Вересковые поля

Арина не помнит, когда он появился в её жизни. Раньше она справлялась со всем совершенно одна, — строила для себя комфортную жизнь в теле наивной девочки и двигалась вперёд, к своим целям. Весёлая, смешная и забавная маленькая девочка, с таким же именем — Арина. Она берегла эту девочку и следила за ней, старалась поддерживать её в тяжёлых ситуациях, не давала унывать и даже давала отпор обидчикам. Они росли вместе целый десяток с лишним лет, и Арина чувствовала, что она стала единым целым со своим телом, пока в её жизни не появился он. Он — полная противоположность, скептик, стратег и холодная сволочь, не более. Он появился неожиданно, внезапно и охладил пылкий нрав девчонки, которую так сильно полюбила Арина. Она не взлюбила его, потому что он мешал ей строить идеальную и весёлую жизнь, — она хотела, чтобы её личный человек жил в мечтах и ни о чём не заботился. Когда Арина пыталась с ним это обсудить, он отвечал холодно, но при этом с таким пониманием: — Люди не должны жить в мечтах. С его приходом девочка немного поменялась — поменялась ли или это дело её возраста. Теперь человек принадлежал не Арине, а им, и их человек стал серьёзнее относиться ко многим проблемам, старался решать их. Арина иногда хотела убрать эти холодные и противные руки от контроля девочки, чтобы дать их человеку порадоваться и потонуть в мечтах, но он не позволял. Он долго скитался без имени вместе с ней, и Арина его просто не терпела. Она называла его по-разному: придурок, дурак, идиот, отшибленный или пришибленный, да какая разница. Он не отставал, и учтиво обращался по фамилии — Мстиславская. Однако позже имя у него появилось — Кирилл, и Арина сначала продолжала называть его так, как хотела, но потом появилось звучное: — Тебе бы лучше прикрыть пасть, Шепот! Кирилл Шепот — головная боль Арины, и она даже не знает, как с ним справляться. Они слишком разные. Арина хотела мечтать и рваться к небесам, трогать то, чего не существует и дарить лучи света, в то время как Шепот устало вздыхал на все её идеи с энтузиазмом и серьёзно без его привычной иронии говорил: — Сними розовые очки и открой глаза, Мстиславская. Мир не так прекрасен, как ты думаешь. Но ведь мир всё-таки с красками, и Арина долго спорила с ним на эту тему, стараясь доказать свою правоту, но Шепот был непреклонен. Он часто избегал вопросов, аргументов и ответов, закрывая тему всего лишь одним своим презрительным взглядом, и Арина чувствовала себя оскорблённой. Однако Шепот спорить умел — закапывал аргументами с головой, но часто такие перепалки не заканчивались чем-то хорошим. Позже это стало отражаться и на человеке — их общем человеке. Девочка порой вела себя странно — из весёлой в серьёзную, из рассудительной в наивную. Всё закрутилось и завертелось до тех пор, пока Арина не выдержала таких мучений своего человека. Пьедестал один, а их — двое. — Шепот, прекрати портить ей жизнь, — начала Арина, подходя к юноше, который увлечённо что-то читал на подоконнике. Он даже не взглянул на неё, но Арина уверена, что он её прекрасно услышал. — Шепот, не беси меня! Книга с характерным звуком захлопнулась. — Кто сказал, что я порчу ей жизнь? — деловито приподнял бровь Кирилл, — Сама выдумала? — Ты портишь ей многие счастливые воспоминания! — возмутилась Арина и выдернула книгу из рук своего соперника. — Сколько мне нужно тебе объснять, Мстиславская? — повысив тон, уже на полном серьёзе возразил Кирилл, сузив глаза, — С твоими взглядами на мир она просто потеряется в этом мире и станет, как испуганная овца, вечно убегающая от стаи волков. Мечтать не вредно, но и действовать тоже нужно. — То есть с твоими взглядами, как ты думаешь, она станет лучше? Да ты из неё делаешь такую же мразь, как и ты сам! Ты так ей всех друзей отпугнёшь! — продолжила спор Арина, крепко вцепившись ногтями в крепкую обложку неизвестной ей книги. Кирилл скривился и отвёл глаза в сторону, не желая смотреть на это ходячее раздражение, — смотреть и правда противно. — Я не это имел в виду. — Да ты прямым текстом заявил, что я бесполезна в её сознании! — Арина замахнулась книгой и ударила Кирилла по макушке, который съёжился и пригнулся. — Совсем больная? — с наездом спросил Кирилл, — Отдай сюда книгу, неадекватная! — Не нужна я, значит. Вот как! — не унималась Арина, — Да я с ней с самого рождения была, дарила ей столько счастливых моментов, а ты так меня... оскорбляешь! Арина продолжала покушаться на Кирилла с несчастной книгой, и вскоре эта злобная книжка оказалась в руках Кирилла, который крепко сжал её, мало ли, Арина опять возьмётся за своё. Они часто ссорились и даже дрались, и у них не было правила «никого бить нельзя». Они ненавидели друг друга, и им было достаточно этого. — Я не говорил, что ты не нужна. Мы важны в её жизни вместе. С того дня они договорились поочерёдно брать контроль за девочку, и если случалось что-то трудное и тяжёлое, контроль забирал на себя Кирилл, в то время как Арина работала над взаимоотношениями между людьми. Эта система пока что их устраивала, и они не особо возражали, хотя иногда между ними всё равно случались потасовки. Один раз Арина разбила Шепоту нос и ходила гордая-гордая, словно орла словила. Таким образом Шепот стал важной частью личности их человека, и Арине хоть и не хотелось делить эту роль, она со временем к нему привыкла и стала относиться не так агрессивно, как было до этого. Конечно, иногда врезать Кириллу хотелось — смачно и сильно, чтобы знал своё место, но Арина всегда старалась сдерживаться. Позже в их жизнь влились Леро и Маргарита — тоже разные между собой личности. Кирилл и Арина познакомились с ними относительно приятнее, чем между собой. Их девочка общалась с другой — Леро, и на удивление у той тоже были свои тараканы в голове — Леро Цветикова и Маргарита Лисова. Арина подружилась сразу с двумя и была рада этим двоим, а вот Кирилла в этой компании не любил никто, и он чувствовал себя одиноко, хотя часто вливался в разговоры с ними, хоть и заканчивалось это так: — Я осведомлён о твоей извращённости, Лисова, но не могла бы ты прикрыть свой рот. — Тебе бы, Шепот, тоже заткнуться, а то люто бесишь. Шепот оставался в стороне и тишине. Он с интересом и любопытством слушал разговоры между девчонками, в то время как сам не мог найти тему или слова, чтобы поддержать беседу и влиться в их коллектив, — он чувствовал себя пустым и ненужным, словно стучался в закрытую дверь, а ему отказывались открывать, отталкивали и не позволяли открыться. Кирилл мог только следить и утопать в своём несчастье. Однако в жизни любого человека или даже части личности случались переломные моменты — те времена, когда опускались руки, хотелось истерить и выдирать волосы, рыдать и кричать в пустоту, понимая свою беспомощность. Арина — вечно весёлая и забавная, словно игровая кукла для маленьких детей. Она всегда смотрела на мир в розовых очках, видела в мелочах удачу и счастье, ценила каждый момент и открыто выражала свои впечатления. Она, словно ярко горящая спичка, которая горит-горит и радует всех своим огнём и теплом, потому что из маленькой жалкой спички она могла разгореться до огромного пожара. Однако спичка вскоре тухнет, — исчезает огонь, тепло и свет. Такое случается и с вечно активной и болтливой Ариной, которая перегорает время от времени, и порой ей нужны утешения. Арина всегда справлялась с этим сама, но вскоре с этим стало справляться всё труднее и труднее, и её человек переживал эти чувства вместе с ней. Даже Кирилл не мог помешать этому, ведь Арина — важная часть девочки, и никакое благородное вмешательство Кирилла не могло спасти человека от уныния. Арина менялась на глазах, становилась грустной и печальной, могла легко зареветь, хотя обычно устраивает себе дружеские беседы с головой, она стала закрытой, неловкой и трусливой — той беззащитной маленькой девочкой. Теперь она не справлялась с этим одна, сейчас это было невозможно — всё стало намного сложнее и серьёзнее, и Арина в прямом смысле терялась и угасала, и их человек тоже. Кирилл видел эти изменения, но помочь не мог. Арина, ищущая утешения, всегда приходила к нему. Всегда именно к нему, не к любому другому. По началу было стыдно, — она плачет, закрывает лицо руками и размазывает слёзы по всему лицу, дрожит и дёргается в приступах истерики, чуть ли не падает из-за подкосившихся ног. А больше противно от самой себя — плакать и показывать свои слабости при своём же сопернике. Можно ли это назвать их маленьких или даже большим секретом — наверное?.. — Я столько всего пытаюсь сделать для неё, но... — Арина заикнулась, шмыгая носом и избегая пронзительного взгляда Шепота, — каждый раз я допускаю ошибки. Я уже не могу с этим справляться. Шепот всегда молчал, когда она была в таком состоянии, и Арине он больше нравится именно таким — молчаливым и полностью спокойным, потому что он прекращал насмехаться над ней или вставлять свои едкие фразочки. Уж Кирилл-то отличался остроумием, когда Арина терялась и искала аргументы несколько секунд. Шепот, казалось, не делал ничего, чтобы успокоить свою «подружку», однако Арине почему-то было спокойнее в его тихом присутствии. Что-то в нём было такое умиротворяющее, пускай Арина и ненавидела его всем своим сердцем. — Я пытаюсь помочь ей, а она ломается. Это... это так тяжело, — продолжила Арина, и она чувствовала взгляд Шепота на себе и боялась посмотреть в ответ. — Я пытаюсь всё исправить, но становится только хуже. Почему я не могу помочь ей? И, наверное, самое оскорбительное, что когда-либо делала в жизни Арина — уткнуться в грудь Шепота и зарыдать, как маленькая девочка, которую обидел какой-нибудь Миша из второго «Г», дёрнув за косичку. Кирилл промолчал, но приглашающе раскрыл руки, а потом... обнял её. Арине было стыдно, а ещё она чувствовала себя до ужаса плохо и неловко, ведь такое она впервые позволяет себе. Однако эти объятья — то, что ей сейчас нужно, и Арина не может спрятаться от этого щемящего чувства в её груди. Ей хотелось попросить утешения, ей безумно хотелось, чтобы её пожалели, потому что она устала справляться с этим одна, а их человек на глазах рушился вместе с ней. Шепот на удивление держал её крепко, и Арина дёргалась от всхлипов, зарывалась в его эту противную колючую кофту, цеплялась за его плечи, словно испуганная кошка и при этом отстранялась, когда он пытался хоть как-то успокоить её прикосновениями — она всё равно его ненавидела, но в его объятьях было так спокойно и тепло, а главное — Арина чувствовала странную защиту. Между ними определённо есть маленький секрет, и никто не должен об этом знать, кроме них. Арине не позволяет гордость, а Шепот полностью равнодушен к этому вопросу. Даже если Шепот молчал, не говорил типичные слова поддержки, наподобие «всё будет хорошо» или это смазливое противное «я рядом», Арина почему-то успокаивалась — не сразу, со временем. Она могла плакать и два часа, и три часа, и даже по десять часов в сутки, но Кирилл мог с ней сидеть целую вечность и не проронить ни одного слова. Он просто сидел и о чём-то думал, и при этом Арина тоже видела в его ярких глазах — зелёные и яркие — что-то такое тоскливое и мрачное, но при этом такое близкое ей же самой. Она никогда не думала, что единственный, кто будет её понимать без всяких слов и оправданий, станет он — её кошмар, головная боль, придурок со странностями и вечно надоедливой привычкой поправлять галстук, которого порой даже нет на нём. Однако она чувствовала, что Кирилл её понимает, понимает полностью и до каждой мелочи, и порой Арине казалось, что она требует от него слишком много. Каждый раз, когда с ней случалось что-то ужасное, она забывала про обиды и ненависть, приходила к нему в объятья и даже порой засыпала, когда успокаивался их человек. Арине казалось, что она берёт от него слишком много и ничего не отдаёт взамен, хотя отдавать ничего и не хотелось, потому что жгучая ненависть по отношению к нему затмевала все её другие чувства к нему. А потом Арине стало казаться, что Шепоту стало тяжелее и хуже. Когда она приходила к нему снова проплакаться и нажаловаться на жизнь, что Арина делала редко и ненавидела делать вообще, Кирилл казался таким же разбитым и утопающем в унынии, хотя он ни разу не заплакал или не проронил ни слова, ни о чём не просил, а просто сидел с Ариной, как личный психолог и выслушивал её гневные тирады. — И почему единственный человек, который меня понимает, это ты? — как-то невзначай спросила Арина, когда уже успокоилась, но при этом всё равно осталась сидеть в руках Шепота. Они такие холодные, но уютные. Арина сейчас выглядела, как сама не своя. В принципе, так всегда, когда её человек страдает. Глаза больше не горели тем прежним огнём, они были пустыми и стеклянными — такие же, как у Шепота. Волосы стали сальными, запутались в противные комки, да и сама Арина была бледной, как мертвец. Она не смотрела на Шепота, даже не надеялась на ответ, потому что Кирилл в такие моменты всегда молчит. Она просто уткнулась в его плечо и продолжала сидеть, потому что сейчас ей было всё равно и на их вражду, и на всё остальное. — Мы связаны, — внезапно дал ответ Шепот, и Арина подняла на него усталый взгляд, встречаясь с таким же тяжёлым и осевшим взглядом. Она поняла это без слов. Нет, они не связаны так, как солумейты из типичных романтичных фанфиков, даже не так, как будто это привязанность или влюблённость. Арина прозрела в эту же секунду. Их объединял один человек — одна девочка по имени Арина, и всё, с чем она сталкивалась, переходило не только на Арину, но и на Кирилла, потому что они — важные части этого человека, неизменимые тараканы в голове этой девчонки. Именно поэтому Шепот выглядел так... разбито? Если Арине всегда становилось легче после того, как она проплачется Шепоту, то Кириллу, как ей казалось, становилось только хуже. Они действительно были связаны, они чувствовали одно и то же, что и их человек, вместе переживали все волнения и напряжения. Может быть, испуг и таинственный страх, гнев и ярость, влюблённость и привязанность. Они делали это вместе, держась за руки — крепко-крепко, пускай и смотрели друг на друга, как на последних злейших врагов. Арина до сих пор продолжала спорить с Кириллом и нападать на него, кидаться и огрызаться, и Шепот не отставал в этом, однако с каждым разом он делал это всё менее и менее эмоциональнее, словно устал от вечной нервотрёпки. За последние дни он стал серьёзнее и молчаливее, даже перестал придираться к Арине, и сначала Арина радовалась этому, ведь больше не придётся слушать над своим ухом этот противный и надменный голос, однако спустя одной недели, двух недель и даже пяти, — она почувствовала себя одиноко, неуютно, а ещё поняла, что Шепот ведёт себя странно — слишком закрыто и забито, словно его мучали в тёмных подвалах. Арине становилось скучно, потому что Кирилл даже переставал с ней спорить и просто игнорировал все слова Арины, даже тогда, когда она специально его провоцировала. Он стал ещё скучнее, чем был до этого. Арина привыкла к его выпадках и придиркам, поэтому она забеспокоилась. Не мог же Шепот так сильно поменяться или пойти на компромисс, тем более, с его-то несносным и противным характером. Вскоре Арина не выдержала такого отношения и осмелилась поговорить на эту тему, хотя Кирилл, скорее всего, проигнорирует её или ответит как-то размыто — без пылкого интереса делится своими проблемами с другими. Шепот не тот, кто привык жаловаться и выплёскивать эмоции. И самое страшное, что волновало больше Арину, так это то, что она не чувствовала какой-либо подавленности или страха, чтобы так закрываться и выглядеть, как Шепот, — в последние дни он сам не свой: бледный и костлявый, словно скелет с кожей; вечно задумчивый и сонный, потрёпанный, будто не спал ночами. Арина не могла понять, что его тревожит, ведь... они связаны, а значит должны чувствовать практически одно и то же, однако и их человек не подавал признаков явной тоски Кирилла. Было ощущение, что это была его личная тоска — та тоска, которая принадлежала именно ему и никого больше. Подойдя к тому же подоконнику, где Шепот сидел и скучающе смотрел в окно, Арина пыталась разглядеть за ним, на что же он такое интересное смотрит, но там были только поля. Поля из вереска. Душистые и чистые, а главное — ароматные и свободные. Арине всегда хотелось пробежаться по ним, но ни она, ни Кирилл не осмеливались выходить за пределы дома, в котором они поместились — это больше напоминало огромный и старинный особняк, ежели обычный дом. Всё то, что находилось за домом, заставляло их пугаться этого, ведь там была неизвестноть. Поля из вереска шли, казалось, в бесконечность и никогда не кончались, но они пленили их обоих. Особняк — центр разума их человека, и никто из них не мог рисковать, боясь, что это отразится на их опекаемой. Поля из вереска. Те самые поля из вереска, которые в последнее время пленили Шепота. Арина давно за ним следила, и он часто смотрел вдаль, на эти прекрасные поля из вереска. Сердце на мгновение защемило... — Ты чувствуешь себя, как в клетке? — аккуратно без агрессии поинтересовалась Арина, садясь на подоконник напротив своего собеседника. Кирилл даже не моргнул, смотрел на эти поля, как зачарованный, однако он спустя нескольких секунд молчания кивнул в знак подтверждения. — Ты хочешь... сбежать? — Хочу, но... — Шепот сделал паузу, опустив глаза вниз, — не могу. Её догадки подтвердились, и Арине почему-то на мгновение стало страшно, если Кирилл на самом деле решит рискнуть и сбежать к солнцу, по сказочным полям из вереска. Не особо печально, ведь между ними всегда была пропасть — глубокая такая, большая и чернеющая на дне, и о каких-либо связях, кроме души человеческой речи просто не могло быть. Она действительно его ненавидела — ненавидела его образ, внешность, поведение, эти ужасные черты характера и вечное молчание, из-за чего он казался таинственным. Однако сейчас Арина смотрела на него взглядом не ненависти и необъяснимой злобы, а взглядом интереса и какого-то огорчения. — Ты же понимаешь, — Арина поёжилась от сквозняка и обняла свои плечи руками, — что это большой риск? Ты — часть личности, и если ты сказочно пропадёшь, на ней это сильно отразится. — Я не... — Давай без этого! — внезапно повысила голос Арина, замечая, что Кирилл вновь хотел упереться рогами в ворота. Она догадывалась, что он хотел сказать, и это почему-то причиняло боль, — Я хочу только лучшего для неё! Если ты исчезнешь, она не станет чувствовать себя лучше! Глаза Кирилла сузились, но привычно нахмуренные брови остались на месте, словно Шепоту было всё равно — он просто глубоко вздохнул и положил голову на стекло, вновь смотря на вересковые поля. Арина знала, что Кирилл чем-то на неё похож, а именно тягой к свободе — такой долгожданной и любимой, однако Арина предпочла остаться рядом со своим человеком, а не трусливо скрыться от проблем в вереске, как это удумал Шепот. Чёртов Шепот!.. — Ты ненавидишь меня, — тихо заметил Кирилл, но он даже не взглянул на собеседницу. — Буквально недели две назад ты была бы только рада, если бы я исчез из твоей и её жизни. Тогда в чём проблема? Арина скривилась, но промолчала. Она даже сама не знала, действует она сейчас так из-за милосердия или же из-за того, что жизни её человека угрожает опасность. В последнее время их человек поменялся, нервные срывы у Арины из-за этого участились, а как помочь своему человеку никто из них не знал. Даже вечно голубое и яркое небо над вересковыми полями стало тёмным и чарующе, но в то же время пугающе серым. Арина знала, что что-то происходит, и происходит что-то ужасное. — Ты только добьёшь её, — губы Арины задрожали. Обстановка была напряжённая, и этот чёртов Шепот подбавлял масло в огонь своим странным поведением. — Именно, что я её добиваю, — бесцветно отозвался Кирилл так тихо, что, если бы подул ветер, его слов не было бы слышно. — Я делаю её жизнь хуже, собираю за её спиной врагов, делаю её ужасной и... жестокой?.. Разве не ты сама так говорила? Разве не так говорят окружающие её люди? Она и страдает из-за меня. Арина только промолчала. — Это я мешаю ей нормально жить, — взглянув на Арину, твёрдо произнёс, нет, даже выплюнул Шепот. Сказал с какой-то ненавистью и ядом. Арина неверяще уставилась на Кирилла, и она совершенно его не узнавала. Вечно гордый, высокомерный, дерзкий и серьёзный рассудительный Шепот превратился сейчас в какое-то жалкое подобие себя — отчаянный, озлобленный то ли на жизнь, то ли на самого себя, какой-то измученный. — Что же ты такое говоришь.... — Я ненавижу себя, — перебил он Арину, смотрел на неё с упрёком, заставляя замолчать. Арина растерялась и действительно замолчала, ошарашенно глядя на Кирилла. Его взгляд был тёмным, зато его лицо было бледным, словно первый выпавший снег. Раньше его зелёные глаза светились искрами, но сейчас в них было пусто — цветное стекло, не более. — Ненавижу свой голос. Своё тело. Ненавижу своё лицо и то, как я выгляжу. Ненавижу, как говорю и что делаю. Ненавижу свой характер. Ненавижу, что я такой... такой бесполезный, — его глаза приобрели оттенок отчаяния. — Я настолько противен всем, что от меня все отворачиваются, отварачиваются и от неё. До такой степени, что я стал ненавидеть себя и её. Послышался громкий шлепок. — Ты думал, я тебя пожалею?! — вспылила Арина, чувствуя, как её ладонь жгёт от горячей встречи с лицом Шепота. Чтоб он подавился её пощёчиной. Кирилл молчал, оскорблённо опустив глаза вниз и на автомате прикладывая руку на место ушиба. Он какой-то не такой — неправильный, и Арине было неуютно видеть такого Кирилла, потому что она привыкла к его раздражающему появлению. — Я тебя жалеть не собираюсь, — уже спокойнее проговорила Арина, но всё так же разозлённо и твёрдо. — Ты её важная часть, и поверь, ей далеко плевать, какой ты. Она — это мы вместе, понимаешь? И её просто не будет, если ты смоешься, как преступник с места преступления. Она станет не собой. Она станет другой без тебя. Как раз-таки этим ты ей и навредишь. Между ними повисло напряжённое молчание, и Шепот даже не шелохнулся. Арина продолжала сердито пилить в нём дырку своими глазами, и она была уверена, что тот прочувствовал это каждой клеточкой тела. — Единственный, кто имеет право ненавидеть тебя, — повисла длительная пауза, — это я. Ясно? А потом Арина ушла, даже не задумываясь, не сильно ли она влепила ему пощёчину. В последующие дни Кирилл редко маячил у неё перед носом, она почти не видела его за день, однако он иногда мелькал — Арина была уверена, что он избегает встречи и разговора с ней, и он по-прежнему был другим. Не тем привычным высокомерным ублюдком, которого хотелось убить о несчастный стол, а потом закопать на заднем дворе. Арина не чувствовала к нему жалости и сочувствия. Возможно, Кирилл просто устал, вот и хандрит немного, а может быть он и правда до такой степени закомплексовал, что решил постепенно исчезать из жизни Арины. Ну, зная Арину, она ему не позволит даже и шага из дома сделать, однако теперь ей стало страшно просыпаться по утрам, ведь каждый раз перед сном у неё было щемящее чувство, что на утро она проснётся в одиноком особняке полностью одна — без него. Арина его ненавидела, но почему-то ей не хотелось оставаться одной в этом месте. Она слишком привязалась к Шепоту, пускай их отношения были не самыми лучшими. Она его не жалела. Твёрдое нет и никогда. Однако Арина стала каждый раз из-за противного ощущения в груди искать его и проверять, не собирается ли он всё-таки уходить. И часто она встречала его уже заснувшего в кресле с книгой или на том же подоконнике, где он всегда забывал закрывать окно и мёрз во сне. Арина, сама не зная зачем и для чего, всегда выключала лампу рядом с креслом, забирала из его рук книгу и даже догадливо ложила закладку на нужную страницу, закрывала окно и тащила плед со своей комнаты, потому что заходить в комнату Шепота без его позволения ей было страшно. Она там и не была ни разу. Она накрывала его и порой шёпотом ворчала, какой он иногда безответственный в плане самого себя — вроде сосредоточенный и всегда знающий, как действовать в работе, но при этом совершенно забывает позаботиться хотя бы о себе, как маленький ребёнок. Арина чувствовала себя лучше, когда она была убеждена, что Шепот крепко спит, потому что, вероятнее всего, он останется и не уйдёт. Обычно по утрам Кирилл ничего не говорил, словно не замечал знаков внимания и заботы с её стороны, однако Арина была уверена, что он знает и замечает практически всё, что происходит вокруг него. А потом между ними зародился ещё один секрет, — его сложно назвать грандиозным и большим, но и маленьким его назвать нельзя. Арина всегда вздрагивала и ёжилась, когда Кирилл снова в очередной раз к ней прилипал — обнимал со спины и как-то осторожно прижимался, словно боялся напугать. Арина никогда не возражала, и это у них вошло в привычку. Они зачастую ни о чём не говорили, а просто молчали. Однако Арина стала интересоваться книгами, что-то спрашивала у Кирилла, когда он читал, хотела узнать, что и зачем он читает. А потом случилось это — крепкое прилипание, и Арине это, наверное, даже нравилось. Однако странно, что она позволяла своему самому противному сопернику прикасаться к себе, но она почему-то... любила чувствовать себя нужной Кириллу, а ещё понимать, что Кирилл нужен ей, несмотря на её ненависть или раздражение к нему. Она поняла простую истину: они — одно целое. По крайней мере, частички для этого одного целого, и это естественно, что их тянет друг к другу. Было бы странно, если бы они отталкивались, а не притягивались, словно они оба с положительным или же отрицательным значением. Но судьба, видимо, сделала всё правильно: один — отрицательный, а другая излучает положительный разряд. В результате химии между ними получается тяга или привязанность, Арина и сама точно не поняла. Шепот, видимо, был любителем волос или плеч — Арина не знает, но она часто вздрагивала, когда он водил носом по её плечам и даже оставлял поцелуи, которые едва чувствовались на коже, дёргалась, когда он трогал и перебирал её волосы, словно она была куклой или марионеткой из ближайшего магазина. Арина никогда не возражала, вообще никогда. Кирилл никогда не делал большего, и изначально было просто непривычно, а потом всё свыклось, — Арина чувствовала себя в комфорте. Шепоту даже не надо было спрашивать разрешения, чтобы прикоснуться к ней. И порой Арине казалось, что он так утешался или отдыхал, а может быть ему просто нужно было чьё-то чужое присутствие, что-то или кого-то держать в руках. Недостаток внимания?.. Возможно, и Кирилл, кажется, хотел себе его компенсировать с помощью Арины. А потом случилось что-то тревожное, и Арина соскочила с кровати ранним утром, задыхаясь от чего-то — грудь невыносимо сжимало, а по телу прошлись то ли предвестники судорог, то ли сильный табун мурашек. Она сорвалась в комнату Шепота по первому чутью, даже не задумываясь, почему бежит именно к нему. Дверь распахнулась без стука: комната встретила её холодом и мраком, словно здесь никто никогда и не жил, она промёрзла и почернела, но дочиста вылизана. В комнате никого не было, но Арину не отпускало то ужасающее чувство, которое её настигло. Она попятилась и растерянно огляделась по сторонам в поисках опоры. Голова закружилась, в глазах потемнело, а потом противно затошнило от... едкого запаха. Она опёрлась о стену и перевела дыхание, а потом сдержалась, чтобы не скатиться по стене от безысходности. Она ещё никогда не чувствовала себя так дерьмово, словно её душили ржавой проволкой, а в рот пихали два длинных пальцах, чтобы хорошо так затошнило. Арина содрогнулась несколько раз, не понимая, что происходит. А потом... А потом произошло что-то непоправимое. Дом затрясся, и Арина слезливыми глазами огляделась, постепенно приходя в себя. Стены потрескались, трещины тянулись к ней, заставляя чувствовать страх. Ей стало казаться, что дом сужался, а от того и трескался. Он рушился, как карточный домик. Послышался гул. Землетрясение?.. Но как в душе одного человека может быть землетрясение? Вскоре стены посыпались осколками, но всё волнительно дрожали и пытались устоять. Арину заглотнула пыль, и она прикрылась руками, пытаясь защититься. Переборов всю свою слабость, она поднялась и ринулась вперёд по коридорам. Ей было некогда думать, что происходило и почему это происходит. Она просто бежала к лестнице, чтобы спуститься вниз, — она должна найти Шепота, ведь... если его нет в комнате, значит... он или снова уснул в кресле, или на подоконнике. Однако странно, что Шепот не проснулся от такой тряски, он редко спит настолько крепко. Как только Арина добежала до лестницы, сверху послышался громкий хруст, а следом продолжительный скрип, словно болезненный стон и вой. Арина замерла на месте и почувствовала, что над ней что-то тяжело свисало и держалось из последних сил. Она со страхом посмотрела наверх и увидела прогнувшиеся доски потолка — они свалятся в любую секунду. Арина, не думая, ринулась вниз по лестнице. А дальше... Какой-то лязг. Хруст. Скрип. Перелом. Арина неслась со всех ног, и как только она выбежала из-под проваливающегося потолка, следом за ней последовал град досок и древесных опилок, поднимая огромные клубки пыли, создавая бурый «туман». Лестница покосилась, доски на ступенях повылетали, а потом она наклонилась и осела вниз с невыносимым резким звуком. Арина внезапно почувствовала, как под её ногами оказалось ровно ничего — пустота. Она взглянула вниз, а там чернела тёмная дыра. Чувствуя, что она падает, ей показалось, что вот — её глупая смерть. Смерть самой главной личности, частички, которая заботилась о человеке, несмотря ни на что... Гул. Шум. Учащённое дыхание. Потемнение в глазах. А потом резкий визгливый крик: — Кирилл! Но Кирилл не пришёл. Тупой удар. Протяжный стон боли, и слёзы, брызнувшие из глаз, как только её тело пронзили тысячи игл, а на её животе танцевали молоты весом с тонну. Перед глазами было всё мутно, и она забыла, как дышать, разрывая и скребя руками собственную грудь, пытаясь вздохнуть. Её позвоночник скрипел от боли, и она не могла понять, то ли он переломался пополам, то ли на нём играли, как на струне арфы. Зубы застучали. Над ней парило облако из пыли и опилок, какого-то праха — остатков их дома, их души и жизни. Арина даже не могла заплакать, потому что просто не понимала, что происходит. Душу и тело рвало. «Ты безнадёжна и бесполезна!» «Тебе здесь не рады, тебя ненавидят». «Ты ужасна! Ты слишком груба!» «Ты слишком неуверенная и застенчивая! Соберись, тряпка!» «Ты видела себя в зеркале? Чудовище!» «Первая влюблённость? Не смеши. В тебя никто не влюбится». «Может, тебе стоит похудеть?» «Да начни ты уже нормально есть! Одна кожа да кости!» «Фу, выглядишь, как серая мышь. На тебя даже никто не посмотрит». «Ты, что ли, с пилона только вышла? Знаешь, мне прямо-таки и хочется кинуть тебя в лужу: стереть весь этот мерзкий яркий макияж, снять эту обтягивающую одежду, содрать эти ужасные ресницы и сказать тебе прямо в лицо, какая же ты страшилка. Выглядишь, как шлюха». «Шлюха!» «Тупая и глупая!» «Драная проститутка!» Всё это закрутилось в голове Арины, потворяясь раз за разом противными и невыносимыми голосами, которые начали мучать её. Арина зарыдала, глотая единственный глоток воздуха, который она могла себе позволить своим убитым телом. Голоса всё становились громче, и Арина зажмурилась. — Нет! Хватит! Но голоса не утихали, а только больше наседали. Арина закашлялась, чуть ли не моля: — Хватит!.. Хватит, пожалуйста. Хватит! Хватит. Хватит. ХВАТИТ! Что-то в её голове щёлкнуло: «Ненавижу свой голос. Своё тело. Ненавижу своё лицо и то, как я выгляжу. Ненавижу, как говорю и что делаю. Ненавижу свой характер. Ненавижу, что я такой... такой бесполезный». Как она могла быть настолько слепа? Вдруг её резко обдало обжигающим холодом, а рот, уши и нос заполнила вода. Арина от испуга закричала в воде, пытаясь выкрутиться. Что происходит? Она не знала, но, кажется, это был конец. Она не могла дышать. Арина продолжала искать выход, бороться за воздух и пытаться всплыть, но... ничего не помогало. Её словно привязали на глубине моря. «Я хочу умереть». Арина распахнула глаза и вновь закричала в воде, понимая, что её лёгкие разрывало, а в глазах снова темнело. Она умирает... Дальше... появилось только спокойствие. Арина просто расслабилась и перестала пытаться, смотря на светлеющий вверх, — выплыть было невозможно. Она не знала, как она могла допустить такое. Её человек умирал вместе с ней, а помочь ему она никак не могла. Кирилл просто исчез, а, может быть, чувствует то же самое и умирает также тихо и одиноко, как и она. Протянув руку к свету, Арина слабо улыбнулась сквозь боль, а потом закрыла глаза. — Прости, что не смогла тебе вовремя помочь, — это были бы её последние слова, если бы она не тонула. Темнота... Холод... Мрак... Глаза вновь открылись. Тишина. Подозрительная и спокойная тишина. Арина поднялась на ноги, испуганно оглядываясь. Вересковые поля — знакомый едкий запах. Она в страхе искала в этих безграничных полях хоть что-то, но только не этот тошный вереск, от которого её уже воротило. — Кирилл! — крикнула она, не задумываясь. Её крик унёс ветер, и Арина растерянно обняла себя за плечи и свалилась на колени. Он ушёл... Он всё-таки ушёл! На синеватом небе фигура Арины казалась хрупкой и почти незаметной. Она была слишком слаба, а на душе была пустота. Арина чувствовала, что скоро умрёт — холодно, одиноко и так сильно хочется умереть. — Кирилл чёртов Шепот! — вновь крикнула она изо всех сил, — Жалкий трус! Слабак! Из глаз вновь полились слёзы, и Арина всхлипнула, сильнее стискивая себя в объятьях. Почему он бросил её одну? Почему даже не попрощался? Почему он бросил их общего человека, который не хотел жить? — Вернись, — сиплым голосом потребовала Арина. — Вернись. Вернись. Вернись. Она резко встала на ноги и ринулась бежать вперёд по вересковым полям в неизвестность. — Вернись! Вернись! Вернись, Шепот! Вернись! Арина бежала, и ей было всё равно, куда она прибежит и найдёт ли вообще беглеца. Она может умереть в любую секунду, и уже было настолько... пусто и холодно, что не хотелось разбираться с этим дерьмом. Они уже сломали человека, сломали себя, и им... это никак не исправить. Она наткнулась на умирающего оленя. Посреди верескового поля. Один жалкий и беспомощный олень — почти мёртвый, и так похож на истерзанную душу их человека. Арина присела возле него, пытаясь отдышаться. Олень бездушно взглянул на неё, и его глаза говорили о том, что он знал о том, что его ждёт дальше — беспощадная смерть. Смерть, которая сегодня заберёт не только несчастного оленя, но и Арину. А что произойдёт с этим Шепотом... не так важно. Он сбежал. Подлец. Трус. Арина погладила оленя, но тот даже не шелохнулся. Она снова заплакала, но уже не в истерике, а спокойно, даже не содрогаясь. Вокруг было слишком тихо и холодно, и Арина не успела вновь обнять себя за плечи, как на её плечах что-то осело. Она резко оглянулась и заметила знакомый пиджак на своих плечах, а над ней стоял измученный, потрёпанный и, как кажется, более взрослый, чем прежде Кирилл Шепот. Нет, чёртов Шепот. Арина не поверила глазам, думая, что это просто её галлюцинации, и она зажмурилась, мотая головой, но образ Шепота никуда не исчезал. — Привет, — бесцветно сказал он, разглядывая умирающего оленя. — Я тебя ненавижу, — губы Арины скривились в немом гневе. — Совесть замучила? — Я не уходил, — тихо ответил Кирилл, осторожно присаживаясь рядом с ней. — Я чуть не задохнулся, а потом я оказался здесь. Арина поняла, что они точно одно целое и чувствуют они своего человека одинаково, хоть они и подходят к решениям проблем по-разному. — Тебя, видимо, тоже хорошо потрепали, — заметил он, переведя свой взгляд на неё, и в нём ничего не было видно. — Мы её погубили... — Здесь холодно, — вместо поддержки разговора прошипел Кирилл, и Арина, даже не думая, поделилась его же пиджаком с ним. А потом они замолчали. Тишина и холодное присутствие рядом. Арина скривилась и по-прежнему смотрела на несчастного оленя, который умрёт с ними в одно время. Она схватилась за руку Кирилла, даже не следя за его реакцией, но он даже не двинулся. Он холодный, как труп, и это было уже привычно — он всегда такой. Они, как огонь и лёд или как солнце и луна — до безобразия разные, но на удивление понимают друг друга с полуслова. — Шепот... — М? — глухо отозвался он, резко схватив горсть вереска, растирая его между своими пальцами. Арина знала, что он любит вереск, и видит он его в последний раз. Ей нужно сказать кое-что важное, но признаваться не хотелось. — Я тебя ненавижу, но только наоборот, — нелепо выдавила она из себя. Кирилл только тихо усмехнулся, даже не взглянув на неё, до сих пор следя за лиловыми лепестками цветов, которые окружали их. — Я тоже тебя ненавижу, — выпалил он, следя, как Арина вновь коснулась оленя, — наоборот. Ослепительный свет. Рука Арины засветилась над оленем, и она хотела от неожиданности отдёрнуть руку, но какая-то сказочная сила не позволила. — Что это? — в панике спросила она. — Я не знаю. Внезапно животное засветилось полностью, и Арина испуганно следила за этим, в то время, как Шепот равнодушно наблюдал. Арине хотелось закричать, но она сдержалась, до сих пор пытаясь отдёрнуть руку. — Мы умираем, да? — спросила она, с ужасом в глазах взглянув на Шепота. — Возможно, — уже как-то грустно ответил Кирилл. Однако не смерть с косой их поджидала. Олень встал на ноги — свершилось то, чего не ожидал никто. Это чудо. Это самое настоящее чудо. Олень, даже не поблагодарив, ринулся подальше от них — целый, здоровый и невредимый. Рука Арины перестала светиться, и кожу на ладони неприятно обожгло. Она с шоком следила за убегающим «пациентом», не понимая, что только что произошло. Шепот только крепче сжал её руку, а потом огляделся. Стало заметно светлее, и Арина почувствовала какое-то резкое умиротворение на душе, и Кирилл, кажется, тоже, смотря на то, как он облегчённо выдохнул. — Кажется, наши похороны откладываются, — заметил Шепот. «Мне нужно попытаться ещё раз. Я смогу». Арина только поражённо разинула рот, но тут уже его закрыла, чувствуя, как Кирилл уткнулся в её шею. — Не липни ко мне, Шепот, — проворчала Арина, нехотя отталкивая его от себя. — Заткни пасть, Мстиславская, — в своей привычной, но более мягкой манере ответил Шепот. — Лучше скажи, что мы будем делать теперь, когда у нас нет дома, — перевела тему Арина. — Мы сделаем всё заново. Вместе. Вдвоём. — О, вы встречаетесь? — мелодичный незнакомый отклик, и Арина, и Кирилл резко повернулись на нежданный источник звука. Это оказалась невысокая девушка. Кирилл сразу же отлип, словно его током прошибло, а незнакомка неловко растянулась в улыбке, замечая их смятение и извиняясь только глазами за их нарушенный покой. Арина только хотела спросить, кто она такая, как та опередила её, протягивая руку: — Я Кира Клюква. А вы?