метаться, — пожимает плечами. — Тут уже ничего не поделаешь.       Он выглядит уверенным, но это фарс. Теперь я чётко вижу. Мог бы хотя бы сейчас перестать строить из себя сильного, стойкого, непоколебимого. — К тому же... если я тоже буду рыдать в три ручья, то кто тебя успокоит? — добавляет, вытирая пальцами мои слёзы. Его добрая полуулыбка быстро тускнеет, лицо бледное. И я готов поставить все свои пальцы на отсечение, что выгляжу также болезненно. — Ты идиот, — говорю, замечая ещё тёплую струйку крови, текущую из носа. Но это не мешает нам обняться. — Зато какой я счастливый... Кха-кха, — напарник кашляет кровью. — Видимо, наше время кончилось, — озвучивает мои мысли. — Спасибо за всё.       Он мелко дрожит. Могу поспорить, что он плачет. — Тебе тоже... спасибо, — перед глазами мутнеет. По телу растекается слабость. Осталось совсем немного. А я улыбаюсь. Как жаль, я не успею тебя успокоить. Только лишь продолжать ободряюще обнимать. — Эй, у нас же ещё будет шанс встретиться? — даже не уверен, кому из нас принадлежат эти слова. Всё мутно. Голова забилась ватой. Ничего не разобрать.       В последние минуты своей жизни... Я, полный сожалений, в этом безумном мире, кишащем монстрами. Как бы то странно ни звучало, был покоен и счастлив. Ведь был не один.