Доброволец: Красная Книга

Ингвар встал на колени, подчиняясь властному движению. Тульпа без церемоний потянула за край колодки точно так же, как без лишних слов крестьянка принудила бы опуститься тягловую скотину, чтобы поправить ярмо. Женщина перетирала шнурки колодок острой бородкой ключа и говорила: — Ты звал меня Тульпа… Когда-то… Ты можешь мне не верить. Но ты сейчас попал в передрягу. С этим глупо спорить. Я тебя вытащу. Но. Ты делаешь в точности то, что я говорю. Ты вспоминаешь Сейд, учишься резать и бросать руны. Ты не даёшь своему телу заболеть или сломаться в пытках. Ты даёшь друзьям знать, что план сработал, ты жив и опять обвёл всех вокруг пальца. Для этого нам придётся раздобыть гримуар и секретное слово. Ты в достаточной степени овладеваешь рунами и оргоном для того, чтобы воспользоваться колодцем и пропрыгнуть мир насквозь. Ты выныриваешь и встречаешь Эшера. Он объяснит, что делать дальше. Ты сам снабдил его инструкциями в своё время. Тульпа перевела дух после долгой речи: — Ух. Теперь спрашивай. В голове у Ингвара шёл ливень из вопросов. Выбрать какой-то один означало бы различить звук конкретной капли во время проливного дождя. — Ладно, — сжалилась она. — Предлагаю домашнюю заготовку. Она разобралась со шнурами и отскочила на шаг, чтобы падающие колодки не задели её. Грохот нисколько не смущал Тульпу. Ингвар отметил, что она не боялась того, что стража услышит шум или увидит льющийся из-под двери свет. Пленник со стоном опустил руки. — Раны не трогай. Я потом с ними помогу. Даже не смотри на них. Не смотри. Ингвар закутался в попону. Боль прожигала залепленное мазью плечо. В светлых сагах зачастую всё понятно с самого начала. Вот чудовище, вот принц, которого чудовище похитило, вот отважная Мария Собачница и её летающие волкодавы. Мария достаёт серебряный меч и говорит что-то на языке, который понимает только она и её татуированный пёс. Вот сбежавший преступник, вот плакат о его розыске, вот Барсум Воитель, к которому с этим плакатом приходит юная и прекрасная простолюдинка, готовая на всё ради справедливости. Дополнительных разъяснений не требовалось. В тёмных сагах напряжение нагнеталось именно этим дешевым приёмом. Дополнительные разъяснения требовались. И выдавались, конечно. Но с множеством оговорок. Некогда объяснять, вот сейчас хватаем всё и бежим. По дороге всё тебе расскажу урывками. А также назначу дату главного объяснения. Накануне которого умру. Ингвар готов был обождать с объяснениями. Добравшись до кувшина, прополоскал рот, сплюнул несвежую кровь. Жадно пил отдающую железом воду. Язык понемногу оживал. Скоро можно будет задать вопросы. Хотя пока лучше просто посмотреть и послушать. — Другое дело, — одобрительно взглянула на него Тульпа. — Теперь лекарства. Она подобрала юбку и села на корточки перед шкатулкой. С неуловимым движением пальцев провела рукой над гладкой поверхностью. — Руна Инги, — прокомментировала она. — Открывает замки. Запоминай. Тренькнул замок, крышка плавно отворилась. На чёрном бархате лежали курительные принадлежности. Вычурная трубка с длинным прямым чубуком. Табакерки мерцали эмалью. В пазах стояли колбы с разноцветными зельями. Тульпа достала несколько сморщенных грибных шляпок из фиолетовой коробочки. Тугие пластинки рыже-розового лососёвого цвета с чуть сладковатым, совсем не грибным запахом. — Родотусы. Ешь смелее. Ингвар таких не знал. Плотные, мясистые, безвкусные. Тульпа сама укладывала грибы ему на язык, не давая пищу в руки. Внимательно следила за тем, как Великан пережёвывает шляпки. Грибы были упрямые, как завяленное год назад мясо. Когда он заканчивал с одним кусочком, Тульпа скармливала ему следующий. Далее она заставила его одним махом выпить красную жидкость из прозрачной колбы. Медный вкус крови. Свежей. В этот момент Нинсон вспомнил, что неоднократно пил кровь. Не то чтобы он выпивал по кружке ежедневно. Но иногда пил. Причём кровь тёплую, живую. Эта тоже была тёплой… — Дыши! Дыши, зараза! Не смей блевать! Давай! Глубокий вдох носом! Вот так! Действие жидкости и грибов было сложно охарактеризовать как-то однозначно. Но Ингвар понимал, что сердце бьётся всё быстрее, а дурная дремота сменилась желанием движения. — Давай мне знать время от времени, что тебе всё понятно, хорошо? Ингвар кивнул. — Давным-давно… На одном далёком-далёком острове… Жил-был колдун. Любитель книг и женщин, лакомств и приключений. Сильный и мудрый. Ингвар кивнул. — Некоторые колдуны его очень любили. А так как девять из десяти колдунов — женщины, то любовь эта была взаимной. Но чем сильнее он становился, тем больше врагов наживал. Прежде чем убить колдуна, они хотели выведать секреты. Не знаю, какие конкретно. Ну, у всех колдунов много тайн, сам понимаешь. Ингвар кивнул. — Колдун был искусен и богат. Оборонялся в замке или скрывался в океане. Имел армию слуг и личную гвардию. Мог отводить глаза и обманывать преследователей. Мог переноситься по воздуху и подслушивать мысли. В бою к нему было не подойти — стрелял из колдовского лука. Издалека не достать — закрывался колдовским щитом. Древние машины слушались его. У него был оргон пилота. Ну и всё в таком духе. Мощный дядька. В смысле, легендарный колдун. Ингвар кивнул. — Он был не только умён, но и мудр. Понимал, что рано или поздно его схватят. Вот теперь представь себе, что это произошло. А он и говорит им: ребята, вы не того схватили. Может, я и похож. Но я никакой не колдун. Я — сказочник. Ему бы, конечно, не поверили, стали бы пытать. Проверять, пока не поймали бы на чём-то. Ингвар кивнул. — Поэтому он сам поверил в то, что он сказочник. Да так крепко, что даже под пыткой не мог признаться в том, что он колдун. Даже имени своего не мог произнести. О, нет-нет, никакого старого имени. У него теперь есть легенда, роль, в которую он вжился. Вжился, понял? — И если меня пытать… — То запытают до смерти, дружок. Потому что ты не можешь вспомнить того, что сокрыто. Если бы трюк раскрывался более изощрённой пыткой, то, согласись, это было бы не так уж хитро, да? — Согласен. А если они проверят информацию? Ведь есть же Книга Лиц. Есть написанный мной карпэм. Есть барон Шелли, у которого я служил столько лет. Есть моя бывшая жена. Есть Лонека, жрица Десятой Лоа, с которой я прожил лет пять, наверное. Есть банк, который выдавал мне кредит. Их всех можно найти и расспросить! О нём. Обо мне. Ну, понятно, о колдуне. Обо мне, об Ингваре Нинсоне. Где-то меня знают как торговца, в другом месте как повара, в третьем как сказочника. Но это же всё — я. — Они найдут. И расспросят. Но они найдут не людей. А лишь подтверждение, что таких людей нет. Ну, или их почему-то нельзя допросить. Кто умер, кто сошёл с ума, кто пропал без вести. Но в итоге они поймут, что жизнь Ингвара Нинсона — это сон. — А красный Альфа-банк? А зелёный Сейф-банк? Ты что, хочешь сказать, что их кредитный отдел тоже поймёт, что это сон? Вот это было бы колдовство так колдовство. Прямо совсем легендарное. — Нет, банк им, конечно, не взять, сколь бы сильными они ни были. Красным банком управляет Хорн, Первый Лоа. Зелёным банком управляет сама Доля, Шестая Лоа. Банки им вряд ли по зубам. Но и информацию о тебе из банков не получить. — А колдовство? Есть много способов, известных колдуньям. У Инка есть руна Мадр. Она позволяет выведать правду. Ну… не то чтобы правду. Но, во всяком случае, показывает, что человек врёт. Почему они не пользуются колдовством? — Ого. Ты так быстро запалишься, приятель. Ну что это за сказочник, который владеет Сейдом. Может, у тебя ещё и посох есть? И гримуар? И фамильяр? — Я не владею Сейдом! Нинсон отогнал Уголька, обратившегося в чёрную крысу с сияющими янтарными глазами и длинным хвостом из мелких чешуек. Призрак фамильяра обнюхивал шнурованный сапожок Тульпы, натирал мордочку, мыл усы, заглядывал женщине под юбку, вдумчиво втягивал воздух, снова намывал усы и принюхивался. — Я просто знаю руны. — И откуда же сказочник знает руны? — Ну, это же не закрытая информация. Всякий человек знает одну-две руны. Их носят как украшения, как обереги. Главный герой в половине сказок — колдун. А в другой половине сказок — борец с колдунами. Поэтому кое-что о колдовстве я знаю. Это правда, да. Это отнюдь не делает меня колдуном. — Скажи, ты помнишь какие-нибудь руны? И названия, и начертить сможешь? — Да. Все руны. Я же был профессиональным рассказчиком. Можно добиться совершенно иной степени драматизма, если знать Сейд. Хотя бы примерно. Тульпа усмехнулась. — Ну-ну. И много ты ещё рассказчиков видел, знающих Сейд? — Может быть, я просто хороший рассказчик? — Тогда ты должен знать, что Мадр не устанавливает истину. Она лишь мешает сказать неправду. То есть если мужа-рогоносца, верящего жене, облепить колдуньями, бросающими в него Мадр, и при этом спрашивать о верности жены, то велика вероятность, что муженёк с чистой совестью поручится за её добродетель. И ни одна Мадр не напряжётся. Потому что он не говорит неправды. А живёт в своём мире. Каждый из вас, смертных олухов, живёт в своём мире. И в его мире правда является такой. — Допустим. Значит, поскольку я уверен в том, что я — это сказочник Ингвар Нинсон, то в моём мире я действительно Ингвар Нинсон. Мадр не напряжётся, как ты выражаешься, если я назовусь сказочником. А вот если скажу, что колдун… — Не знаю. Пока не знаю. Поэтому и не хочу тебе доказывать, что ты колдун. — А ты можешь это сделать? — Легко. Но, повторюсь, пока тебе полезнее побыть в сомнениях. И тут я вернусь к разговору о выводах, которые могут сделать твои палачи. Хорошо? — Давай. — Один вывод, что они ошиблись. Что ты не тот, кто им нужен. Ты просто случайный полусумасшедший сказочник. А колдуна они упустили. Тогда они продолжат искать колдуна. А тебя убьют. Ну не отпускать же тебя, в самом деле? Ингвар кивнул: — Да. Для нас это плохой вариант. — А другой вывод, что они не ошиблись. Но ты сопротивляешься. Тогда они продолжат искать способ вытянуть признание из тебя. И рано или поздно перегнут палку. Слишком долго продержат под водой. Или слишком глубоко запихнут в жопу кочергу. Не учтут, в насколько изношенном теле ты им достался. Тогда они тебя убьют. — Что там про изношенное тело? Тульпа кивнула, показывая, что услышала вопрос. — Или они поймут всё правильно. Как? Ну, не знаю… Пригласят пыточных мастеров получше, а не этих потрошителей. Или сами рискнут показаться на глаза и лично бросят в тебя руны. Но, так или иначе, придут к выводу, что ты слишком хорош, и твоя настоящая колдовская личность от них спрятана за этим жирным сказочником — всё равно что умерла. Женщина на какое-то время замолчала, но только Ингвар собрался сказать слово, тут же продолжила: — Нужные им секреты похоронены под фантазиями Ингвара Нинсона так глубоко, что до них уже не добраться. И тогда они тебя убьют. Ингвар кивнул: — Понимаю. — Теперь следи за мыслью. В любом случае рано или поздно произойдет одно из двух. Либо они тебя сломают. Либо поймут, что тебя нельзя сломать. — Оба варианта так себе. — Но твой план это учитывал. Давал хороший шанс. Точка, где тебя поймали, отстоит от точки, где тебя убьют, на небольшое расстояние. Где-то там появляюсь я и напоминаю тебе, кто ты есть. Таков план. — Ты можешь мне вылечить руку? — Я? Нет. Я ничего не могу. Ты разве не понял? Меня здесь нет. Я Тульпа.