патлы

волосы у гришки мягкие, но до жути непослушные, и мало кому ляхов позволяет возиться с его хаосом на голове, — артём давно это понял. но можно залипать часами, водя руками по ним, цепляя прядки и осторожно распутывая их. и сегодняшний день не исключение вовсе. пальцы никитина уже по привычке тянутся к отросшим волосам и зарываются в тёмно-русую копну, случайно с силой оттянув прядку на затылке. артём сразу слышит тихое «ай», и такая реакция сопровождается недовольным взглядом парня рядом.       — прости, я не хотел, — на выдохе вторит никитин, приподнимаясь с дивана, и наотмашь касается губами чужой щеки, краем глаза замечая, как ляхов, который явно не ожидал такого, улыбается смущенно. он удаляется в противоположную сторону комнаты – к шкафу и залезает во всевозможные ящики, тщательно разыскивая что-то, — ты вообще расчёсываешься?       — я тогда лысым останусь, — гриша отвлекается от экрана телефона и поворачивается к артёму, но видит только белобрысую макушку, — ты чего удумал, тём?       — тс, — цокает никитин, показывая указательный палец ляхову, чтобы не отвлекал в поисках. а возвращается уже с парой расчёсок и ещё с каким-то спреем, и старшего всё это уже пугает не по-детски. артём усаживается сзади него, возвышаясь, берёт осторожно кончики прядей и ведёт гребешком по ним.       — слушай, волшебник Гудини, что ты делаешь? — ляхов резко выпрямляется в спине и мычит болезненно, ощущая, как сильно дернуло кожу с макушки.       — спасаю твоё гнездо на башке, разве не ясно? — никитин прикусывает щеку изнутри, ведь не может сосредоточиться – тот вечно дергается, — сиди на месте ровно. гриша бубнит негромкое «лады» и возвращается в прежнее положение. ладони на колени смещает и сжимает их, когда больно становится от чужих движений, но виновник этого сразу извиняется, обещая быть аккуратнее. голова легчает, когда чувствуется, как зубчики расчёски без проблем проходят меж прядей, уже не утягивая их с собой. артём довольно смотрит на проделанную работу, вновь запуская пальцы в шевелюру.       — вот, скажи же, что так лучше, — никитин улыбается широко, прибирая за собой «орудия для пыток», как мысленно подмечал ляхов. гриша взгляд устремляет в зеркало небольшое напротив и изменений не особо замечает, но соглашается с парнем, выглядит он опрятнее. ойкает во второй раз, когда вновь ощущает чужую пятерню в волосах.       — что на этот раз, фея фиалка? — смеётся ляхов, расслабляясь в спине и наклоняется слегка назад, опираясь поясницей о колени артёма. в ответ прилетает подзатыльник.       — прекрати давать мне идиотские прозвища, гриш, — никитин брови густые чуть сдвигает к переносице, — у тебя волосы очень хорошие.       — чем тебя свои не устраивают? — гриша глаза прикрывает и поддаётся затылком назад, ощущая, как чужие пальцы сплетают пряди передние, — у тебя они кайфовые, тём.       — после покраски они испортились, но другой оттенок я вообще не могу на себе видеть. артём аккуратно вплетает колосок в тёмно-карамельные волосы и бережно тыльной стороной ладони по выступившему позвонку на шее проводит, потягивая уголки губ вверх. потом и вовсе носом утыкается в чужую макушку, обвивая руками крепко гришины плечи и прижимаясь к его спине. дыхание приятно обжигает кожу до мурашек, артёмовы касания уже столь привычны, что хочется всё дольше и чаще ощущать их на себе. ляхов ведёт большим пальцем по костяшкам на бледной ладони, давая понять, что он рядом. он всегда рядом. никитин спускается ниже и в изгиб шеи утыкается, склоняя голову вперёд, щекоча челкой в районе линии челюсти. гриша знает, как пошатнулась самооценка никитина, после того, как он выслушал тысячу и одно мнение по поводу его покраски. и он бы лично поговорил с каждым, кто заставил артёма чувствовать себя некрасивым.       — я люблю тебя, — шепчет гриша тихо-тихо, словно боится разрушить их барьер; — люблю любым. ты ведь помнишь, тём? артём улыбку прячет в чужой шее и кивает мысленно, но оставляет пару минут без ответа, руки перемещая на гришкину талию, складывая их в замок на уровне ребёр. пальцы у гриши холодные, чувствуются контрастом, когда он ими по запястьям водит, а потом уж вынужденно голову вполоборота поворачивает и приподнимает артёмово лицо за округлый подбородок. водит невесомо по разгоряченной щеке, уголки губ едва заметно поднимая, после носом утыкается в чужой висок.       — всегда буду помнить.