Времена грёз 1 том

Тихое пение на кухне разбудило меня темным зимним утром. Солнце еще не взошло, со двора не доносилось ни звука, а ведьма уже поднялась, готовясь к новому дню. — Где-то бродит по земле от рождения до края тот счастливый человек, счастья своего не зная… Поднявшись, я сел в постели и с неохотой выбрался из-под теплого одеяла. За ночь в доме стало заметно прохладней, мороз и ветер с моря с каждым днем все усиливались, обещая метели и суровую зиму. Рыбаки и охотники из деревни все чаще оставались дома, пережидая непогоду и боясь сгинуть в снегу, что так обильно падал к нам с неба. — Ньярл, принеси, пожалуйста, дров, я на растопку последние здесь извела. Марья отодвинула штору, закрывающую проход в комнату, и посмотрела на меня с укором. — Уже больше месяца прошло, а ты всё ещё спишь до поздна, где это видано, чтобы завтрак в обед начинался? Смутившись, я начал одеваться, прислушиваясь к эмоциям девушки, но не обнаружил там раздражения или недовольства. — У тебя слишком уютно, и совсем не хочется вставать. Натянув последней шерстяную кофту с высоким воротом, я поймал выходящую из комнаты ведьму и обнял ее, уткнувшись в рыжие волосы. — Как ты себя чувствуешь? Залившись румянцем, Марья отвела взгляд и пожала плечами, неловко обняв меня в ответ. Она смело дарила мне свою ласку и заботу, но стоило сделать что-то подобное в ответ, терялась, будто не ожидая от меня подобных проявлений любви. — Пока все в порядке, но я не ощущаю никаких изменений. Даже не знаю, может, мне стоит заварить укрепляющих настоев, вдруг со мной что-то не так… — Мари, не переживай напрасно, я точно знаю, что с тобой все в порядке, поэтому прошу, не торопись. Всему свое время. Чувствуя внутреннюю тревогу ведьмы, я обнял ее крепче и расцеловал веснушки на щеках, вынуждая девушку улыбнуться и спрятать лицо у меня на груди. — Боги, дай тебе волю, и ты всю жизнь только и будешь, что меня тискать да целовать. — И на руках носить, как самую прекрасную куклу. Марья тихо засмеялась и покачала головой, сжав в руках ткань кофты. — Нет, не бывать такого у ведьмы, ох не бывать, — чуть отстранившись, она будто прислушалась к чему-то и с сожалением вздохнула. — Ну вот, опять кто-то у ворот топчется, поди снова у кого-то из мужиков жар после целого дня на реке. Девушка вновь посмотрела на меня и погладила ладонью мою щеку. — Колючий, как ёжик лесной, принеси дров и садись завтракать, я чуть позже присоединюсь. Кивнув в ответ, я отпустил Марью на кухню, а сам, прихватив топор и тулуп, вышел на задний двор к дровянику и поленнице. Рыжий кот, скользнув в двери со мной, прошел по пятам и сел рядом, заинтересованно наблюдая за процессом. В отличие от фамильяра Яги, он намного охотнее шел на контакт, находясь где-то поблизости, и вполне осмысленно смотрел на меня своими зелеными глазами. — Мяса пока что нет, мне нечего тебе предложить. Муркнув, кот дождался, пока я оденусь и, подойдя ближе, забрался по тулупу на плечи, сев на шею дополнительным грузом. — Любопытство кошку сгубило, не слышал? Зверь потерся усами о мою щеку, но не слез, позволив мне работать с ним как есть. Не желая ссориться с фамильяром, я принял его условия и, двигаясь аккуратнее, начал собирать дрова в руки. — Рано или поздно тебе придется чаще помогать Марье, я не останусь тут насовсем, поэтому главным помощником будешь ты. Не подведи уж. Махнув хвостом, кот уцепился крепче, стоило мне развернуться к дому. Неожиданно я ощутил, как что-то дернуло мою левую ладонь, а под охапкой поленьев блеснула полупрозрачная нить. — Что… Зверь тут же спрыгнул с моих плеч и пулей метнулся к дому, не дожидаясь, пока я открою дверь. Растворившись в воздухе, словно дым, он просочился сквозь щели и спустя пару секунд исчез. Я же, неловко взглянув на свою ношу и не зная, бросить ее или донести до дома, быстрым шагом пошел к дверям, подцепив их магией и распахнув, чтобы войти. Судя по звукам на кухне, гости уже уходили, а Марья начала отчитывать обеспокоенно крутящегося возле нее кота. — Васька, ну что ты творишь?! Что ты скачешь, как на пожар?! Преодолев небольшой коридор, я вошел на кухню и, бросив дрова у печи, наконец-то посмотрел на собственную руку и тонкую, еще слабую нить, что вела от нее к ведьме. — Ньярл, на тебе лица нет, что-то случилось? Я ощутил тревогу девушки и, сжав ладонь, подошел к ней, стиснув в объятьях. Тихо пискнув, Марья удивленно воззрилась на меня, явно ожидая объяснений, но, не находя нужных слов, я лишь рассеянно гладил ее рыжую голову. — Ньярл? — Нить появилась, что от сердца. — Ты белены, что ль, объелся? Какая нить? Открыв рот, я вновь его закрыл и, прижимая к себе девушку, наклонился к ее уху, тихо шепнув. — Магическая нить, что подсказывает родственную связь. — О-ой… Ведьма вздрогнула и, отстранившись, присела на стул, держась за меня. Я чувствовал, как ее захлестывают эмоции, как неверие сменяется надеждой, и видел, как удивленные глаза наполняются слезами. — Это точно? — Точнее некуда, Мари, ее сердце уже бьется. Прижав ладонь к груди, девушка судорожно вздохнула и сжала мою руку. — Боги… Быстро поцеловав тонкие пальцы, я налил немного воды и отдал стакан ведьме, присев рядом с ней и приобняв за плечи. — Не волнуйся, я за всем присмотрю и помогу тебе. Лекарь из меня не такой хороший, как некромант, но я приложу все силы, чтобы все прошло гладко. Смутившись, Марья послушно кивнула и сделала несколько глотков, стараясь успокоиться. Я осторожно вытер слезы на порозовевших щеках и мысленно потянулся к ней, даря свое спокойствие и поддержку.

***

— Охота обещает быть славной, оружие бы только выбрать. — Мне подойдет просто длинный клинок. — На медведя-то? Ты не сдурел, часом? Кто ж к нему с клинком идет. — Мне так привычнее. Мы вновь сидели на кухне. Марья с неодобрением посмотрела на меня, разложив на обеденном столе инструменты. Готовясь к празднику, она приводила в порядок ножи для разделки, ожидая, что охотники как и всегда принесут ей трофей. Ведьма как главная связующая сила между лесом и людьми должна была своею рукой благословить весь обряд, чтобы и в будущем родные края оставались плодородными, море изобиловало рыбой, а зверь не ушел из чащи. Сами же жители снаряжали отряд, чтобы найти медведя, который сам сдастся на милость охотников. Да, именно сдастся, так как народ искренне считал, что в теле зверя их приветствует умерший родственник, желающий отправиться в гости к своим. Я впервые слышал о столь странном ритуале, но, надо отдать должное, в деревне не знали что такое голод, и беды обходили это место стороной. — Тебе не тяжело будет делать все самой? — Да какое там, я с пеленок училась этому делу. Яга старательно вбивала в мою голову все нужные знания и умения, несмотря на то, как сильно я этому сопротивлялась. Девушка погладила свой подросший живот и грустно посмотрела на печь, где, свернувшись, спал кот. — Она всегда говорила, что коли у ведьм родилась, ведьмой тебе и быть, а я все не верила, хотела уйти, повидать свет. Мало мне было нашей деревни. И вот как оно получилось, ничего нового я не увидела, только бед нажила, и на кой ляд надо было соваться туда? Если бы вовремя не вернулась, наши края остались бы без присмотра. — Это странно, но я понимаю и немного завидую, потому что у тебя осталось место, куда можно было вернуться. Виновато потупившись, я подумал о том, каких трудов стоило Яге защитить это место и что бы случилось здесь без нее. Остался бы лесной царь защищать село или первым пришел разорять его, едва кончилось бы действие начертанных рун? Как много пострадало бы людей из-за того, что я заглянул в этот холодный край? — Я сожалею о своем приходе, без меня Яга точно прожила бы еще полвека. — А не стоит. Если бы бабка захотела тебя прогнать, то ты бы из леса никогда не вышел. — Но почему тогда зверь погнался за мной? — Вы его разозлили, вот и погнался. Ты ж и в этот раз его дразнил, не уважал совсем. Крыть было нечем, желая сменить тему, я поднялся с места и приобнял ее плечи. — Постараюсь больше не злить его, — прикоснувшись к рыжим локонам, я прикрыл глаза, вдыхая запах трав и кожи девушки. — Подскажи, где мне найти подходящий клинок? — Спроси у кузнеца, и если будет брюзжать, то напомни ему, что живешь со мной. Он тут же выдаст лучшее, что у него есть. — Хорошо. Отстранившись от Марьи, я хотел было уйти, но она остановила меня, придержав за ладонь. — Будь осторожен, лес не самое безопасное место, а с медведем и подавно. — Ты веришь, что он попадется нам? — Это не вопрос веры, Ньярл, я знаю, что он там есть, он ждет. И мне кажется, он ждет именно тебя. Чувствуя внутреннюю тревогу ведьмы, я покорно кивнул, напомнив себе, что имею дело с силами непокорными и неизвестными мне. Сколь сильным магом я ни был, сейчас это не имело никакого значения, так как выживание и древние обряды создали почти что отдельный мир на берегу небесного моря. Я не слышал прихода гостей у ворот, как это обыкновенно слышала ведьма, я не чувствовал зверей и чудовищ, живущих в лесу, я не знал, зачем делаются многие вещи здесь, и как бы ни желал, не мог привыкнуть к таким правилам жизни. Спустя несколько месяцев я наконец осознал, почему люди, пришедшие из Целестии, ушли и пожелали организовать собственный город. Да, деревня стала мне домом и приютом, сытые спокойные дни протекали один за другим, но место все равно оставалось чуждым, безмолвно напоминая, что я всего лишь гость. — Обещаю, все будет хорошо. Марья прищурилась и пристально посмотрела на меня, все еще держа мою руку. — Поклянись. — Я клянусь вернуться целым и невредимым. Тонкий обруч клятвы проявился на моем запястье старыми письменами, но я не обратил на них внимания, не отводя взгляда от девушки. — Как же мне не хочется, чтобы ты шел туда… — Мари, мне больше не доведётся участвовать в подобном, к тому же, им пригодится моя помощь. Заслышав, как дрогнул голос ведьмы, я поспешил взять вторую ладонь и осторожно расцеловал нежные пальцы. В голове же я сделал отметку о нежелании Марьи меня отпускать и искренне надеялся, что это не было ее чутьем и предчувствием опасности, а лишь нервозность, порой присущая беременным девушкам. Собрав вещи и необходимые принадлежности, я вышел на улицу и направился к площади, где уже собирались остальные охотники. Большинство из них использовали сложные луки, склеенные рыбьим клеем из лиственной и березовой частей, стрелять здесь умели почти все, детей учили этому почти с пеленок, так же как и рыбной ловле или строительству простых лодок. Поэтому мой выбор оружия оказался крайне необычным, тем более, что драться со зверем в ближнем бою представлялось совершенно сумасшедшим занятием. Заглянув по пути к кузнецу, я получил примерно ту же реакцию, что и от ведьмы, но, настояв на своем, получил длинный тонкий клинок с резной костяной ручкой. Он выглядел словно чей-то странный эксперимент, но очень удобно лег в руку, заменив в ней мою месть. Сам медвежий праздник был намечен на позднее время, но днем на площади уже собирали столы и готовили огромный костер. В воздухе снова разлился запах дыма из печных труб, но сейчас к нему примешался аромат копченой рыбы, еловой смолы и чужих домов, откуда то и дело выбегали дети, мешаясь и помогая взрослым. Старший из охотников собрал остальных, кратко рассказав о медведе в лесу, он несколько дней выслеживал зверя и, напав на след, вернулся за помощью к своим. Вооружившись и собрав некоторый провиант, мы вскоре выдвинулись в чащу, навстречу зимнему ветру и неприветливым соснам, чуть скрипящим в вышине крон. Передвигаясь осторожно и тихо, мы несколько часов шли вдоль звериной тропы в глубоком рыхлом снегу, встретив лишь мелких животных вроде белок и горностаев у мелких озёр. Солнце, раздарив остаток тепла, медленно клонилось к горизонту, погружая лес в настораживающий полумрак, и в какой-то момент мне показалось, что медведя нам уже не найти. Прислушавшись к почти беззвучным переговорам охотников, я вдруг услышал короткий свист и, повернувшись к остальным, заметил, как Старший дал знак остановиться, указывая на небольшой бурелом метрах в ста от нас. Несколько человек пошли в обход, еще один пошел с другой стороны и, мягко ступая по снегу, приблизился к поваленным бревнам впереди. Я не собирался геройствовать, но на всякий случай решил подойти ближе и заметил, что после бурелома на земле есть резкий спуск вниз, будто небольшой обрыв. Медведя там явно не было, но Старший явно что-то заметил, и среди деревьев неожиданно выступила стая волков. Окружившие нас звери появились словно из ниоткуда, их вид, странный потрепанный и будто бы больной, напугал самых юных охотников. Желая их защитить, я дернулся в бок, запоздало почувствовав, как по руке чиркнули чужие клыки. — Назад! Старший натянул тетиву, люди достойно встретили бой, сгруппировавшись и разделив стаю, но волк, что оказался рядом со мной, будто нарочно не давал мне приблизиться к ним, раз за разом нападая, стоило мне только сделать шаг к остальным. Попятившись, я постарался обойти его по широкой дуге, защищаясь клинком, но злобная тварь внимательно следила за мной, ловко уворачиваясь от выпадов лезвия. Несколько стрел полетело в него, одна из них чиркнула по свалявшейся серой шкуре, но вместо того, чтобы отступить, волк резко прыгнул ко мне, свалившись со мной со склона в овраг. Едва не свернув себе шею, я уцепился за корни деревьев и приземлился довольно удачно, оттеснив волка к земляной стене. — Из такого как ты, даже тапки не сделаешь. Вскинув клинок, я хотел было ударить зверя, но тот, словно пес, прижал уши и быстро метнулся в сторону, скрывшись среди корней. Недоуменно проследив за столь странным поведением, я услышал тяжелое чужое дыхание позади. Быстро развернувшись, я встретил громадного поистине пугающего медведя, с темной, почти черной шерстью. Встав на задние лапы, он угрожающе двинулся ко мне, и я, не видя другого выбора, сжал оружие и пошел к нему навстречу. Сверху послышался крик Старшего, несколько стрел просвистели мимо, почти не задели зверя. Сумерки будто разом сгустились, отрезав меня от внешнего мира. В какой-то момент мне показалось, что медведь не станет нападать, что он будто бы останавливается, желая отступить, и поза его на двух ногах стала почти человеческой. Издав короткий рык, медведь резко выдохнул и, дождавшись, пока я окажусь рядом, наклонился вперед. Побоявшись, что тяжелая туша погребет меня под собой или достанет лапой, я приготовился отпрыгнуть, но внезапно встретился взглядом с ним и шокировано остолбенел. Под кустистыми бровями с абсолютно звериной морды на меня смотрели человеческие глаза, и взгляд их был строгим, серьезным и узнаваемым. Ужаснувшись, я отшатнулся, а косолапый все также смотрел на меня. Он больше не казался опасным, а его грозный вид не внушал мне страх, скорее трепет, и будил застарелую боль, будто кто-то тщательно надавил на старую рану. — Ты… Горло сдавило, и я едва ли смог вдохнуть. Клинок предательски дрогнул в руке, и я понял, что вряд ли смогу воткнуть его в сердце медведя. Как другие охотники делали это? Неужели у них хватало смелости убить? Зверь снова подал голос и сделал шаг ко мне, его настроение словно переменилось, и животная натура взяла верх над чужой душой. Клятва, высеченная на моем запястье, угрожающе нагрелась, напоминая о себе, о том, что я обещал вернуться живым и невредимым. Ведьма ждала меня дома, нуждалась во мне, и я не мог совершить глупость и умереть, но сердце отчаянно противилось мне. Поднять оружие оказалось совершенно непосильной задачей, защититься и тем более бежать было поздно. Только сильный меткий удар сейчас мог меня спасти, но сделать его означало вновь предать того, кто уже пострадал от моих рук. — Прости меня, отец… Где-то неподалеку послышался крик ворон. Письмена обожгли кожу болью, двинувшись вперед, я поднырнул к животу медведя и, почти не глядя, доверившись только чутью, вонзил холодный металл в грудь зверя. Опасно накренившись, он вытянул лапу, словно желая от меня отмахнуться, но я, вынув клинок, сделал повторный удар. Тьма, окружавшая нас, вмиг развеялась, и мохнатую шею пронзило несколько стрел. Взревев в последний раз, медведь сделал шаг назад и, вновь посмотрев на меня осмысленным взглядом, упал в белую пелену снега за собой. Охотники ликующе засвистели, закричали, кинулись вниз в овраг. Кто-то похлопал меня по плечу, еще двое бросились к туше с оружием наготове, а я, будто пораженный громом, все так же стоял тяжело дыша и не в силах смириться с произошедшим. Люди быстро соорудили носилки из парусины и веревок, взятых с собой. Самые сильные из охотников потащили медведя по снегу и направились к деревне. Весь обратный путь я не проронил ни слова и шел чуть ли не самым последним из них. Старший заметил мое смятенное состояние и знаком призвал остальных не трогать меня и вести себя тише. Мне показалось, он понимал, что я чувствую, и поэтому дал мне время подумать. Вернувшись, мы прошли к границе деревни, но не к основным воротам, а дому ведьмы, где часть забора у леса оказалась открыта. Внутри на заднем дворе нас уже ждала Марья, внимательно проследив, как медведя приволокли на свободное место. Ведьма оделась в белое хлопковое платье, особенно густо расшитое красными нитями по горловине, подолу и широким рукавам. Жилетка из овчины лежала на плечах, а на поясе был завязан длинный передник с парой карманов. Рыжие непослушные волосы заплетены в косу, украшены небольшими белыми цветами папоротника и аккуратно короной уложены на голове. Тонкие пальцы сжимали остро наточенный нож, румянец на щеках контрастировал с серьезным, немного хмурым выражением лица. Отдав охотникам указания, она вытащила стрелы и вернула их лучникам, а едва заметив рану на груди медведя, помрачнела еще больше. — Можете идти, готовьте костер, я пока раздену нашего гостя. Мужчины послушно поблагодарили ведьму и, кланяясь, прошли к воротам, что вели в деревню. Я подошел ближе к девушке, хотел поговорить с ней, но не знал, как начать разговор. Груз вины за мое прошлые и нынешние поступки давил, сплетаясь в какой-то мерзкий странный клубок. — Марья… — Не суйся мне под руку, Ньярл, я видела то, что было в лесу вороными глазами. — Прости, я напугал тебя? Она повернулась, недобро прищурившись. Где-то за спиной зашумела чаща, и скрип деревьев слышался совсем рядом, будто сосны подобрались вплотную к открытым воротам. — Твое счастье, что клятву ты сдержал. — А иначе? — Оставила бы в лесу жить, век куковать там. Невольно вспомнив песню Яги, я по достоинству оценил угрозу. Не умереть, не переродиться, а целую сотню лет потерянным духом бродить среди темных ветвей, пугая своим видом путников. Письмена, чуть щекоча кожу, исчезли с моей руки. — Я видел отца. — Что ж, тебе повезло. — Он погиб, ненавидя меня, и из ненависти сюда вернулся. Выдохнув, Марья опустила плечи, неожиданно расслабившись. Она с грустью взглянула на зверя и покачала головой. — Не приходят сюда из ненависти, Ньярл. Не тратят на это свое перерождение. Он увидеть тебя хотел, только и всего. Тыльной стороной ладони убрав упавшую на лоб прядь, ведьма посмотрела на меня. В ее чувствах больше не было ни тревоги, ни злости. — Ты поможешь? Невольно потерявшись в ее зеленых глазах, я покорно кивнул, ощущая, как застарелая рана отпускает мое стиснутое виной сердце. У меня не было причин не верить девушке, я видел, что она часть той странной природы и правил, что царили здесь. Каждая травинка покорно служила этой силе и подчинялась воле ведьмы. — Спасибо. Я прошептал это почти что одними губами и больше всего желал теперь увести девушку в теплый дом, спрятав ее в своих объятьях. Подальше от холодного ветра, колючего снега и пугающих ритуалов. Не знаю, отразилось ли это на моем лице, но Марья вдруг смущенно отвела взгляд и наклонилась к медведю. — Ты убил, тебе и плясать, Ньярл. Сначала я не понял, о чем она говорит, но буквально через пару часов на меня примерили медвежью шкуру. Ведьма с удивительной легкостью справилась со зверем, действительно, будто раздев его и разделив мясо, обработала шкуру каким-то раствором, чтобы ее тут же можно было использовать. Так начался сам медвежий праздник. Несколько помощников из деревенских забрали мясо. Мех, словно плащ, лег мне на плечи, и Марья, сменив одеяние на более теплый вариант, вместе со мной направилась к площади. Огромный костер облизывал своими огненными языками небо, гулкие барабаны отбивали дробь в такт шагам медведя, кое-где слышались варганы и флейты, подпевающие низким мужским голосам. Нас провели к главному богато украшенному столу с расшитой скатертью и безумным количеством различных явств. Основная масса людей собралась в хоровод вокруг пламени, но остальные тонким ручьем подходили к столу и коротко кланялись, показывая свое уважение. — Марья? — Подожди немного, дай им поздороваться с тобой и после выпей немного мёда. На этом твоя роль гостя будет завершена. Послушно кивнув, я спокойно принял эту роль, встречая жителей и слушая их похвалу. Они все воспринимали меня как зверя, обращались как к зверю и иногда просили защиты, помощи и покровительства в каких-то делах. Охотники, еще несколько часов назад принимавшие за своего, почтительно назвали меня «Амикан» и, положив левую руку на сердце, склонились в глубоком поклоне. Тем временем, люди, посетившие нас, вливались в общий хоровод и танцевали сами по себе. Музыка стала веселей, и всё чаще на столах жителей мелькали кувшины с выпивкой. Вскоре последние из деревенских подошли к нам и поставили мне большую кружку, наполненную медовухой. Песни мигом смолкли, внимание оказалось сосредоточено на мне. Среди всех присутствующих Старший охотник вышел вперед всех и, поставив руки в бока, громко спросил. — Достойно ли встретили тебя, Амикан? — Достойно. — Уважили ли мы тебя, Амикан? — Уважили. — Расскажешь ли всему лесу, как хорошо здесь? — Расскажу и своих сюда приведу. Крик множества голосов разнесся по площади. Слова, подсказанные ранее ведьмой, сами срывались с уст, но затем Старший дал мне знак, и я понял, что мне придется выпить весь мед залпом. Неуверенно взяв кружку в руки, я поднес ее к губам и искренне взмолился своим богам, чтобы не испортить последний этап всего обряда, но сладкий, чуть горьковатый напиток пошел неожиданно легко, и я быстро расправился с этой задачей. Толпа снова заликовала, музыка заиграла вновь, и люди, довольные праздником, пошли в пляс. Тихий смех ведьмы отвлек меня от чужого веселья, захмелевшая голова показалась тяжелее, но я покорно повернулся к ней. — По усам текло, а в рот не попало. Она протянула руку и платком осторожно убрала остатки меда возле губ. Смутившись, я опустил взгляд. Мягкая ладонь коснулась щеки, и я, поддавшись порыву, придержал ее своей и поцеловал. — Ньярл… Музыка и мельтешение теней показались изматывающими. Мысли быстро терялись в голове, а я неожиданно понял, насколько сильно устал за день. Хотелось спать, увести Марью отсюда и как минимум неделю из дома не выходить, посвящая все свое время ей. — Прошу, давай уйдем домой. Девушка погладила меня по голове, и сознание немного прояснилось, позволив мне сосредоточиться на любимом лице. Ведьма улыбнулась, взяв меня под руку, и помогла встать, чтобы вместе пройти по темным улицам к родному двору.