Деревнетерапия, или Живых в деревне только двое

***

      Он проснулся голым. Рядом были тела. Много голых тел.       Нет, это не начало какого-то криминального боевика, просто жизнь Магнуса Бейн без прикрас. Хотя, если говорить честно, была в ней одна прикраса — он сам. И прикраса, и причуда, в общем, — полный набор различных качеств на «при-» и все в одном человеке. Фартануло, так фартануло.       В комнате было жарко. Среди липких тел было ещё горячее. Внутри у Магнуса Бейна всё вообще горело огнём. Именно этот пожар, созданный по собственной инициативе обладателя уже закалённого, но всё равно страдающего организма, попытался привести в чувства азиата, распластавшегося среди тел всевозможных сложений и оттенков. Это была довольно сложная задача, поскольку тот, как инициатор всего этого лежбища, хлебнул больше всех. Поэтому пробуждение от дикого огня внутри было довольно длительным и болезненным, но всё же действенным.       — Какого фига в меня вчера вулкан запихали? — Крякнул парень, ужасаясь собственному голосу. Он тут же схватился за горло, которое по звучанию и ощущению, казалось, раздулось до размеров водопроводной трубы, что пробегала глубоко под оживлёнными улицами, покойно обеспечивая всех ленивцев чистой водой и лишь изредка капризничая. Обыденная вещь для всех горожан, этот водопровод. Ценить его начинали лишь при отключении воды, когда все в считанные секунды превращаются в одичавших варваров, потерявших средства к существованию. — И почему я об этом ничего не помню?       Магнус закашлялся и начал неистово тереть горло, будто желая содрать опьяневшие участки кожи и впустить на их место трезвые и исправные клетки, которые будут служить ему верой и правдой без всяких подстав в виде голоса утопленника. К счастью или к сожалению, он был такой не один:       — Лучше бы ты огонь извергал, ей-богу, а не эту скрипящую херню. Слушать просто невозможно, а ведь и без тебя та-а-ак хреново. — Донеслось из угла, где скопление тел было не меньше, чем на кровати, где среди тучи тел воевал с собственным горлом Бейн. Определить при таком раскладе, кому принадлежал голос, было проблематично, особенно для человека, который собственное имя вспомнил с трудом и то благодаря небольшой подсказке в виде вытатуированной первой буквы имени на запястье. Гениальная вещь, чёрт возьми. Практично.       — Себя бы для начала послушал. — Буркнул в ответ азиат, барахтаясь в море похмелья.       Внезапно появившийся собеседник так же внезапно исчез. Видимо, либо заснул, либо голос окончательно его подвёл, разочаровавшись в своём безалаберном хозяине. К счастью, сам Бейн пока до такого не напивался. Хм, пока. Неприятненькая оговорочка вышла, но главное, чтобы не пророческая.       Когда руки уже саднило, а в голове начало проясняться от неприятных ощущений, была предпринята первая попытка поднять тело хотя бы в сидячее положение. К слову, она закончилась, даже не начавшись, потому что желудок воспротивился какой-либо смене положения и нагнал волны тошноты на и так страдающий организм.       Магнус не умел пить, но до безумия любил это дело.       С чёрт знает какой (хотя даже чёрт, наверное, сбился со счёта) попытки сидячее положение удалось обуздать, тогда началась война уже с расфокусированным зрением, а потом — с ошалелым мозгом, который после пары минут тупого созерцания наконец осознал все масштабы катастрофы: только спальня была наполнена уже где-то десятком непонятных личностей, а может и больше, многие из которых наслаждались картинками Морфея в чём мать родила, в то время как их вещи рассредоточились по комнате и примостились в самых неожиданных местах: на бедном кактусе, что затравленно жался к стене, на несчастной люстре, слегка перекосившейся от чьего-то нижнего белья, на лице соседа, мирно посапывающего сквозь кружевной лифчик.       Картина маслом. Садись, пиши.       Время неумолимо скакало к полудню, когда Магнус медленно выползал из постели и еле-еле плёлся на кухню, стараясь не спотыкаться о всевозможные предметы, что как-то невовремя решили расположиться на полу. Добравшись до спасительного помещения и сделав пару глотков живительной воды, он решил подкрепить ободряющий эффект чем-то более существенным. Рука наощупь выбрала одну из многочисленных бутылок и притянула к жаждущему рту, который был готов поглотить что угодно. А зря.       — Хоть бы смотрел, что в рот тянешь, младенец великовозрастный. — Грубо прогремело над самым ухом, заставив Магнуса от неожиданности обдать собственного отца какой-то отравой, половину которой он всё-таки успел проглотить. На скривившемся от неприятного вкуса лице парня появился ещё и неприкрытый страх перед грядущей бурей, ведь отец, как всегда и бывало, появился совсем не вовремя, когда его дом был полон обнажённых тел, полупустых бутылок и перегарного духа.       А потом пластинка повторилась вновь: крики, споры, головная боль и… приговор: деревнетерапия. Звучало весело, вроде бы…