Последний спутник Земли

На электронный часах было 5:04, когда я проснулся в своей каюте. В железном воздухе, наполняющем помещение, в вальсе кружились редкие пылинки, из вентиляции тянуло холодом. Казалось, что там, за ржавой решёткой воздуховода, кто-то настежь открыл дверцу морозильной камеры. Я поежился под одеялом. Всё вокруг было такое маленькое, сузившееся и незначительное, стул, стол, стальные тумбы у кровати с плесенью из ржавчины, даже массивный шкаф у стены - все это как-то съежилось и уменьшилось по сравнению со мной. В голове же было такое странное чувство, что я нахожусь сейчас где-то в совершенно другом месте. Мои сухие глаза вновь непроизвольно закрылись. Возможно, я опять вернулся на Землю под синеватый купол радиационной защиты, или, может быть, на спутник номер 9, вожусь день и ночь в этой куче летающего металлолома. Пытаюсь отковырять бесчисленные заклёпки на корпусе ржавого гиганта, чтобы добраться до поломанных механизмов. Черт бы побрал тамошних техников, честное слово. Гроша медного они не стоят. Эти раздолбаи умудрились каким-то известным только им одним образом привести в полнейшую негодность чудо инженерной мысли за какие-то пару десятков лет. А нас, то есть группу из двадцати человек, потом туда отправляли на транспортнике это все возрождать из пепла запущенности. Черт. Голова болит. Я снова открыл глаза, теперь я уже воспринимаю пространство вокруг себя не как что-то третье, отчужденное, а вполне реальное и настоящие. Огромным усилием воли я сел на край кровати, свесив босые ноги с кровати, в ступни тут же отдает холодом железный пол из гладких пластин, плотно приваренных к друг другу и сцеплённых специальными зажимами, чтобы во время работ на руднике их не растощило в и разные стороны от постоянных вибраций. В голове шумит, сильно гудит в ушах, как во время пыльной бури. Перед глазами плавают нечеткие образы, сливаясь в единое мутное свечение. Хожу по каюте как в тумане, вчера явно перебрал лишнего, да оно и понятно. Через пару минут кое-как оделся в свой парадный костюм, хотя можно ли назвать костюм, который я купил ещё на Земле, парадным, просто потому что он висел полгода у меня в шкафу кормя несколько поколений моли, в то время как я щеголял по станции в своём рабочем облачении? Я посмотрел на себя в зеркало. Передо мной в потемневшем стекле стоит скорее какой-то офицер орбитальной полиции под прикрытием. Одет как с иголочки, галстучек, лакированные ботинки чуть ли не из кожи, на голове белая фуражка. Единственно меня выдаёт щетина на бледном лице, которой я не занимался уже как с неделю, времени не было, я потрогал свое колючее как кактус лицо. Всё дела, дела, которые надо было закончить, хотя толку в них уже никакого не было. Такой уж я человек, не могу оставить проект недоделанным, оставленным. За месяц я разобрался со всеми отчётами, отправил сотрудников в отпуск, пускай порадуются, побудут со своими семьями, так долго их не видели. Три дня назад отключил рудник, там уже никого не было, автоматика работала в холостую, перерабатывая пустую породу. Вчера встали почти все наши роботы, некому их было даже убрать, так и висят по пустым коридорам безжизненные, с потухшими лампами, руки повисли, удручающее зрелище. Я нетерпеливо прикоснулся к зеркалу, чтобы скорее убрать этот надоедливый образ образцового капитана, покидающего корабль последним, в ответ стекло обиженно запульсировало на меня, вогнулось куда-то внутрь и пропало, а вместо него передо мной предстала дверка сейфа, вмонтированного в стену. - Вот что значит хорошая каюта, даже не у всех начальников цехов по переработки есть такая штучка, - довольно подумал я про себя и набрал код. Толстая дверца открылась с характерным щелчком, я быстро залез в сейф, немного порылся в бумагах и вытащил свой старый добрый плазменный пистолет. Хотя ему уже лет двадцать, а система подачи работает как новенькая. Я в этом убедился, тщательным образом осмотрев его со всех сторон, пару раз щёлкнул затвором, нажал на курок. Все было в исправности, даже надпись на золотой рукояти "Дорогому Саше от отца" ещё не стрёрлась, хотя кое-где буквы уже стали плохо различимы. Я загнал в оружие полную обойму, закрепил на стволе три плазменные капсулы. Вроде бы, всё. Хотя погодите, нет, не всё. Немного покопавшись в сейфе, я вынул оттуда небольшое серебряное кольцо с маленьким рубинчиком посередине. Его мне подарила Оля ещё когда мы были вместе. Странно, не правда ли, когда тебе кольцо дарит девушка? Но я бы размозжил тогда голову любому, кто мне бы это сказал. Она любила меня, а я её, и когда на годовщину нашего знакомства у меня не хватило пары марок , чтобы заказать столик в её любимом ресторане, она даже не рассердилась. Она улыбнулась мне своей как всегда прекрасной улыбкой и сказала. - Послушай, Саш, это не страшно, что ты. Перестань ей богу, а то я обижусь и не буду с тобой разговаривать неделю. - Она засмеялась, а потом опять стала серьёзной. - Какой ресторан, когда мы с тобой живём-то... - Оля помялась. Она не любила говорить о нашем с ней положении, предпочитая обходить стороной ту ужасающую бедность, в которой мы очутились, когда я потерял работу смотрителя на земном КПП. - Давай просто пойдём в парк, ты знаешь, наш фонтан снова заработал. - Она снова помялась, видя, что на меня не действует её утешения. Да что говорить, я тогда был действительно на мели и чувствовал себя даже хуже, чем ничтожеством. - Саш, Шурик, котенок. - Она обняла меня за плечи и тихо прошептала на ушко, - я кое-что хотела тебе подарить, знаю, как ты к этому относишься, но... - - Тут она протянула мне на своей маленькой, аккуратной ручке серебряное колько, в котором, как звезда горел маленький рубинчик. Я тут же вскочил, но успел я открыть рот, чтобы упрекнуть её в расточительности в такое тяжелое для нас время, как она легко поднялась и обняла меня, тихо-тихо прошептав: я люблю тебя, а значит могу делать для тебя все, что сделает тебя хоть чуточку счастливее. - И она отдала мне это кольцо, сказав, чтобы я его не снимал, что это оберег. Потом только я узнал, каких лишений ей стоило его купить, что моя Оля даже на службе в министерстве, она там секретарём была, не доедала в столовой, а все откладывала. Прямо как маленькая. Я вздохнул, для меня это были тяжёлые воспоминания о тяжёлых временах. Оли не стало два года назад, у неё за несколько дней развилась пневмония, а врачи не успели её спасти. Она как обычно в составе небольшой поисковой группы колесила по замерзшим окраинам Москвы, на которые уже не распространялся купол. По подвалам и подсобкам искала людей, чтобы отвезти их в дежурный лазарет и согреть. В одну из таких ночей она и подхватила заразу. Мне рассказывали потом, что она отдала свой аппарат для искусственной вентиляции, который числился за ней, как за работником Министерства, какому-то парнишке, которого она недавно вытащила из развалин. Я тогда был на Марсе в командировке. Хотел застрелиться этим самым пистолетом, благо Паша меня отговорил, ну как отговорил, он в последнюю секунду выбил оружие из моих рук. До сих пор не знаю, благодарить мне его за это или злиться. Кольцо с тех пор так и лежало в сейфе, слишком было болезненно мне носить его, слишком. Немного помешкав, я все-таки надел украшение на безымянный палец, закрыл сейф, вернул зеркало на прежнее место, сунул пистолет в специальную кабуру на поясе и вышел из каюты. В коридорах огромного комплекса было абсолютно пусто. Ни души. Одни чучела роботов стоят по углам. Единственные, кто продолжал исполнять свои обязанности, так это древние аппараты-клинеры, работающие на почти вечных аккумуляторах. Они всё так же скрипуче жужжали своими мочалистыми щётками по полу. Всё так же бесполезно, всё так же шумно и раздражающе, только почему-то этот звук мне был как родной. Может быть, потому что других не было? Я спустился за пару секунд на пневмо-лифте вниз, в столовую, там за редкими столиками сидело несколько работников станции, молча потребляющих безвкусную отраву от наших поваров. Все молчали. Стояла вязкая тишина, в которой отдавался только стук ложек по обколотой посуде. Я прошёл по залу, лампы под потолком светили даже тускнее обычного, подошёл к раздаче и заглянул за прилавок. Там, рядом с каким-то кастрюлями левитировал небольшой робот с половником в одной клешне и с острым ножом в другой. - Эй ты ведро, - вежливо начал я, - мне полный бак, пожалуйста. Робота как-то переклинило, он выронил нож, подлетел ко мне, зачерпнул половником бурду из кастрюли с надписью "Каша манная", щедро вывалил туда сок волчьей ягоды, хотя это подавалось как вишнёвое варенье, фелигранно воткнул в это месиво ложку не той стороной и подал это все мне, сказав что-то отдалённо напоминающие: приятного аппетита, но если ты от этого сдохнешь, то я не виноват. Люблю нашу кухню. - Благодарю, что не дал умереть мне с голода. Лучше же окочуриться от этого дерьма, чем голодать несколько суток. Знаю по собственному опыту. Когда застрял на пятом спутнике дольше чем нужно на две недели и жрал все их запасы растений для опытов, вот тогда я действительно понял, что такое настоящее мучение. Я налил себе чай из потёртого автомата, поставил всю свою скудную еду на поднос и пошёл выбирать себе место под парковку. Искать пришлось недолго. За одним из столиков сидел Паша, который, морщась, доедал свою кашу и делал с каждой новой ложкой такой вид, что его вот-вот вырвет, но он каждый раз мужественно сдерживается. Я подошёл к нему и сел рядом. С минуту мы молча ели каждый свою отраву. Первым не выдержал Паша. Он бросил ложку отодвинул от себя тарелку и произнёс только одно слово: - Когда? - Что когда? - Притворился дурачком я. Хотелось сначала доесть завтрак, а потом начинать важные разговоры, но, очевидно, Паше уже не терпелось. Он смотрел на меня глазами пса, которого только что отхлестали палкой по хребту. Я бросил на него косой взгляд и принялся мучительно долго пить из своей чашки, понимая, что надолго это меня не спасёт. Прошло с полминуты, а он там и не отрывал от меня своих собачьих глаз, казалось, что он даже ими не моргал. Я поставил чашку на стол - Сейчас. Как только доем. Меня уже ждёт шлюпка. Как и следовало ожидать, Паша тут же отвернулся и тяжело вздохнул. Жалко мне его было, хороший парень, а вот как не повезло, сирота он. Не к кому податься, вот и приходится оставаться здесь. - Принёс? - Тихо спросил он, не глядя на меня, хотя опасаться было ровным счётом нечего, остальной персонал в столовой даже не смотрел в нашу сторону, каждый человек был поглощен в свои собственные, не очень приятные мысли. Я вынул свой пистолет из кобуры и аккуратно положил его на стол перед Пашей. Тот быстро схватил его и сунул себе за пазуху. Помолчали. - Сань, послушай... - Паша снова с мольбой уставился на меня. - Нет. - Отрезал я и встал из-за стола, мой друг вскочил вслед за мной. - Мне надо на Землю, там родители, не хочу вот так, не увидевшись. Паша как будто что-то хотел мне сказать, но передумал, я же крепко пожал на прощанье его потную, вялую руку и развернулся, чтобы уходить, но внезапно осекся. - И знаешь, что, спасибо, что не дал мне застрелиться тогда. Это нам обоим пошло в пользу. - Я, кажется, первый раз за несколько месяцев улыбнулся. Спасательная капсула действительно ждала меня в аварийном отсеке. Она была последней. Влево и вправо тянулись нескончаемые ряды пустых, закругленных ячеек метра три в ширину и столько же в высоту, все они под светом ламп отливали холодным металлическим блеском. Я поправил фуражку. Какой я к черту капитан, если покидаю свой корабль, когда на нем ещё остались люди? Пускай даже те, которым некуда идти. Не лучше бы было разделить их судьбу и остаться? У меня сжалось сердце. Нет, я должен уйти, моё присутствие ничего уже здесь не изменит. Я стащил с головы фуражку, бросил её на пол подальше от себя, вынул из кармана ключ-карту уровня доступа А, которая сейчас превратилась в бесполезный кусок пластика. Немного усилий, и я сломал её пополам, бросив в сторону фуражки, вот теперь порядок. Теперь моя душа спокойна. Я развернулся к капсуле и нажал на металлическую дверь, она тут же отъехала в сторону, и я вошёл внутрь. Задраив дверь за собой, я сел на кресло перед пультом управления и пристегнулся. Нажал пару кнопок на панели и увидел в защитное стекло, как передо мной медленно раскрываются ворота, сквозь которых пробивается голубоватый свет. Через минуту я смог увидеть и всю планету целиком. Она была большая, даже немного приветливая. Я к моему удивлению смог разглядеть кусочек Атлантического океана, обнесенного дамбой. Кое-где виднелись выжженный пустыни, а если совсем хорошо приглядеться, то можно было разглядеть защитные купола городов, которые мерцали на солнечном свете как мыльные пузыри. Я на мгновение залюбовался этой картиной, совершенно забыв о времени. Родной шарик, моя планета была такая круглая, медленно вращалась, показывая все новые и новые раны, которые ей успел нанести человек. Зеленых красок почти не было, и не мудрено, все растения давно были перенесены под города, чтобы питать людей кислородом, в то время как вся остальная природа медленно погибала, оставляя после себя лишь выженные солнечной радиацией пустоши. Я нажал на кнопку пуска, и капсула медленно оторвалась от платформы, на которой стояла, и плавно полетела к Земле, постепенно наращивая скорость. Бортовой компьютер прокладывал кратчайший путь до заранее намеченной точки, мне оставалось лишь откинуться на спинку кресла и расслабиться. Луна с каждой секундой оставалась все дальше и дальше позади, что существенно улучшало моё настроение. Волноваться было не о чем, теперь вообще не нужно ни о чем беспокоиться, всё будет хорошо. Капсула плыла мимо опустошенного океана, виртуозно огибая падающие на Землю осколки от выключающихся спутников. Вот мимо меня пролетела целая станция МКС, разламываясь на несколько модулей и исчезнув в чёрной бездне того кусочка Атлантического океана, где ещё была мутная, жирная вода. Через пару минут мы уже летели над куполами городов. Одни были побольше, другие поменьше. Они даже различались цветами, от светло-оранжевого до глубокого синего и фиолетового. Вскоре мы подлетели к Москве. Купол над ней был розовый, скорее всего, потому что у вышек энергетического поля потихоньку кончались запасы энергии, обычно этот цвет сулит скорый распад купола, а значит и неминуемую гибель города, так уже случилось с Петербургом и многими другими нашими городами. Я же в это время с интересом наблюдал за картиной, разворачивающейся у моих ног. Подо мной плыли дома, улицы, магистрали, пронизывающие все районы насквозь, словно узкие лезвия. Шпили домов, блеск солнечных батарей на специальных участках. Машин как будто бы совсем не было видно, или мне просто с такой высоты не разобрать. Мы постепенно снижались на космодром. Вот преодолели купол, капсулу порядком так тряхануло, даже отлетела часть обшивки, судя по звуку. Спустя пару минут мы уже приземлились на пустую посадочную полосу,. По асфальту только медленно катались оранжевые конусы, не было видно ни единого человека, все было точно вымершим. Я встал с кресла, вручную открыл тяжелую дверь и вышел наружу. Какой же здесь был приятный воздух! Даже несмотря на обилие выхлопных газов он был в разы лучше фильтрованного кислорода на Луне. Я потянулся, ещё раз глубоко вздохнул полной грудью и двинулся к зданию космодрома, оставив спасательную капсулу позади без всякого внимания.