Времена грёз 1 том

Я помню то, что было до меня — Далекую зарю Земного Дня И первой жизни шаг, взращенной из огня Стихийных битв — задолго до меня… «Говард Ф.Лавкрафт, Август Дерлет. Лампа Аль-Хазреда»

Машина плавно остановилась, мягко вытеснив меня из тревожного сна. Чужие воспоминания оставили мне горькое послевкусие и тоску по близкому человеку, но отчего-то мне казалось, что это была не последняя потеря в жизни Ньярла, а лишь часть его пути. Одна из частиц общей головоломки, приведшей его к тому, что сейчас есть. Разлепив веки, я ощутила тепло рядом, чье-то размеренное дыхание и руку, мягко придерживающую меня. Видимо, уснув в пути, я попыталась найти опору и подушку. Поежившись, я подняла голову с плеча Каина и неловко отстранилась от него. За окнами показался наш дом и кованые ворота. — Ты снова плакала во сне. — Мне снилось, что Ньярл вернулся в деревню из-за смерти Марьи. — Ах вот оно что, да, помню, он рассказывал о медведице. Мужчина достал из кармана платок и дал мне вытереть остатки слёз. Промокнув мягкой тканью уголки глаз, я, смутившись своей эмоциональности, поспешила выйти из машины в открытую Гани дверь. — Как ты, братец? — Не знаю, все еще не понимаю. С одной стороны я рад, а с другой… — он продолжил едва слышно: — У меня сердце кровью обливается. — Еще раз извини, что так получилось. — Нет, ты тут не при чем, я все понимаю, просто мне обидно, что все закончилось именно так. — Надеюсь, что действительно закончилось. Каин вышел вслед за нами и, захлопнув дверцу, внимательно посмотрел на нас обоих. — Я все еще жду объяснений. Невольно втянув голову в плечи, брат отвел взгляд, стараясь набраться храбрости. — Я объясню сам. — Хорошо. Софи, раз у тебя появилось свободное время, проверь лабораторию, Гемера говорила, что могла оставить после себя небольшой хаос. — Мелочи какие, Гера всегда предельно аккуратна во всем, но я проверю, вдруг она что-то забыла. Обняв Гани в качестве поддержки, я первой поспешила к дому, оглядывая крыльцо. Гравийная дорожка под ногами звучно хрустела, солнце, не успевшее полностью скрыться за горизонтом, расцветило небо последними закатными лучами и всеми оттенками алого. Впервые я чувствовала себя так, словно действительно возвращаюсь домой, такое мимолетное ощущение уюта, будто я стала частью этого маленького мира. Сейчас все как-то понятнее, уже привычно и не пугает как раньше то ли из-за возможности дать отпор и влиять на что-то самой, то ли просто из-за снятого напряжения, копившегося не один месяц. Зайдя в дом, я быстро скинула верхнюю одежду и поспешила в лабораторию, привычно прислушавшись к тиканью напольных часов в столовой и с порога оглядев свое место работы. Помимо недописанных чертежей и множества набросков, закрепленных как попало на стеллажах у стен, беспорядка не наблюдалось. Реактивы, привезенные из поместья, стояли где и раньше, и только на одной из нижних полок, на стопке бумаг, сидела небольшая мраморная синица. Взяв ее в руки, я покрутила статуэтку, оценив и чистоту камня, и тонкость работы мастера. Редко увидишь подобные вещицы, обычно скульпторы не занимаются такой мелочью. Поставив вещь на место, я осмотрела полку и в тонкой щели между досок заметила небольшой сверток, запавший за стеллаж. Полки мне установили простые, деревянные, на первое время, и я часто сталкивалась с тем, что записи так и норовили соскользнуть вниз, но эти листы, были свернуты в трубочку, перемотаны холщовой тканью и перевязаны бечевкой. Кто-то специально спрятал их, но зачем? Сев на пол, я выудила свою находку из-под стеллажа и прежде, чем развязала веревку, заметила небольшую записку на ткани. Торопливым неровным почерком на ней было выведено мое имя: Серафина. «Сера, ни в коем случае не читай то, написанное на листах. Прошу, отнеси их кочевникам как можно скорее, они знают, что делать с такими вещами. Караван должен приехать со дня на день. Заранее благодарю. Гера.» Послание показалось зловещим, особенно учитывая предупреждение. Часы в столовой гулко пробили восемь вечера. Придется поторопиться. Сжав в руке сверток, я встала и поскорее вернулась к выходу из дома. Просить Каина или Гани меня подвезти не было смысла, им сейчас явно не до меня, но успеть к рынку до закрытия у меня все равно получилось бы, пускай и пешком. Если повезет, я могла бы даже поймать извозчика, а потом когда-нибудь выпрошу у наставника обучение вождению. Чем раньше ты это уберешь из дома, тем лучше. Почему? Ты знаешь, что там? Нет, но догадываюсь. Гемера не стала бы предупреждать просто так, и она не рассказала о находке семье. Полагаю, там что-то из наследия Альхазреда. Это? Маг и безумец, это все, что я знаю. Намного больше известны его последователи, распространяющие книги, страницы и заклинания, вредящие миру. Подобная магия некогда была применена в поместье, и именно поэтому туда не работают порталы. Но Гани же открыл один, и ты тоже. Да, только это были двери за Завесу. Может поэтому все сработало так плохо? Там все не было сделано как надо, я удивлен, что вообще хоть что-то получилось. Натянув обратно пальто и надев поудобнее обувь, я вылетела из дома, последний раз сверившись с часами. Рыночную площадь мы как-то раз проезжали, и я помню, где она находится, а сами кочевники сегодня уже должны были разбить свои цветастые палатки. Двинувшись к центру, я припомнила примерное расположение района и свернула на Бенифит-стрит, довольно странную улочку, где дорогу перекладывали раза три, расширяя ее по мере роста города и выравнивая, огибая почти стихийное расположение участков. Из-за этого дворы здесь выглядели не слишком опрятно, а тонкая полоска тротуара часто подходила почти вплотную к самим домам, в противовес моде на строения в глубине двора с возможностью закрыться рядом кустарников и деревьев от дороги. Самым нелепым зрелищем на улице был домик на восточной стороне, не так далеко от нужного мне рынка. Невзрачный старомодный особняк, прилепившийся к крутому склону холма и утопающий в огромном запущенном саду. Одна сторона здания зарывалась в холм вплоть до нижних окон, а вторая, наоборот, выходила прямо на улицу и была некогда подвалом. Расширение улицы заставило обнажить стенку фундамента, а прежние хозяева как могли облицевали подвал кирпичом, превратив его в первый этаж. Все вместе выглядело жутковато за счет общей заброшенности участка, мха на кирпиче, плесени и стойкого запаха сырости, облаком окутывающего прохожих. Поежившись, я постаралась отойти подальше от неприятного здания, обходя его стороной. Гера во время нашей последней прогулки из Храма много говорила о районах и подобных местах города, если получится, нужно вновь вытащить ее на экскурсию. За очередным поворотом показалась большая площадь, огороженная длинными торговыми павильонами. Людей в этот час было мало, но даже так первым, что я услышала, был гомон голосов, обсуждение товара, ржание лошадей с ближайшего постоялого двора, размеренная отбивка барабанов, скрип небольших домов на колесах и телег. Вмиг я словно оказалась в другом мире, и поздняя весна отступила, давая дорогу теплу острова Зар, множеству ярких фонариков, светящих в сумерках, словно диковинные цветы, и обволакивающему запаху специй и фруктов. Кочевники здесь расположились не в пример лучше, чем в крохотном Ултаре, и теперь столичная площадь превратилась в отдельный маленький город со своими узкими улочками, узорчатыми навесами и аляпистыми палатками. Растерявшись, я прижала свиток к себе, рассматривая открывшуюся мне картину, лишь ноги шли вперед через огромные рыночные ворота. К кому здесь нужно было подойти и как объяснить свою цель я совершенно не представляла. Шум и мельтешение вокруг совершенно сбивали с толку. — П-простите, а к кому… — Это не ко мне, вот можете туда пройти. Первый попавшийся мне торговец тканей ткнул пальцем куда-то в сторону и тут же занялся подошедшим клиентом. — Ясно. Ньярл, ты понимаешь, как тут ориентироваться? Откуда мне это знать? Ну мало ли. Мне не помешала бы помощь. Найди среди кочевников женщину, думаю, они смогут тебе помочь. Помотав головой, я двинулась в направлении, что указал торговец, и прошла рынок почти насквозь, пока не уткнулась в очередной вагончик на колесах. Его зеленая расцветка и восточные узоры показались мне достаточно приветливыми, чтобы остановиться и вновь обдумать свой план, но из-за шторы у украшенного, но пустого прилавка вдруг высунулась чья-то голова, приятный голос подозвал меня подойти поближе. — Кажется, вы немного потерялись? Хотите что-то купить? — Скорее отдать. Встав перед незнакомцем, я с недоумением взглянула на его бирюзовый платок, закрывающий лицо, не сразу припомнив, что мужчины у кочевников на родине обязаны скрывать внешность. Правда в этом случае все выглядело так, будто парень наспех накинул его на себя, и в проеме глаз торчала яркая красная прядь. Вспомнив, зачем вообще явилась на рынок, я показала сверток. — Кому я могу это отдать? — Ох, неприятная вещь. Торговец вздрогнул, увидев листы, но затем невозмутимо забрал их, сунув в зеленый вагончик. Оттуда послышалось чье-то недовольное ворчание. — Дай мне, пожалуйста, мешок. В окне домика на колесах показалась тонкая девичья рука, сжимающая маленький кожаный мешок. Открыв его, незнакомец выудил лампу, вдвое большую, чем вместимость этой монетной сумки, и протянул ее мне. — Пожалуй, это будет приятной заменой для вас, считайте это подарком. Масла тут мало, хватит лишь на вечер, но я думаю, даже так эта вещь вас порадует. Только прошу, зажигайте ее в одиночестве. Взяв подарок в руки, я в недоумении взглянула на нее. Казалось, что лампа сделана из чистого золота, она имела форму продолговатого сосуда, с одной стороны которого находилась витая ручка, а с другой — отверстие для фитиля и пламени. Она была расписана таинственными знаками, где буквы и рисунки складывались в слова на неизвестном языке. Уверена, точно в такой же обитал джин в сказке про Аладдина. — С-спасибо, я учту. Вновь посмотрев на торговца, я заметила его пристальный и какой-то восхищенный взгляд. — Я что-то еще должна? — Нет-нет, просто… да неважно, я надеюсь, вам все понравится. От той вещи мы избавимся в кратчайшие сроки, не беспокойтесь. — Да, спасибо. Всего доброго. — И вам. Развернувшись, я будто в полусне прошла несколько шагов вперед, и лишь затем в мою голову пришла трезвая мысль, а что вообще делает эта штука? И нужно ли к ней еще масло? А фитиль? Черт возьми, зачем мне вообще эта лампа? Остановившись, я обернулась к прилавку и хотела уже пристать с расспросами к продавцу, но того уже и след простыл, словно не было его там никогда. Лезть в вагончик было как-то неудобно, и, помотав головой, я нашла еще двух торговок рядом. Их палатка была поделена на две части, в первой располагались полудрагоценные камни различной огранки, формы и цвета, а во второй — уже готовые украшения с этими камнями. За стойку со множеством колец, подвесок и кулонов на любой вкус вышла одна из кочевниц. Невысокая симпатичная девушка в приталенном одеянии оттенка индиго и с ниспадающими на плечи волосами цвета липового меда приветливо улыбнулась мне. На ее плече красовался рисунок с ангельским крылом. — Здравствуйте, что-то себе присматриваете? У нас есть изделия из серебра, золота и латуни. — Н-нет, извините, вы видели здесь мужчину? — Мужчину? — Торговец по соседству. Высокий такой, рыжий и с бирюзовым платком на голове. Он мне продал эту лампу и исчез. — Хм-м, не помню, чтобы здесь такие водились, одну минуту. Заглянув к соседке, девушка подозвала еще одну торговку, низкую полную даму с синим тюрбаном на голове и в свободном узорчатом платье. Кутаясь в крашеный шерстяной плед, женщина удивленно посмотрела на меня, а затем на свою коллегу. На правой кисти новой незнакомки промелькнул рисунок пчелы. — Что-то случилось? Товар плохого качества? — Н-нет, простите, я ищу торговца из соседней палатки. Высокий парень с бирюзовым платком. — Красивый? — Н-не знаю. — Ну красивого бы я не пропустила, а так… Поняв, что ничего больше не узнаю, я хотела было развернуться и уйти, но услышала шепот и смех второй торговки. — Ах если рыжий, то это наверняка не просто так. Вы поди из Блэквудов? — Да, а какое это имеет значение? — Ну, где Блэквуды там и рыжие, где рыжие, там и Блэквуды. Не объясняя больше ничего, женщина махнула рукой и вновь скрылась в глубине палатки. Ее коллега пожала плечами и, порывшись за прилавком, выудила оттуда несколько леденцов в бумажной обертке. — Возьмите и не расстраивайтесь зря, видимо, вам еще предстоит встретиться вновь, когда это будет нужно. — Да, спасибо. В смешанных чувствах я забрала угощение и, распрощавшись, пошла к выходу с рынка, прижимая к себе неожиданное приобретение. Всю дорогу домой я пыталась понять, что значили слова кочевниц, и рассеяно ела конфеты, полученные от них. Прохладные, мятные леденцы таяли на языке, заставляя осторожнее открывать рот, чтобы холодный воздух ненароком не обжег гортань. Вернувшись в дом, я прислушалась к тишине, царящей там, и поднялась в свою спальню. Лампу нужно было зажечь в одиночестве, зачем бы то ни было, но перед самим экспериментом я решила все же привести себя в порядок, приняв ванну и переодевшись в удобный домашний комплект. Задернув шторы и погасив все остальные источники света, я взяла каминные спички и села на ковер в середину комнаты. Ты вообще видел когда-либо эту вещь? Ни разу, и даже не слышал, язык на лампе тоже кажется незнакомым. Странно, но если оттуда все же вылетит джин, я попрошу его вернуть меня домой, тебя воскресить и… не знаю, исцелить меня? По-моему неплохой план. И ты не скучала бы по жизни здесь? По Гани? Поджав губы, я передернула плечами, чувствуя легкий укор совести. Скучала конечно, но по дому, родителям и Максу я скучаю больше. По размеренным дням и отдыху на даче. О женихе ты не так часто вспоминаешь. Потому что это слишком тяжело. Неужели? Уходя от неприятного разговора, я все же зажгла спичку и поднесла к фитилю лампы. Разгоревшись, пламя светило ярко, ровно и тепло, но больше ничего необычного в ней не наблюдалось. Тени в комнате слегка подрагивали в такт пламени, мягкий свет погружал все в интимный уют, будто кроме тебя в мире не существует больше ничего. — Мило. Не знаю, что еще я ожидала от такого внезапного подарка, но созданного эффекта мне было как-то мало. Это место, этот город и моя новая жизнь постоянно приносили сюрпризы, и неужели хотя бы один из них не мог бы быть приятным? Неужели я не заслужила хотя бы маленького чуда? Вновь поджав губы, но на этот раз от обиды, я потянулась к фитилю, чтобы затушить пламя, но свет лампы неожиданно дрогнул, а тени отступили под напором нового радужного свечения. Не веря своим глазам, я наблюдала, как комната плавно растворилась, уступая место летнему двору. Старый деревянный домик с белыми резными наличниками, обновленным выкрашенным в травяной цвет крыльцом и террасой, у которой в огромном количестве росли мамины любимые георгины. В нескольких шагах от дома расположился старый папин мангал с многолетним слоем копоти, у забора разросся малинник, кокетливо заглядывающий через штакетины к соседям. Чуть дальше за углом дома должен быть огород со сливами, вишнями и яблонями, особенно яблонями, у мамы на участке их было не меньше десятка. И каждый урожайный год мы всем пришедшим гостям отдавали лишние плоды пакетами, лишь бы их куда-то деть. С другой стороны дома расположилась небольшая пристройка с баней и гаражом, где папа почти бесконечно чинил и пересобирал свой старый мотоцикл. Не то чтобы он любил на нем ездить, скорее это было очередным увлечением, как конструктор, только для взрослых дядь. Бабуля, прожившая здесь большую часть отведенных ей лет, говорила, что покупали участок в совершенном запустении, все, что здесь росло, это старая разросшаяся яблоня, а дом некогда принадлежал какой-то конторе, от которой у меня осталось множество пожелтевших бланков и макулатуры для игр. Словом — дача. Я видела родной дом так, будто и не уезжала из него никогда и не попала в другой мир. Будто я все еще искусанный слепнями, но счастливый ребенок с тарелкой клубники и стаканом прохладного молока. Видение было столь реальным, что я едва не побежала к двери, чтоб постучать и хоть на секунду увидеть родителей, но вдруг скрипнули половицы, моя мама сама вышла на террасу прямиком с летней кухни. Сев на старые дачные качели, она раскрыла очередной томик Дюма и погрузилась в чтение. Кудрявые седые волосы трепал легкий ветер, из кармана любимого халата в цветочек торчали пара пакетиков с семенами. Серьезные серые глаза внимательно следили за строчками. — Люб, может ну его этот мотокультиватор? Закажем соседу грядки вспахать, он все равно калымить собирался, а из города сюда доставка конских денег стоит. Папа, все такой же высокий и сильный, вышел на террасу, держа в руках свою любимую кружку чая со знаком зодиака, и, сев рядом с мамой, заглянул в ее книгу. — Лёнь, мы каждый год кого-то просим, пора бы и самим позаботиться об этом. Вдруг в этом году сосед в запой уйдет, вот что мы тогда делать будем? Куда бежать? — Ой да не запьет, а если запьет, так его недолго и в чувство привести, придём с мужиками, встряхнем за грудки, да работать отправим, ему ж все равно мелкую в школу собирать-одевать надо. Светку подключим, она мужа быстро на ноги поставит. — Ох, опять на ней все держится. Смотря на них, я безвольно сидела на полу, чувствуя, как внутри все сжалось от желания подойти к ним и обнять как раньше. По щекам ручьем текли слезы, периодически закрывая от меня видение, и лишь тогда я дрожащими руками неловко убрала их с глаз, чтобы не мешали мне наблюдать за открывшимся действом. Затаив дыхание, я боялась даже лишний раз всхлипнуть и пропустить хотя бы часть их повседневного диалога о грядках, погоде, ценах и планах на ближайшее время. Почему-то сейчас это показалось таким важным, что я бы целыми днями слушала их разговор, запоминая каждое слово, но масло в лампе кончилось, видение дрогнуло и вновь погрузило комнату в темноту, оставив меня наедине с растревоженной памятью и болью в груди. Тем не менее торговец мне не соврал, я была счастлива, я даже не представляла, насколько сильно хотела увидеть родителей, но знала наверняка, подобного чуда со мной уже не случится, даже если я подниму на уши весь рынок.