if everything becomes complicated

Каково это: стать тем, кого ненавидел? СынХен часто думал об этом, усмехаясь и пытаясь прожить еще один день своей никчемной жизни. Ну, иначе он не мог ее охарактеризовать: офисный клерк, стабильно получающий зарплату в начале месяца в размере, равном размеру получки любого среднестатистического сеульца, который проводит свои дни, бесцельно копаясь в кипах бумаг и мечтая о скором отпуске. А он, однако, еще не так скоро. Привычные встречи с друзьями по выходным, где разговоры вновь идут только о работе и отпуске, а также о женщинах, коих в жизни каждого было немало. И, наверное, жизнь бы так и продолжала течь в своем русле, зарастающем тиной и камышом, если бы не случайная находка на верхней полке книжного шкафа, который давно запылился. СынХен уже и не помнит, зачем полез туда — то ли ему надо было подложить что-то, чтобы не качался журнальный столик в гостиной, то ли почитать захотелось, — но наткнулся он на свою тетрадь по корейскому. Уголки ее были загнуты и поистрепались, странички пожелтели, а чернила потускнели, сливаясь с бумагой. Как только она тут оказалась? Поддавшись охватившей его ностальгии, мужчина аккуратно открыл тетрадь, с робкой улыбкой скользя взглядом по едва понятным строчкам слов, написанных детской рукой. Ведя пальцем по буквам, он читал свои школьные сочинения, в которых всегда было море чувств, переполнявших неугомонного ребенка. Даже не верилось, что это он. Он был таким… настоящим и жизнерадостным, каждый его день был полон новых открытий, приключений и знакомств. Он ни минуты не сидел на месте и… Глаза зацепились за заголовок: «Моя семья». Сердце СынХена вдруг забилось быстрее в десятки раз. Он и помнил, и не помнил о том, что тогда написал. Там было что-то важное, что-то, что сейчас происходит с ним, а тогда он не хотел… он ненавидел это. «Я, мама и папа живем в небольшом доме. Он очень уютный, ведь мама все время покупает то новые занавески, то статуэтки, а из кухни всегда вкусно пахнет едой. Я очень люблю свою семью, правда.» СынХен улыбнулся, вдруг вспомнив недавний разговор с матерью. Они с отцом все также продолжали жить на старом месте, почти на окраине города, в двухэтажном доме, в котором всегда пахло выпечкой. Мама звала его к ним в гости на выходные, а он отказался, ссылаясь на работу. Но на самом деле, он не мог пропустить ставшую традицией встречу друзей в баре напротив торгового центра. Только вот правильно ли он сделал?.. «К нам часто приходят тетя с дядей, у которых есть сын по имени ЧжиЁн. Он мой братик, и мы всегда с ним играем и ходим купаться на речку летом, а зимой катаемся с горы недалеко от нашего дома. Он веселый и самый любимый мой братик.» Чхве вздохнул, покачав головой: после того, как его брат сел в тюрьму после драки с каким-то сынком важного папочки, они ни разу не виделись. Сколько лет прошло? Пять? Шесть? А может, больше? Разве тогда, играя с ЧжиЁном в прятки, он мог подумать о том, что все так обернется? Что они разбегутся в разные стороны и никогда больше не столкнутся? Не захотят столкновения? Или он все-таки хочет? Тогда почему не позвонит? Ведь он знает сотовый брата — мама сообщила номер еще в прошлое Рождество, рассказав, что он открывает какую-то фирму по продаже чего-то. Память подвела СынХена, и он не смог вспомнить подробностей, однако номер телефона был записан в памяти его мобильника. «Брат» — коротко и емко. И даже наплевать, что они не общались так долго, кровное родство не перечеркнут года. Вот только «лучший друг» уже нельзя добавить. «Я бы не хотел иметь другой семьи, ни за что на свете! Вот только хотел бы пожелать, чтобы папочка чаще проводил время с нами дома и перестал работать в этом скучном офисе. И кофе там невкусное, дома лучше. Я никогда не буду работать в таком месте, никогда, иначе пусть отсохнет мой язык и вывалятся глаза.» СынХен замер, будто почувствовав, как язык его немеет, а глаза перестают видеть. А нет, показалось. Так почему же клятва не сработала? Почему его жизнь повернулась не в ту сторону, ведь он всегда мечтал стать космонавтом, для чего пришлось ходить в качалку и на кик-боксинг, потому что излишняя полнота была совсем некстати. А потом он хотел стать врачом, чтобы вылечить рак у дяди, который умер за два года до того, как ЧжиЁн закончил школу. Затем он хотел стать рэпером, но папа не разрешил ему бросить университет, где он учился на экономиста. А после окончания учебы ему сразу предложили работу в одном из офисов успешной компании, и он не смог отказаться, видя искреннюю радость за него в глазах родителей. А потом важные бумаги, договора, контракты, документы, жалобы, письма утянули в свое унылое серое царство, из которого стало трудно выбраться. И все мечты как-то позабылись, похороненные под кипой бумаг, нуждающихся в подписях. И вот он здесь, на диване в своей гостиной, обставленной в стиле минимализм: ничего лишнего, только необходимое, чтобы посидеть и посмотреть какую-то фальшиво веселую передачу перед сном. Пусто. Как и в сердце, забывшем, что такое искренность и вера. Вера в себя и свои силы. Вера в то, что все возможно. — И почему я все еще здесь сижу? — спросил сам у себя СынХен, откладывая тетрадь на журнальный столик. И правда, что он забыл в этих серых буднях, в которых не было никаких ярких пятен? Он уже давно не видел сны; кажется, они испарились вместе с мечтами. Его все покинуло кроме уныния и тихого отчаяния, которое проявлялось лишь в механическом исполнении ежедневных действий, ставших его программой и минимум, и максимум. Он даже кофе пил ровно три раза в день и ни чашкой больше. Не пора ли все изменить? Я никогда не буду работать в таком месте, никогда! Мужчина соскочил с дивана, опрокинув большую вазу, придающую «уюта» его жилью. Она мгновенно превратилась в миллиард бежевых осколков, разлетевшихся по полу и застрявших в ворсе ковра. «Плевать, она мне все равно никогда не нравилась». Накинув пиджак и мельком глянув в зеркало, он увидел привычную картину: строгий костюм, туго повязанный галстук и вычищенные до блеска туфли. Внезапно нахлынувшее раздражение заставило скинуть пиджак, стянуть галстук и разорвать рубашку до середины, оголив грудь. На большее СынХен не был способен в данный момент, потому что в его гардеробе стройными рядами висели точно такие же костюмы с точно такими же накрахмаленными рубашками. Жаль, уже поздно, а то бы он отправился обновлять свой гардероб. Бомбер и линялые джинсы определенно ему пошли бы. Закатав рукава рубашки до локтей, мужчина сбежал с десятого этажа по лестнице вниз, проигнорировав лифт. К нему вновь вернулась былая решительность, уверенность в себе, которые были потеряны еще в университете, когда он старался «быть, как все». А зачем, спрашивается? Ради нелюбимой работы? Стабильного дохода? И все это в обмен на свое «я». Хорошо, что он смог очнуться. На улице СынХен немного растерялся: куда пойти? Уж точно не в тот бар, где он проводит последние несколько лет за кружкой Heineken. Положившись на свое шестое чувство, мужчина свернул в проулок, куда не проникал свет ярких фонарей и шум толпы был приглушен. Он двигался в полумраке, но будучи уверенным, что на верном пути. Чутье его никогда не подводило, поэтому он ничуть не удивился, когда увидел мерцающую на последнем издыхании вывеску «Underground Club» и крутые ступеньки, спускающиеся в подвал. Вышибалы смерили его подозрительным взглядом, но не стали препятствовать — СынХен с широко расправленными плечами вошел в прокуренное помещение, наполненное людьми из «низших», как бы он раньше охарактеризовал, слоев. Тесное помещение вибрировало от громкой музыки, под которую извивались разгоряченные тела на танцполе. Он бы даже, наверное, присоединился, но это был бы слишком резкий переход от его прежней жизни, поэтому Чхве ограничился заказом текилы. Когда он пил что-то крепче пива? Если это и было, то слишком давно, а потому сейчас огненная вода мгновенно разлила по телу какую-то странную негу и чувство спокойствия. Музыка довольно резко оборвалась, а над сценой зажегся свет. Толпа мгновенно подтянулась туда и восторженно взревела: под свет прожектора вышел какой-то парень с дредами на голове и кепке с логотипом NY. — Да начнется битва! — проорал он в микрофон, и толпа всколыхнулась и разразилась новыми криками. СынХен пока еще не понимал, что происходит, однако это было что-то знакомое, что-то, что он видел и даже… участвовал? На сцену вальяжной походкой вышел худой высокий парень в огромной черной футболке, один край которой был засунут в карман черных джинсов. На лице у него красовались черные очки, поэтому толком разглядеть его было нельзя, да и сцена была не так уж высока, и Чхве видел в основном только черную макушку взъерошенных волос. — И снова с нами Лис! — выкрикнул ведущий, а зал заскандировал это странное имя. — Кто же решится выступить против него?! На сцену влез какой-то бугай без майки и в широких шортах. Спина у него была вся в татуировках, как и руки, а лицо выражало агрессию. «Ему бы где-то на ринге сражаться», — подумал СынХен, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями. Он уже догадался, что это будет рэп-баттл, потому что в прошлом неоднократно участвовал в них и побеждал. Наверное, у него только первое выступление было провальным, а после он задался целью выигрывать у всех и каждого. Он читал рэп везде и повсюду: когда мылся в душе, когда шел в магазин, когда выгуливал свою овчарку, когда встречался с друзьями, даже на свиданиях нередко практиковался, поражая девушек своими талантами. Но это было так давно… Пока мужчина предавался своим думам, баттл уже начался. Первым выступал тот самый Лис. Голос его был довольно приятным, низким, немного хриплым. Он читал рэп так, будто жил им, говорил обычные слова, безо всяких заумных фраз, но они складывались в песню, где явно звучали и чувства этого парня, и жизненный опыт. Его было интересно слушать, а то, что он говорил, словно проникало в душу СынХена и находило свой отклик. Ему так и хотелось подняться и сказать Лису: «Ты прав». Но его часть закончилась, и в битву вступил второй. Столько мата Чхве, наверное, в своей жизни еще не слышал. Между руганью проскальзывали слова о деньгах и шлюхах — стало ясно, чем живет этот накаченный парень. И слушать его быстро расхотелось. Но такая реакция была не только у СынХена; толпа затихла, а потом раздались отдельные недовольные выкрики, которые подхватили остальные, и того парня буквально стащили со сцены. Судя по не сразу закончившемуся шевелению массы людей, ему еще и врезали хорошенько. — Зрители сделали свой выбор, — усмехнулся ведущий в микрофон, а Лис поддержал его слабой улыбкой. Казалось, ему уже надоело здесь находиться. Наверное, каждый день у него проходил в таком вот соперничестве с, в большинстве своем, тупыми «рэперами», которых и слушать-то противно. СынХену стало даже немного жаль его; ведь он сам только-только попытался вынырнуть из рутины дней, а тот еще находится в ней, стараясь продолжать заниматься любимым делом. Неожиданное решение заставило Чхве подняться со своего места и направиться к сцене, где ведущий уже призывал нового участника для сражения с Лисом. СынХен уверенно запрыгнул на помост, уголком рта улыбаясь своему сопернику. Тот был в некотором шоке, впрочем, как и ведущий со всем залом, которые недоуменно рассматривали его пусть немного помятый, но деловой костюм. Однако что-то в его взгляде парень с дредами все-таки увидел, потому что широко улыбнулся и восторженно прокричал публике: — Нас ждет интересное шоу! СынХен принял у него микрофон и пристально посмотрел на Лиса, который тоже не отрывал от него своего взгляда. За стеклами почти непроницаемых очков этого не было видно, но мужчина чувствовал его. Его накрыла дрожь предвкушения, и он даже был рад, что начинал первым по велению ведущего. Зал притих. Немного прикрыв глаза, перекатившись с пятки на носок и обратно, СынХен вздохнул. Но через мгновение он преобразился и с немного хитрой улыбкой начал читать то, что накопилось в его душе за все эти годы нудной работы и существования вдалеке от настоящей жизни: — Я занятой и стандартный хмурый типаж, таким не был я раньше, Стерегу багаж, я в курсе продаж, хоть по мне и не скажешь. Ты мне столько не дашь, искренне ваш, я вежлив и важен. Восьмибитный шарж, длительный стаж и горы бумажек. Чёрт возьми, что со мной такое?! Если я это в детстве узнал бы, Я глотал бы залпом, нырял с головою и не спускался бы на пол. Что стерегу я? Чем дорожу? Так есть ощущения, Что берегу я, и это без шуток, свою цепь и ошейник. Секундное молчание и начинающиеся загораться восхищением глаза в зале. Краем зрения СынХен увидел будто разбуженного его речью Лиса, лицо которого расчертила искренняя улыбка, а микрофон мгновенно оказался около губ: — Ты столько терпел и только теперь закипел как молоко на плите, Ведь когда-то тебе нужно очнуться, и сегодня тот день. И нет больше ненужных дел, нет жизни в духоте, Мир по сравнению с тобой такой крохотный — сделай же, что хотел. И не важно, как посмотрел бы прохожий, которого съел бы. С чего люди взяли, что ради монет расшибать надо себе лбы? Неважно насколько ты там в своей жизни цепями прикован, Тебе не нужны крылья, чтобы летать, прыгни ради прикола! Наверное, в этом клубе никогда не было так тихо. Разве что днем, когда он пуст, а солнце пытается пробиться сквозь забитые досками окна почти у самого потолка. — Если все станет сложно, — глядя уже на своего соперника прочитал СынХен. — Выйди из берегов, — тут же продолжил тот и, наверное, станцевал бы, если бы мог. — И просто сделай то, что… — …будет тебе в прикол. А вот здесь уже зрители не смогли молчать. Парни даже оглохли от этого крика, но радости, переполнявшей их, не было преград. Лис первый подошел и протянул руку для рукопожатия. Приняв ее, СынХен крепко стиснул в своей ладони его пальцы, продолжая вглядываться в стекла очков и пытаясь отыскать за ними лукавый прищур. — Я тебя даже не узнал, — улыбаясь, пробормотал Лис. — Ты очень изменился за эти пять лет. — Зато ты каким был, таким и остался, — счастливо протянул СынХен, притягивая к себе друга и похлопывая по спине. — Даже одеколон тот же. — На самом деле, я изменился, — чуть склонив голову к плечу, ответил парень. — Теперь я легко отпускаю людей и могу смириться с их отсутствием в своей жизни. — Но меня-то ты примешь назад? — затаив дыхание, но пытаясь казаться спокойным, спросил мужчина. — А… — запнулся ХимЧан, с удивлением разглядывая того, кто пять лет назад ушел, ясно дав понять, что никогда больше не вернется, что у него другая жизнь, а их пути-дороги не то что разошлись, они даже не сходились, потому что параллельные прямые не могут сойтись вместе. — Ты разве…? — Я наконец понял, что ушел в противоположную сторону от того, кем хотел стать, — грустно улыбаясь, подтвердил СынХен. — И я бы хотел… пусть не вернуть былое, но двигаться в том направлении. — Со мной? — робко поинтересовался Лис. Он все еще не верил в происходящее, не верил в то, что человек, о котором он не переставая думал каждый день, возвращается. Это было безумием. Но таким сладким безумием. — С тобой, — тихо согласился Чхве, прижимая его к себе еще ближе и аккуратно касаясь уголка его губ своими. Не сейчас, потом — их отношения войдут в свое русло, и он сможет без стеснения целовать этого человека. Пусть его тихая речка превратилась в бурную горную, но он даже рад, ведь именно такой жизни он всегда желал.

Если всё станет сложно, выйди из берегов И просто сделай то, что будет тебе в прикол.