Я скучал, братец

      — Явился не запылился.       Максвелл отложил в сторону планшет, с недовольством взирая на вернувшегося брата. Ричард даже бровью не повёл - он привык, что Макс постоянно говнится, а потому не собирался потакать ему. Он молча поставил чемодан, разулся, снял куртку, и прошёл в кухню, даже не взглянув на брата.       — Что, даже «привет» не скажешь?       Макс соскочил с дивана и пошёл за Ричардом, сверля его спину хмурым взглядом. Как это так? Любимый старший братец не обратил на него никакого внимания. Надо исправлять. В своей манере, разумеется.       — Ну да, конечно. Залезть в холодильник же важнее, чем поздороваться со мной.       Максвелл захлопнул дверцу холодильника буквально перед носом брата, и выбил из его рук бутылку с соком, чем вызвал у того недоуменный взгляд, со вздернутой вверх аккуратной бровью. Уже что-то.       — Здравствуй, Максвелл.       Мимолётно брошенный безразличный взгляд, а потом Ричард просто развернулся и вышел из кухни, вызывая у братца праведный гнев. Макс чуть не захлебнулся слюнями от злости. Да как это так? Он нагнал его уже в комнате и с силой толкнул в спину, распаляясь всё сильнее.       — Тебе совсем плевать на меня? Тебя не было три месяца, Ричард. Три! И ты соизволил написать сраную смс-ку буквально за пару часов до приезда. Ты хоть вообще...       Договорить ему не дал резкий рывок за волосы, а потом Ричард с силой потянул его вниз, заставляя буквально упасть на колени. Максвелл, конечно, сделал вид, что ему больно, и что он совсем не такого внимания просил, но... Кого он обманывает? Ричард знает его как свои пять пальцев, знает, что тот течёт как сука от малейшего его прикосновения. В любой форме.       Максвелл застыл, облизывая пересохшие губы и завороженно наблюдая за тем, как братец медленно снимает с себя галстук. Медленно, но в то же время нетерпеливо расстёгивает рубашку. Пуговица за пуговицей, открывая вид на ключицы, крепкую грудь, на подтянутый, рельефный живот. Потом лязгнула пряжка ремня вытягиваемого из шлёвок.       Ричард смотрел на него сверху вниз и на его лице, казалось бы, не отражалось никаких эмоций. Но Максвелл тоже не пальцем деланный. Он видел, как расширились его зрачки, заполоняя светлую радужку почти полностью. Слышал, как тот задышал чаще. Максвелл прикусил губу и потянулся рукой к выпирающим в паху джинсам.       — Руки.       Холодный, строгий, заставляющий покрыться мурашками тон. Макс знает, что Ричард не терпит ослушания, но всё равно противоречит, с тихим вздохом сжимая орган сквозь плотную ткань. Один шаг, и Ричард хватает его за руку, потом за вторую. Заводит за спину, ловкими и быстрыми движениями стягивает за спиной ремнём. Снимает носки, а потом надавливает одними только кончиками пальцев на пах брата, заставляя чуть ли не скулить. Массирует, сжимает, смотря как тот пытается подаваться бёдрами навстречу движениям, а потом убирает ногу, встречаясь с разочарованным взглядом. Хватает за волосы, тянет вниз, к ступням. И этот жест как бы говорит «Ты знаешь, что нужно делать». Максвелл знает.       Он сначала касается губами свода стопы, целует каждый палец, каждую выступающую косточку и венку. А потом высовывает язык и облизывает. Жадно облизывает, широко раздвигая ноги, чтобы притереться пахом об пол. Но ему снова не дают поблажек. Ричард отстраняется, обходит сзади и рывком поднимает его задницу выше, заставляя максимально прогнуться в пояснице. Расстёгивает ширинку на джинсах Максвелла так, чтобы ненароком не коснуться возбужденной плоти, а потом сдирает их до колен.       Шлепок. Очень сильный и точный шлепок по обнажённой ягодице. Потом ещё один - такой, что Макс шипит сквозь зубы. Шипит и дёргается то ли навстречу руке, то ли наоборот от неё. Ричард лупит его так, что бледная кожа вмиг становится краснее тряпки матадора. Размеренно так бьёт, не сбивается с ритма. Любуется своей работой. Он не перестаёт его шлёпать даже тогда, когда смачивает слюной пальцы второй руки. С силой прикладывается ладонью, и одновременно с этим вставляет сразу два пальца в жаркую глубину до конца. Он знает, что братец подготовился заранее. Поэтому пальцы проскальзывают легко, глубоко. Сгибаются и упираются прямо в нужный комочек нервов, и тогда Макс надрывно стонет сквозь стиснутые зубы, а Ричард улыбается одними уголками губ.       Он мог бы довести его до предела так, но, тогда им обоим будет мало. Поэтому он вынимает пальцы и прижимается пахом. Даже сквозь брюки чувствуется насколько у него каменный стояк. Ричард трётся, имитирует половой акт, заставляя Максвелла громко дышать сквозь стоны, и ждёт. Ждёт, пока тот начнёт просить. Хватается руками за бёдра, сжимает пальцами подвздошные косточки. Ускоряется, потом замедляется. Дёргает на себя, и...       — Ричард!..       Останавливается. Сверлит взглядом бритый затылок. Убирает руки и...       — Пожалуйста, Ричард... пожалуйста...       Хмурится и вскидывает бровь, расстегивая пуговицы на манжетах рубашки. Спрашивает спокойно, ровно.       — «Пожалуйста» что?       Максвелл сопит тяжело, кусает губы, зажмуривает глаза и ёрзает на коленях, сжимая до белых костяшек связанные руки. А потом выпаливает хрипло, сбивчиво.       — П..пожалуйста трахни... меня!       Ричард расстёгивает ремешок на часах, откладывает их в сторону, а потом дёргает за джинсы Макса, спуская их до щиколоток. И тому кажется, что звук расстегиваемой молнии на брюках брата слишком громкий. Кажется, что сие действо длится мучительно долго. Кажется, что...       — А-а-а...ах!       Ричард входит неожиданно, сразу до конца, и тут же задаёт быстрый, выбивающий из Максвелла всю душу, темп. Ричард очень терпеливый. Самый терпеливый из братьев. Он может долго тянуть до последнего, долго мучить, прежде чем одарить своей милостью. Но зато как... Чётко, как по часам, толкаясь крупной головкой прямо в простату. Выбивая из Максвелла уже не просто стоны, а крики.       Совершенно не сбиваясь с ритма Ричард убрал руки с ягодиц, и, продолжая двигать бёдрами, снял ремень с запястий Макса. Он ведь заботливый старший брат. Ему важно, чтобы всем было хорошо. Максвелл какое-то время так и лежал грудью вниз, давая запястьям отдохнуть, а потом упёрся руками в пол, приподнялся и сильнее отставил задницу выгибаясь в пояснице. Он хотел бы и сам двигаться навстречу, но Ричард крепко зафиксировал его бёдра, давая понять, что он сам знает, как лучше. Замедлился, выходя и входя на всю длину, поглаживая спину, проходясь кончиками пальцев по позвоночнику.       — Быстрее, давай быстрее!       Максвелл такой нетерпеливый в своём желании получить всё и сразу. Он слишком соскучился, слишком изголодался, чтобы терпеть смену темпа и ждать, пока брат наиграется.       — Рич...а-а-ах!       Сильный шлепок по заднице за спешку, а потом поблажка в виде поглаживания. Снова шлепок. И так раз за разом в ритм медленным толчкам. Макс так изнывал, сгорая под ним. Он ненавидел и в то же время обожал методы брата. Только он мог вот так. Только он умел дарить наслаждение и в то же время мучить с искусностью палача. Ричард так увлёкся поркой и рассматриванием узоров, отпечатывающихся на измученной коже, что не сразу заметил, как Максвелл потянулся рукой к члену, наверняка желая побыстрее получить развязку. Но не так быстро.       Ричард остановился, а потом и вовсе вышел, поднимаясь на ноги под разочарованное мычание брата. Обошёл его, вставая спереди, схватил за волосы, рывком поднимая выше, и прижал лицом к горячему члену. Максвелла не нужно было просить дважды. Он давно выучил все желания и хотелки братца, знал, как нужно делать правильно: облизнуть по всей длине, обсосать головку и заглотить сразу до конца. Макс потянулся было снова рукой к собственному органу, но       — Никаких рук.       разочарованно промычал, создавая в горле вибрацию. Он отсасывал жадно, с хлюпающими звуками и свисающими с подбородка нитями слюней. Играл с головкой языком, смотрел в глаза Ричарда, снова брал глубоко. Сжимал горло. О, когда он сжимал горло и помыкивал, это доводило братца до нужной кондиции. Нужной Максвеллу, конечно. Потому что тогда Ричард срывался, начинал грубо трахать его в рот и становился очень богат на эмоции и грязные словечки. Ричард тоже это знал. Но сегодня он не хотел так. Поэтому грубо оттянул Макса за волосы и снова обошёл сзади, очень нетерпеливо толкая в ложбинку между лопаток, и заставляя снова упасть грудью в пол. Задницу выше, ноги резким движением расставлены шире. Ричард явно больше не собирался церемониться: он поставил одну ступню на шею и вошёл сразу по самые яйца, начиная толкаться нетерпеливо, быстро и рвано, словно за дверьми квартиры начался апокалипсис и он боялся не успеть. Он шумно дышал сквозь стиснутые зубы, сжимал пальцами ягодицы, и трахал брата так, что аж вспотел и запыхался, хватая воздух неравномерными глотками.       У Максвелла заложило уши от собственных криков. Он давно перестал хвататься за ковёр руками в попытках держаться на одном месте и не ёрзать, стирая колени в кровь. И было так наплевать на боль - главное, поскорее получить желаемое. И не прокусить бы губу. Хотя, на это тоже плевать. Ричард так невыносимо правильно попадал членом по набухшему комочку нервов, но недостаточно для того, чтобы догнаться окончательно. Он совершенно не может без своих дурацких правил, известных лишь ему одному.       — Ещё! Ну по...пожа-алуйста-а-а...       — Тер-пи.       Ричард и сам готов вот-вот кончить, голос уже давно не спокойный и ровный - сбивчивый, хриплый. Но ему нужно особенно остро. Ярко, чтобы до звёзд перед глазами. У Максвелла уже давно целая галактика. Так близко, невыносимо близко. Он воет не своим голосом, поджимает пальцы на ногах, не чувствует тела.       — Сейчас.       Это слово звучит так, будто Максвеллу отпустили все грехи. Оно несёт облегчение вперемешку с эйфорией. Ричард толкается максимально глубоко, задевает нужные точки, стискивает рукой бедро и буквально рычит, когда брат под ним начинает биться в конвульсиях, обильно изливаясь на пол. Максвеллу так хорошо... ему охуенно и кажется, что в голове взорвали миллион салютов разом. Он ощущает скорее интуитивно, чем физически, как Ричард не успевает вытащить и кончает сначала внутрь, а потом выплёскивает остатки на спину, убирает ногу с шеи и отстраняется. Максвелла так трясёт, что измученные колени разъезжаются в стороны и он сначала несколько раз судорожно всхлипывает, а потом рыдает в голос. Ричард мягко гладит ладонями красные ягодицы, проводит по бёдрам, наклоняется и оставляет нежный, мимолётный поцелуй между лопаток. Он, в отличие от Максвелла, уже снова собран и спокоен. Ричард до невыносимого педантичный и точный в последовательности своих действий: подобрать с пола часы, застегнуть ремешок, затем ширинку, подобрать ремень и... — Я тоже скучал, братец.