~
Гарри Озборн совсем не тот, кого следовало бы пускать в башню Старка. В общем, Уэйд Уилсон — тоже. Но сейчас в такой странной компании Мстители обсуждают очередную операцию. Питер сидит в самом конце стола. С одной стороны — Гарри, с другой — Уэйд. И Питер очень надеется, что Гарри не узнает его по голосу. Как назло, никто ни о чем не предупреждал. Гарри Озборн — лучший друг Питера, и на близком расстоянии он сможет вычислить его по паре жестов. Маски тут не спасут. А Уэйд только мешается — он вечно пытается втянуть в бестолковую болтовню (когда не говорит сам с собой). Питер отвечает отстраненно и односложно, частенько посматривая на Гарри. Брюс рассказывает доклад, но на нем сложно сосредоточиться. Гарри же обращает мало внимания на Питера, что-то уточняя у Брюса, и ничем не выдает подозрений. Если Питер, конечно, вызывает у него подозрения. Зато Уэйд, напротив, замечает его странное поведение. — Паутиныч, ты в порядке? — Все отлично, — хрипло отзывается Питер. Господи, лишь бы Гарри не узнал его! Брюс заканчивает речь. Стив задает еще пару вопросов, а затем все начинают расходиться. Питер резко встает с места и собирается сбежать, но Гарри окликает его. — Человек-паук! — Питер оборачивается. Гарри улыбается в ужасно вежливой манере. — Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты спас моего отца, — он протягивает руку. Питер мешкает, но пожимает ее. — Это мой долг, — выдавливает он из себя. — Многие герои на твоем месте так не поступили бы. Гарри разжимает ладонь и покидает зал. Питер смотрит ему вслед, облегченно выдыхает, но тут же вздрагивает, когда руки кто-то касается. В следующую секунду Уэйд крепко сжимает его запястье и тянет за собой. Питер даже не спрашивает, куда его тащат. Ну тащат и тащат — мало ли что Уэйду в голову взбрело. Может, он даже собирается осквернить какую-нибудь комнату башни. От этой мысли Питер тут же оживает. Давно пора признать: эти отношения сделали его озабоченным. Только вот они направляются к выходу, а Уэйд не кажется веселым, поэтому Питер тормозит, тянет его на себя и шепчет: — Эй, ты куда так спешишь? — Ты вообще не слушал, что Беннер говорил, да? — Уэйд усмехается. — Нам дали задание, малыш. Питер неловко чешет затылок. — Прости, я отвлекся. — Я заметил. Питер оглядывается по сторонам — никого. Он встает на цыпочки, приподнимает маску Уэйда, а затем — свою, и легонько целует его. Просто потому, что в минуты, когда Уэйд строит из себя ответственного супергероя, он очарователен. Он прижимает Питера к стене и принимается целовать с большей настойчивостью. Ладно, ответственностью тут и не пахло. От них обоих. Питер обнимает Уэйда за шею и издает довольное мычание. — Боже, ты сводишь меня с ума, — шепчет Питер ему в губы. — Все еще не понимаю, почему. — Ну, начнем с того, что ты буквально всех сводишь с ума придурковатым поведением, а закончим тем, что ты просто ужасно сексуален. — Я подозреваю, что у тебя кинк на шрамы. Питер устремляет на него удивленный взгляд, которого за маской все равно не видно. — Уэйд, сексуальность заключается не только во внешности. В ней, конечно, тоже, но еще в твоих действиях, в том, как ты двигаешься, в том, как ты меня касаешься. В твоем голосе и в том, что ты им говоришь. В твоей силе и в твоих мышцах. А еще в твоих глазах. — Это все звучит очень красиво, малыш, — ухмыляется Уэйд. — Но чего ты тогда так дергался возле симпатяжки Озборна и не мог перестать на него пялиться? — Эй! — возмущается Питер. Его оправдание будет звучать глупо, потому что Гарри действительно хорош собой. Светлые волосы, голубые глаза, аристократическая бледность и тонкие черты лица. Он как с обложки журнала сошел. — Гарри — мой друг. — Я тоже не так давно был твоим другом. — Другом, на которого я пускал слюни каждую секунду. И сейчас пускаю. И не собираюсь переставать. Ты что, правда думаешь, что я бы стал с ним… — Нет. Просто иногда задаюсь вопросом, из-за чего ты вообще со мной. Это даже бесит — неуверенность Уэйда в себе. Он всегда надо всеми шутил, и до того, как Питер согласился на отношения, подкатывал к нему самым невозмутимым образом. Но когда все зашло дальше шуток, Уэйд как будто перестал верить в то, что происходит. — Я боялся, что Гарри узнает меня, — шипит Питер. — Но, согласись, он все еще красавчик. — Какая разница? — Ну, тебе бы больше нравилось, если бы я был красавчиком, да? — Уэйд, еще один такой глупый вопрос, и ты на неделю лишишься секса. — О, и что ты тогда будешь делать всю неделю, мой озабоченный Паучок? Питер вздыхает, натягивает маску на подбородок, отодвигает Уэйда и идет на выход из башни — у них еще есть дела. Уэйд догоняет его, берет за руку и заявляет: — Дрочить на порнуху с красавчиками — вот, что ты будешь делать. Питер раздраженно выдергивает ладонь из крепкой хватки. — Какого черта? Я не смотрю ни на кого, кроме тебя. И если ты думаешь, что сцены ревности укрепят мое желание быть с тобой, то ты… — Малыш, я просто спросил, ты бы хотел, чтобы я был красивым? — Зачем обсуждать невозможное? — Затем! — Нет, Уэйд, меня все в тебе устраивает. — Врунишка. — Еще слово, и… — Ну давай-давай, лиши себя секса на неделю. — Уже на две. — Питти! — Что? Я переживу, Уэйд, у меня еще есть те записи, где ты очень горячо дрочишь на камеру. — Ах ты негодный мальчишка. — И не нужно никаких порно-красавчиков, да? Уэйд усмехается и обнимает Питера за плечи. Да, ревность это неприятно, но у Уэйда явные проблемы с самооценкой, так что его можно понять.~
Питер понимает Уэйда ровно до тех пор, пока однажды тот не заявляет: — Милый, Локи мне состряпал одно заклинание… Они сидят на кухне дома у Уэйда и поедают пиццу. — Тебе? Заклинание? — Да, мне пришлось пообещать ему одну древнюю безделушку за это. Питер хмурится, надеясь на то, что Локи просто привиделся Уэйду. Такое иногда бывает. Уэйд то разговаривает с цветастой компанией из голосов, то видит того, кого здесь нет. Вряд ли настоящий Локи стал бы иметь дело с не самым надежным наемником на Земле, правда? — Что за заклинание? — Вообще-то, их три в одном, и они будут связаны. Одно заблокирует мою мутацию. Второе — остановит рак. А третье — вернет мне нормальную внешность. — Если это просто потому, что ты собрался стать красивым для меня, то, пожалуйста, иди к черту. На протяжении всех их отношений Питер только и говорит Уэйду, какой тот потрясающий, горячий и сексуальный. И Питер правда так думает, Питер правда желает его каждую секунду, Питер любит смотреть на него. Что еще Уэйду нужно? — Я хотел быть нормальным задолго до встречи с тобой, Питти. И наконец-то нашелся способ. — Ты станешь уязвимым, — напоминает Питер. — А еще собираешься отдать злодею артефакт. — Локи не злодей, он работает со Мстителями. Локи просто болтается по башне с разрешения Тора и пьет чужой кофе, но некоторые оболтусы свято убеждены, что это делает его героем. — А что насчет уязвимости? — вздергивает брови Питер. — Ну, у тебя же не отрастают конечности, и ты все еще жив. — Да, но мне еще ни разу их не отрубали, в отличие от тебя, — Питер крепко стискивает руками кружку, а затем отставляет ее. — Я буду осторожней, обещаю, — Уэйд берет ладони Питера в свои. — Он точно сможет излечить рак? Так, чтобы тот не появился снова? Уэйд кивает и целует костяшки его пальцев. Это настораживает, но раз уж хочет — пусть. Питер старается убедить себя в том, что он уважает его выбор. Эгоистичный, глупый, эмоциональный выбор. Питер не то чтобы любит сближаться с людьми, но это все равно происходит. А потом они умирают, и с каждым разом становится лишь страшнее дружить, любить и вообще общаться. Когда Уэйд появился в его жизни, Питер не собирался снова кому-то доверяться. Но Уэйд был практически бессмертный, и Питер утешал себя тем, что никто хотя бы не умрет из-за него. И что теперь? Теперь Уэйд собирается выкинуть свои способности так, будто в них нет ничего особенного. Ерунда, пустышка, спасшая ему жизнь тысячи раз. Питер знает, что если он попросит, Уэйд откажется от этой идеи. Но Питер не имеет никакого права его останавливать. — Мне все равно, как ты выглядишь. Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, — шепчет Питер, и Уэйд сжимает его пальцы крепче.~
— Давай еще раз, чтобы ничего не напутать, — провозглашает Локи. — Твоя мутация — чересчур сильная регенерация, которую тормозят раковые клетки. Без рака ты бы умер от мутации. Без мутации ты бы умер от рака. Так? — Именно так, ваше высочество, — кивает Уэйд. Питер наблюдает за этим всем с неодобрением, но никто не сможет заставить его уйти. — Ладно, значит, все правильно, — Локи встает из-за стола. — Начнем? Уэйд поднимается за ним следом, и Питер напрягается. Мало ли что Локи сделает? А вдруг что-то не сработает? Ведь, как и сказал Локи, если убрать одно, от второго Уэйд умрет. Комната озаряется зеленым свечением, и Локи принимается колдовать. Он опутывает Уэйда изумрудными волнами-нитями. Ровным счетом ничего не понятно, но Уэйд резко сгибается пополам — магия начинает работать. Питер удерживается, чтобы не подскочить. Путы становятся ярче, Уэйд как будто задыхается. Питер силится не закричать. Если он сейчас собьет Локи, то может получиться как раз так, что останется либо только рак, либо только мутация. Питер молчит, чтобы не навредить Уэйду. Свечение начинает тускнеть, а кожа Уэйда — преображаться. Питер никогда не видел его таким, даже на фотографиях, потому что Уэйд их тщательно прячет. Свечение исчезает. И Питер впервые понимает, что Уэйд действительно красив. Ровная, чуть загорелая кожа, тонкие губы, густые русые волосы и прямой симпатичный нос. Это того все равно не стоило: теперь Питер будет постоянно бояться. Но Уэйд рассматривает свои руки, касается лица и улыбается. — Ну, что скажешь, малыш? — спрашивает Уэйд. — Ты выглядишь потрясающе. Локи только хмыкает и уходит — Уэйд заплатил ему заранее, и теперь на шее у Локи красуется рубиновый талисман. Весьма опасный, подозревает Питер. — А теперь, детка, — Уэйд играет бровями, направляясь к нему, — как ты относишься к тому, чтобы этот красавчик, — он проводит ладонью вдоль тела, — тебя затрахал? — Ну, не знаю, — капризно вздыхает Питер. — А что, если красавчика затрахаю я? Уэйд смеется и усаживается к Питеру на колени. Все это чувствуется настолько по-другому. Питер знает, что это Уэйд, Питер знает эти глаза, этот взгляд, Питер знает этот голос, но все равно как будто сейчас — кто-то новый. Разум отказывается воспринимать картинку и отождествлять ее с Уэйдом. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Питер. — Удивительно тихо, — хмурится Уэйд, и Питер только сейчас осознает: в Уэйде поменялась не только внешность. — Ты больше не слышишь их? — Кажется, теперь я буду чуть менее сумасшедшим. Это ничего? Питер кивает, но, на самом деле, он не уверен. Он ведь никогда не видел… адекватного Уэйда. Уэйд сам по себе олицетворяет безумие. И, конечно, Питера обычно бесят сумасшедшие выходки Уэйда, но кем он будет без них? — Секс с симпатичным незнакомцем — звучит очень горячо, — изрекает Питер. — А еще под носом у Мстителей… — Уэйд касается губами его щеки, и это странно даже на ощупь. — Нет-нет-нет, мы едем ко мне! — сопротивляется Питер. Хотя, чтобы сопротивляться, нужно перестать задирать футболку Уэйда. А это, да простят Питера Мстители, выше его сил.~
— Ты такой гладкий, — бормочет Питер, водя рукой по груди Уэйда. Они лежат в кровати, и грудь Уэйда покрыта жесткими волосками, но по сравнению с тем, что было — небо и земля. — Не везде, — Уэйд перехватывает его ладонь и кладет себе на щеку, заставляя почувствовать колючую щетину. Питер щупает ее несколько секунд и запускает Уэйду руку в волосы. — Все еще странно, да? — Безумно странно. — Но тебе нравится? — Очень, — Питер целует его в плечо. — Но я предпочел бы, чтобы ты был прежним. — Почему? Питер переводит дыхание и прячет взгляд. — Я боюсь тебя потерять. За эти дни Питер понял, что Уэйд все еще придурок — в хорошем смысле. Он больше не разговаривает с невидимыми собеседниками, не настаивает на том, что они — персонажи фанфика, но все равно шутит про члены и генерирует бредовые идеи. В большей степени Уэйд остался Уэйдом, чему Питер безгранично рад. Не радует Питера то, что Уэйд продолжает быть Дэдпулом, а для него это теперь очень опасно. Он справляется: его оружием всегда были пушки, и он по-прежнему отлично дерется. Но каждый раз, когда Уэйд выполняет сальто, у Питера все внутри переворачивается. Он боится, что Уэйд упадет с крыши, разобьет себе голову или покалечится как-нибудь еще. Из-за этого Питер не может нормально сражаться. Он вечно думает о том, чтобы Уэйда подстраховать, защитить. Уэйд ведь ужасно привык к мутации, он ничего не боится и всегда идет напролом. — Детка, я же не самоубийца, — усмехается Уэйд, прижимая Питера к себе. — Я хочу жить, и я веду себя осторожно. — Ты вообще не в курсе, что такое осторожность, — буркает Питер. — Я буквально вчера поймал тебя в воздухе, идиот. — Ну, я знал, что ты меня поймаешь! — А если… — Т-ш-ш, — Уэйд прикладывает палец к его губам. — Никаких «если». Ты всегда меня поймаешь. И я никогда никому не позволю себя убить. — И зачем тебе вообще быть красивым? — Видел бы ты, как ты на меня смотришь. Питер смотрит не поэтому. Питер пока не уверен, ведь они еще так недавно вместе, но Питер чувствует, как что-то внутри него крепнет с каждым днем. Что-то, что заставляет его хотеть находиться с Уэйдом двадцать четыре часа в сутки, что-то, что заставляет его бояться за Уэйда в разы сильней. — Понятия не имею, что ты там себе напридумывал, — бормочет Питер. Ничего Уэйд не напридумывал. Он просто проявил наблюдательность, но сделал неверные выводы.~
Армия скруллов — не то, что можно назвать показателем хорошего дня. Питер ненавидит чертовых пришельцев, и Питер ненавидит то, что те решили заявиться в воскресенье. Он, между прочим, планировал весь день посвятить сексу и сериалам в обнимку с Уэйдом. А теперь они оба участвуют в битве, которую новости будут мусолить еще месяца два. Со временем Питер привыкает к тому, что Уэйд уязвимый, перестает думать об этом каждую секунду и решает довериться. Теперь сражаться гораздо проще, чем несколько недель назад. За все это время Уэйд не получал серьезных травм — он действительно осторожен. Или ужасно удачлив. Главное, что все относительно в порядке. Не в порядке становится в тот момент, когда в Питера летит снаряд. Паучье чутье срабатывает, но Питер не успевает увернуться. Зато успевает Уэйд: он выскакивает откуда-то перед ним, принимая удар на себя. Питер стреляет паутиной в скрулла и бежит к Уэйду. Никто не обращает на них внимания: Мстители заняты врагами. На груди Уэйда расплывается темно-алое пятно, Питер хватает его за руку, щупает пульс и слышит легкое биение, но это бесполезно. Инопланетный снаряд пробил грудную клетку, Питер видел много подобных ран: с такими не живут. — Уэйд? — от ужаса и шока даже голос едва слушается. Никто, конечно, не отзывается — Уэйд без сознания. Питер трясет его за плечо. — Уэйд, вставай. Уэйд всегда встает, даже с пулей в голове. Он смеется даже когда кто-то отрубает ему руку. Это ненормально, но это Уэйд. Он шутит дурацкие шутки, пока из него делают решето. — Уэйд! — чуть громче произносит Питер, стаскивая с него маску. — Уэйд, давай, ты же… — Питер издает всхлип, ненавидя себя за это. — Господи, зачем я тебе позволил… Он пытается зажать рану, но та слишком большая. Он снимает собственную маску — в ней трудно дышать. Плевать на тайну личности. В этой перепалке на них все равно никто не смотрит. Он оглядывается по сторонам в поисках помощи. Вдруг мимо пролетит мутант с целебными способностями? Но вокруг только Мстители, и всем плевать, что там случилось с Дэдпулом. Дэдпул ведь даже после самосожжения воскресает. Питер цепляет взглядом фигуру в зеленом плаще и кричит: — Локи! Локи оборачивается, вскидывает брови, но подходит. — Он мертв? — Нет, — Питер мотает головой. — Ты можешь снять заклятье? — Зачем? Холодный и надменный. Как он смеет стоять на одном поле боя с Мстителями и спокойно смотреть, пока один из них умирает? — Ты можешь?! — Да. — Сними. — Повторно нанести его не получится, — Локи склоняет голову чуть вбок, то ли правда предостерегая, то ли издеваясь. — Сними! Локи театрально вздыхает. — Тебе не кажется, что он сделал этот выбор осознанно? Что он не хотел жить мутантом и уродцем? Он сам отказался от неуязвимости. — Пожалуйста, — умоляет Питер. Господи, зачем Локи тянет время? — Ты будешь мне должен, Паук. — Все, что угодно, — шепчет Питер, и тело Уэйда тут же охватывает изумрудное свечение. Питера легонько отбрасывает, он не отводит взгляда от Уэйда. Свечение исчезает, Локи хмыкает, уходит, и Питер срывается на рыдания. Ничего. Он судорожно щупает пульс Уэйда — снова ничего. Питер сжимает его руку так сильно, будто это поможет лучше услышать. Все всегда умирают из-за Питера. И Уэйд тоже. Уэйд ни разу не говорил, что вернул обыкновенную внешность ради Питера, но постоянно старался меняться к лучшему только из-за него. Уэйд считал себя недостойным Питера и завоевывал его любыми идиотскими способами. Уэйд бросился под снаряд, чтобы спасти его. — Чертов придурок, — выдыхает Питер. Это все, что он способен сказать. Его парень пожертвовал собой, а у Питера других слов не находится. Он касается щеки Уэйда и вздрагивает, когда его кожа буквально взрывается, бурлит, покрывается язвами, и Питер не может сдержать истерического смешка. У Уэйда выпадают волосы — красивые были волосы, но к черту их. Питер скользит пальцами по свежим шрамам и старательно игнорирует желание пнуть этого идиота, да побольнее. Уэйд морщится, открывает глаза и выдает: — Ты чего ревешь? — Ты чего кидаешься под снаряды?! — восклицает Питер. — О, я, наверное, не заметил, — Уэйд очень невинно моргает. — Все ты заметил! Ты пытался защитить меня! — Вот еще, — фыркает Уэйд. — Я же обещал, что не собираюсь суицидничать. Малыш, ты, конечно, очень горяч, но я слишком берегу свою задницу. Как зеницу ока. Питер все-таки бьет Уэйда по коленке, за что тот ойкает. — Да, парни, что-то мы совсем распустили Паучка, — вздыхает Уэйд и замирает. — Парни? Он сдергивает с себя перчатку и удивленно пялится на покрытую шрамами руку, а затем — на Питера. — Малыш, почему я… — Ты умирал. Я попросил Локи. Уэйд садится, обхватывает щеки Питера руками и принимается вытирать его слезы. — Прости, — шепчет Уэйд. — Но я не мог позволить тебе пострадать. Я все испортил, и теперь я снова страшила. — Господи, ты чуть не погиб, и только это тебя волнует?! — повышает голос Питер. — Неужели быть красивым важнее, чем быть живым?! — Я хотел соответствовать. — Чему соответствовать?! — Тебе. Питер снова бьет его по коленке. — Да за что?! — возмущается Уэйд. — За то, что ты такой тупой, Уилсон. Мне плевать, как ты выглядишь. Что за дебильная система оценок по критериям? Я люблю тебя — вот, что важно. Я люблю тебя, и это перекрывает все минусы и недостатки. Мне хорошо с тобой, Уэйд. Когда ты не пытаешься себя убить. И будь у тебя хоть в три раза больше шрамов… Уэйд прерывает Питера мягким ласковым поцелуем. Губы снова странно-шершавые, и это успокаивает. Это напоминает о тех временах, когда Питер не боялся за него каждую секунду. Питер прижимается к нему, зная, что теперь все снова будет в порядке. Теперь отрежь Уэйду руку — отрастет новая. Сверни шею — встанет на место. Уэйд отстраняется и шепчет: — Я тоже тебя люблю, малыш. — А то я не знаю, — Питер закатывает глаза. — Ты только не перебарщивай. — Как можно перебарщивать с любовью?! — возмущается Уэйд. — Искать способы стать красавчиком и жертвовать собой это явный перебор. — Просто ты не романтик, Паутиныч. Питер снова стукает его по коленке. — Ты что, инвалидом хочешь меня сделать?! — обиженно восклицает Уэйд. — Ничего — заживет, — обещает Питер. Теперь у Уэйда все заживет. — Больше никогда-никогда-никогда не пытайся избавиться от своих способностей. — Эй, мои способности — мое дело. — Я тебя брошу, Уэйд. — Ты меня не бросишь. — Брошу. — Не-а. Ты же любишь меня. Я лучшее, что случалось в твоей жизни. Ты сам так сказал. Питер смеется. — Не помню, чтобы я говорил про «лучшее». — Но ты это имел в виду. Питер вздыхает и закатывает глаза. Кое в чем Уэйд все-таки прав, но он все еще придурок.