На рассвете я умру

Ночная дорога казалась бесконечной, то и дело расплываясь перед глазами. Время от времени даже казалась каким-то расплывчатым пятном, и ему приходилось трясти головой и моргать часто, чтобы внимание концентрировать. Дождь давно уже кончился, но дворники всё ещё работали беспрерывно, мешая сосредоточиться на асфальте. Парню оставалось благодарить Бога за то, что этой глубокой ночью дорога была пуста, потому что именно в эту, такую ненавистную им ночь, он решил чуть ли не до беспамятства напиться. И, что ещё хуже — сесть в этом состоянии за руль. Виной всему — она. Ведь именно с ней он планировал провести остаток жизни. Именно её любил практически до беспамятства. Именно ей он сделал предложение этим летом. Именно с ней они должны были улететь на один из самых красивых островов, чтобы сыграть не менее красивую свадьбу. И именно она ещё семь часов назад со слезами на глазах сообщила ему, что беременна. От другого... Злость. Ревность. Отвращение. Недоумение. Злость. И так по кругу. За что? Какого чёрта девчонке не хватало? Он ведь души в ней не чаял, пылинки сдувал. Злость... И неизвестно, что бы дальше преподнесла эта дорога, потому что он резко давит по тормозам. Пальцы держат руль крепко, голова пытается соображать. Он действительно это видел? Сквозь запотевшее окно видно плохо. Ему не с первого раза удаётся зацепиться за дверную ручку, чтобы открыть дверь купленного совсем недавно Шевроле. — Чёрт... — ругается себе под нос едва ли слышно, снова моргая слишком часто и трезвея почти вмиг. Стоит отметить, что на этом мосту он был единственным проезжим. Разве что был ещё тот, кто и привлёк его внимание. — Эй, — он обращается к тому, кто стоит на краю моста, смотря куда-то вдаль. Свободные спортивные штаны и толстовка. Так сразу и не скажешь, парень это, или же девушка. — Ты в порядке? — разве что единожды икая, шатен делает три шага в сторону таинственного незнакомца. Или незнакомки? Задерживает дыхание практически, словно спугнуть боится, и эта неловкая тишина повисает в воздухе чем-то тяжёлым, оставляя этих двоих стоять в полнейшем оцепенении. — Чего тебе? — наконец голос из-под капюшона. Мужской. Низкий достаточно. И скрыть тревогу в нём его обладателю явно было сложно. — Ты в порядке? — зачем-то повторяется шатен, просто потому что слов других не находит. Что делать сейчас? Попытаться поговорить? Вразумить? А вдруг этот парень просто любуется ночным городом. А если нет? Может, стоит вызвать полицию? И что потом? Ложный вызов? А тут он... пьяный за рулём. Но так ли это сейчас важно? — Помощь нужна? — стараясь хоть как-то отмахнуться от миллиона вопросов нетрезвого рассудка, шатен делает навстречу ещё шаг. И теперь он наконец может разглядеть случайного незнакомца, когда тот решает всё же повернуть голову слегка, рассматривая внезапного, и такого настырного собеседника. — Мне уже не поможешь, — бросает в его сторону блондин, вновь уставляясь куда-то вдаль. — Ну... — наверное, ему стоило бы проявить больше настойчивости, но события последних часов клевали по затылку так больно, что, честно говоря, и не было особого желания заниматься чужими проблемами. Отчасти, поэтому он и не нашёл ничего лучше, кроме как взгромоздить свою пятую точку на ограждение, отделяющее от мистера икс. — Если тебе терять нечего, может поведаешь свою историю? — Слишком нагло? Быть может. Наплевать. — А то если бы я так пьян не был, то, может быть даже рядом с тобой встал, — усмешка тут, наверно, неуместна, но в таком состоянии ему сложно контролировать эмоции. Этим он, пожалуй, и цепляет новоиспеченного собеседника, вновь вернувшего своё внимание в виде повёрнутой головы. — Что у тебя? — наконец прерывает молчание блондин, чуть ёжась после краткого порыва ветра. — Хм, — и снова ухмылка шатена, протягивающего руку, — Артём. — Глеб, — в этот раз он не ждёт слишком долго, отвечает рукопожатием. Ветер как будто засыпает, даруя этой ночи редкое тепло. На дождь не осталось ни намёка, лишь приятный последождевой запах от асфальта и на редкость оглушающая тишина. Как будто с ветром в этот миг уснул весь город, оставляя этих двоих наедине со своей печалью. — Девушка, — бормочет Артём, отмахиваясь сразу же и кривя губы. Уточняет, — почти жена. Согретые пьяным дыханием пальцы быстро находят в кармане куртки Мальборо, но о себе он думает не в первую очередь, протягивая практически полную пачку собеседнику. А тот и рад. Кивает, но улыбнуться этому жесту даже не пытается. Слишком больно, и такое скрыть невозможно. Кивка и достаточно. — Беременна, — он обычно не так скуп на слова, но этот случай какой-то особенный, и краткость сюда очень даже вписывается, — не от меня, — подытоживает, чиркая зажигалкой и наконец выпуская в воздух дым. А Глеб губы поджимает, обнажая свои эмоции одним простым движением бровей, вздымающих вверх. Больше, наверное, и не нужно объяснений тому, что он делает на этом мосту в такой час, да ещё и изрядно напившись. — Но и на том спасибо, что призналась. Не хотел бы я через восемнадцать лет узнать, что воспитывал не своего... — он уже чиркает зажигалкой просто так, и за движением его пальцев зорко наблюдает пара зелёных глаз. Особо проницательным быть не нужно, чтобы понять: Артём бы с удовольствием сейчас голыми руками устроил бы погром. И не важно, будь это попавшиеся под руку предметы, или же чья-то физиономия. Не зря его, наверное, чуйка через мост повела, наворотил бы ещё делов. — Да уж, — выдыхает блондин вместе с едким дымом, собираясь с мыслями. Очевидно, сейчас придётся ответить той же монетой, выдав свою исповедь. А это значит — вновь погрузиться в омут прожитых дней, последствия которых привели именно сюда. Артём ждёт послушно, прекрасно понимая, что последующий рассказ не легко дастся. Ведь если парня в самом рассвете сил обстоятельства сюда затащили, то причина явно не в том, что любимая футбольная команда проиграла, или же поставил не на ту лошадь. Наверное, отчасти он догадывается, но сигарет в пачке ещё достаточно. Он дождётся. — Мы познакомились с ней год назад, — начинает блондин, и Артём неуловимо ведёт краешком губ. Это было его второй версией. Первая догадка была связана с бизнесом. Нередко денежные вопросы приводят молодых людей к такому. Но, как выяснилось, долги были не при чём. — Я, честно сказать, и не надеялся в своей жизни такую любовь встретить. Это было что-то за гранью... как будто другая реальность, — его взгляд теряется в ночной пустоши, и Артём не замечает той паузы, которая следует за коротким предложением. В голове только одна мысль: он его прекрасно понимает. Жаль, что сказки имеют свойство заканчиваться. Зачастую — болью. Но как бы больно не было вспоминать, картинки посещали голову одна за другой. Он помнил всё. До мельчайших деталей. И вдыхая запах ночи, блондин ненадолго прикрывает глаза, напоследок отдаваясь воспоминаниям и воспроизводя всё с точностью до деталей. Их, увы, мозг запомнил очень хорошо, и каждое упоминание о времени или месте отдавалось в сердце глухой болью. Даже запах... Её запах преследовал его повсюду. *flashback* — Сумасшедший! Что ты делаешь? — сквозь едва приоткрытые от возбуждения губы она шептала блондину на ухо бессвязные предложения, едва образовывая их во что-то внятное. — Не видишь? — Миронов нехотя прерывал поцелуи, затаскивая брюнетку за собой в какую-то непонятную комнату, где даже освещения как такового не было. — Плёнку иду проявлять, — улыбка то и дело поражала святящееся от счастья лицо, пока руки исследовали любимое тело. — Прекрати... — это неубедительное "прекрати" звучало как зелёный сигнал к действиям, и Глеб рывком усадил хрупкую девчонку на найденный на ощупь стол, беспардонно залезая тонкими пальцами под подол платья. Желание ощутить разгорячённое тело стирало рассудок напрочь, его даже не смущал тот факт, что кто-то сейчас войти может. Плевать. С ней плевать на всё. — Не могу, — шептал впопыхах, расписываясь языком на её шее, ключицах, вдыхая её запах, — не могу... На его памяти и мест-то экстремальных не осталось, где бы их не заставал порыв пылающей страсти, и ему он отдавал всего себя. Каждое её прикосновение к его коже отдавалось по телу самым настоящим пламенем, и он припомнить не мог, с кем бы ещё за четверть века так сгорал без остатка. Красота, изгибы её тела, изящность её тонких пальцев, запах её волос, её испепеляющий взгляд... в конечном счёте всё это окажется смертельным. Стук сердца, стук ладони по двери мотеля, он помнит этот день, как будто это было вчера. — Я соскучилась... — вместо банального "привет" она повисает на его шее сразу же, стоит ему открыть дверь, чтобы впустить внутрь. Поцелуи на грани укусов, она недовольно рычит ему в губы, когда пуговицы его рубашки не поддаются влажным от волнения пальцам. Сердится, что он не выиграл им свободную минуту, хотя мог бы предусмотрительно сам с себя всю одежду снять. Но его это только возбуждает. — Тише, детка, — он пытается улыбнуться, но она впивается в его губы с новой силой, психуя, разрывая рубашку прямо на нём. Плевать, если это — единственная шмотка в его сегодняшнем арсенале. Пуговицы мелкой россыпью разлетаются по небольшой комнатке, и брюнетка нетерпеливо толкает объект своей страсти на кровать, одним движением стаскивая с себя белоснежную футболку. И как только спина блондина касается простыней, она поспешно снимает с себя последний предмет одежды — джинсовые шорты. Последний, потому что белья под ними его глаза не находят. — Ох... — окончание фразы так и остаётся где-то на языке, ведь она явно не настроена слышать сейчас лишнее. Только порочное желание удовлетворить одну единственную потребность. Животное желание. Но на пребывание в раю у них есть лишь два часа... — Стыдно ли мне? — вклинивает он, казалось бы, неуместный вопрос посреди рассказа. — Нет. Я знал, что она замужем, — он и правда говорит об этом без капли сожаления. Только злость... — Этот придурок не давал ей развод. Только мозги компостировал девчонке. — Во дела, — такими присказками Артём скрашивал диалог изредка. Или, монолог. Не важно, в общем. — Он был самым настоящим тираном. Не удивительно, что поначалу она была шокирована моим к ней отношением... — об одном упоминание этого человека Глеб скрипел зубами. Челюсть сводило каждый раз, стоило ему вспомнить её слёзы. Они, обычно, сопровождали очередной рассказ про его выходки. А их, кстати говоря, было немало. — Никогда не понимал мразей, поднимающих на девушку руку, — выдал шатен вместо уже заевшего "угу" после очередного воспроизведённого флэшбэка. — Мочил бы тварей... Наверное, именно после этой фразы в его глазах застыл немой вопрос: что мешало Глебу с ним разобраться? Если он души не чаял в этой девушке, так какого чёрта подобное допускал? Полагается думать, всё не так просто? Не иначе. — Сукин сын не только отмороженный на всю голову, но и влиятельный. Я порывался к нему пойти, и не раз, но она меня уверяла, что он не станет слушать. Просто пустит пулю в лоб. Или прикажет своим амбалам сделать грязную работу за него. Ну конечно. Красивая девушка, отличный секс, всё как в сказке, и одно маленькое, но весомое "но". Так всегда бывает. Везде нужно искать подвох. Вот только это оказался подвох глобального масштаба. — Ситуация, конечно... — беспечно выдохнул шатен, вооружаясь ещё одной сигаретой. Кажется, будучи втянутым в довольно странную, но от этого не менее интересную историю, в какой-то момент его собственное горе отпустило. Пускай и ненадолго. Блондин прерывался иногда, растворяя несказанную историю в тишине всего на считанные минуты, словно ждал чего-то. Словно тянул время до чего-то отведённого им же. А что оставалось собеседнику? Ожидание. То самое, которое Миронов всем сердцем ненавидел. — Когда я понял, что ждать больше не имеет смысла, я продал свою квартиру, — он неожиданно продолжил, тем самым вводя шатена в ещё больший ступор. И чего только ради женщин не сделаешь... — Деньги были у нас. Мы хотели просто убежать, скрыться. Купить дом, возможно на другом конце земного шара... — и снова неожиданно прерывается, переводя взгляд на Артёма. Смотрит прищуром, — скажешь, что я трус? А Артём и не сообразил сразу, что ответить. Просто глаза выпучил чуть больше обычного, забыв даже сигарету изо рта вынуть. — Знаю, но другого выхода я не видел. Он бы всё равно её не отпустил. Ответ у шатена чуть позже найдётся. И заключен будет в том, что не стоит порой стыдиться своей слабости. Не всё, что нас окружает, нам под силу. А силы свои нужно оценивать адекватно, если хочешь получить результат вместо поражения. А может, поражение — это тоже результат? Тишина снова окутывает этих двоих своими объятиями, давая пускай и немного времени. Но им и двух минут хватает, чтобы прогнать через воспалённое сознание моменты из прошлого. Одному — чтобы понять, как важно порой уметь мириться с болью, чтобы не оказаться на краю обрыва. Другому — чтобы в очередной раз вспомнить проклятое уведомление на экране ноутбука, ставшее фатальным. — Мы должны были улетать послезавтра, — с каждым сказанным словом дыхание учащалось, и в каждом сказанном слове можно было услышать вложенную в несбывшуюся мечту боль. — Двенадцать часов назад я получил е-мейл от её муженька, — создавалось впечатление, что парень проглотил окончание последнего слова. А ещё было явно видно, как задрожали руки. Тогда он одну и протянул в безмолвной просьбе ещё одной сигаретой поделиться. За Артёмом не постояло. — Не знаю, каким образом, но этот урод словно почуял неладное. — Глеб выплёвывал одни за другим слова с нарастающей злостью, и если бы шатен чуть ближе сидел, то заметил бы, как дрожали даже его зрачки. — Он написал, что запер её в их квартире, — недосказанная фраза обрывается вновь, и в повисшей на мгновение тишине слышно, как блондин хрустит костяшками собранных в кулак пальцев. — И выйдет она оттуда живой только в одном случае, — он нарочно делает паузу, уверенно глядя на Артёма. Но тому сказать нечего. Он просто покорно ждёт. И пускай в голове периодически стреляют домыслы, сейчас его фантазия бессильна. — Если меня не станет. На часы Артём не смотрел уже давно. Он не знал, сколько времени провёл в своём офисе после работы, изрядно напиваясь в кабинете. Ни сколько времени ушло на дорогу до этого самого моста. Ни сколько времени он слушал этот рассказ, который в какой-то момент показался пьяной иллюзией, всего лишь последствием передозировки градусами. Но увы. Перед ним стоял вполне реальный человек. Со своей историей. Со своей болью. С этой безысходностью в глазах и дрожью в голосе. Слабость не смертельна. Смертельна одержимость, которой он был пленён. И он готов был в лепёшку расшибиться, наверное, лишь бы доказать, что без неё его жизнь и правда перестанет иметь хоть какой-либо смысл. Шатен знал наверняка, чем всё закончится. И эти дежурные фразы о том, что можно обратиться в полицию, можно просто обо всём забыть и улететь из страны — были пустым звуком, стёртым в пыль и пущенным по воздуху в дальний путь. Выхода не было. — Он просто конченный псих, которого забавляет чужое горе, — зелёные глаза снова сверлят бесконечность перед ним, а челюсть едва заметно поджимается, стоит ему взглянуть на часы. — Если на рассвете я буду ещё жив, он её убьёт. И как мне с этим жить? Этот вопрос вряд ли требует ответа. Он, скорее, риторический. Да и Глеб решил уже свою судьбу, покорно дожидаясь последнего в своей жизни рассвета. И перед глазами жизнь проносилась, умещённая в один сладостный год. От момента встречи с той, с которой жизнь обрела смысл, до момента получения письма от некого Шатохина А. — Даже не знаю, как зовут ублюдка... — его первая и, пожалуй, последняя ухмылка за эту, кажущуюся бесконечной, ночь. — Да уж... — Артём словно отвисает, облизывая языком пересохшие губы. Он точно знает, что после этого его рутинная жизнь так или иначе продолжится. После сна будет голова гудеть, да и неизвестно ещё, сможет ли он заснуть нормально после этой встречи. И сможет ли вообще нормально спать, зная, что разбитое сердце загоняет в такие лабиринты, откуда выхода нет. — Даже не знаю, что сказать, — и это чистая правда. — А ничего и не нужно, — спешит ответить Глеб. — Спасибо за компанию, — почти даже бодро, подмигивая, как будто это не он сделает шаг с этого моста через полчаса. Что Артём знает, так это то, что смотреть он на это явно не хочет. А что остаётся? Сесть в уже остывший Шевроле и ехать себе дальше, размышляя по дороге, верно ли он сделал, что остановился. Глеб вопросом задавался, как жить дальше. И сейчас шатену хочется сделать то же самое. Ведь не каждый день в подобную ситуацию попадаешь. — До встречи, — решая не жать руки напоследок, Артём открыл дверь авто, встречаясь с недоуменными зелёными глазами, но ретировался быстро, поясняя, — все там будем. Они кивнут друг другу на прощание уже в полной тишине. Шатен уедет, вцепится в оплетку руля одной рукой, пока будет держать другую в невесомости, возле дующей горячим воздухом печке. Раннее осеннее утро ведь особым теплом не балует, но в этом есть свой кайф. Наверное, он мечтал бы, чтобы последствием его похмелья стали поиски минералки и гудящая голова, но уже сейчас он знает, что не сможет выкинуть из головы парнишку, прокручивая его монолог в голове снова и снова. Возможно, пытаясь извлечь для себя какой-то урок и выгоду. А возможно просто для того, чтобы не сойти с ума. Этот голос в голове даст надежду, что парень жив. Правда, где берут, там и забирают, и уже спустя два часа к нему в дверь постучатся представители закона. — Шатохин Артём Сергеевич? — звонкий голос полицейского моментально отрезвит, заставив проснуться. Он ещё с некоторое время будет стоять в двери в одних джинсах, в которых он так и уснул, не имея сил до конца раздеться прежде, чем отрубиться на диване. Полное непонимание происходящего выбьет из колеи. Что им нужно? Зачем они явились в такую рань? Что-то с Миланой? Пускай девчонка и разбила сердце, но оно не переставало предательски биться от одной лишь мысли, что с ней что-нибудь могло произойти. Кажется, она к маме собиралась уехать. Неужели авария? — В чём дело? — осторожно поинтересуется, хмуря брови. И придёт в ещё большее недоумение, когда полицейский строгим, почти что приказным тоном попросит предоставить доступ к ноутбуку. Но скрывать нечего, он не пользовался им уже с месяц где-то. Даже не запаролен. — Так и думал, — ухмыльнётся сержант, или кто он там по званию. — Собирайся в участок. Ступор не отпустит ещё долго. Ровно до того момента, как ему покажут фото ещё живого Глеба Миронова. Поймёт ли суть вещей? Навряд ли вот так сразу. Но у него теперь будет уйма времени, чтобы размышлять на эту тему. Не мудрено, что представители закона попросят и доступ к сейфу предоставить. Тогда он и станет на шаг ближе к разгадке. Точнее, в тот самый момент, когда найдёт свой сейф абсолютно пустым. Сержант достанет оттуда лишь одну единственную пятитысячную купюру, при виде которой не сдержит улыбки. — Деньги его не успел прикарманить? — Когда я понял, что ждать больше не имеет смысла, я продал свою квартиру... В голове снова голос того парня. Квартира. Деньги. Замужняя девушка. Е-мейл. За что... — Он просто конченный псих, которого забавляет чужое горе. А может, псих не он? А тот, на кого нельзя было подумать? — Если на рассвете я буду ещё жив, он её убьёт. И как мне с этим жить? Похоже, этот рассвет был намерен забрать две жизни. И оправдания вряд ли бы имели хоть какой-то вес. А где-то на другом конце города аэропорт встретит новой жизнью бодро шагающую с чемоданом девушку. Вылет ровно через тридцать пять минут, а это значит, что есть время немного расслабиться перед полётом, позволив себе чашечку горячего латте. Она в последний раз проводит взглядом ставший родным город, напоминая себе, что даже в момент слабости не станет жалеть о прошлом. Пожалуй, с этим она уже свыклась, ведь в её распоряжении был целый год. Начиная с того момента, когда она узнала одну горькую правду. Когда позволила себе влюбиться в перспективного молодого парня, чья карьера успешно процветала. И она бы закрыла глаза на его пристрастие к алкоголю по выходным, если бы не одно "но". И этим "но" стала измена любимого человека, напившегося практически до беспамятства на одном из корпоративов, и так и не сумевшего сознаться в том, что так сильно ранило. Новая секретарша, шатенка с пышной грудью, не умеющая держать свой острый язык за зубами. Тая её звали, кажется. Безответно влюблённая в своего бывшего коллегу девица, ищущая утешение в постели других мужчин. И каким же теплом по сердцу разливалось то самое чувство эйфории, когда этого самого парня удалось встретить в один из дней. Одна встреча, один взгляд, несколько дежурных фраз про маниакальную одержимость мужа-тирана, а дальше всё, как по маслу. Влюблённый мальчишка готов был мир положить к её ногам, лишь бы она была счастлива. Да и очень на руку играло то, что Артём из кожи вон лез, пропадая на работе до ночи, лишь бы обеспечить им красивое будущее. Наверное, есть доля правды в том, что всё приходит тому, кто умеет ждать. Допивая чуть подостывший латте, она тянется к телефону, чтобы взглянуть на время. Экран блокировки загорается не ярко, но на его фоне можно отчётливо увидеть фотографию двоих. На снимке они счастливы, кажется. Но каждый по-своему. Глеб — потому что обнимает ту, которую считает своей любовью. Милана — потому что именно в тот день в её голове рождается план рассказать Артёму про ложную беременность. Потому что девчонка знает, что это даст ей фору. Шатохин обязательно напьётся, привалив домой под утро. — Ничего личного, — она невесомо касается губами Миронова, запечатленного на фотографии, — надеюсь, ты меня простишь... Что-то кольнёт в груди едва ощутимо, когда она откроет его входящее в последний раз. Я заберу с собой нашу боль на рассвете. Спасибо за любовь. Палец застынет над надписью "удалить", и, чуть помешкавшись, она сотрёт остатки воспоминаний, набирая в лёгкие побольше воздуха. Самолёт взлетит через считанные минуты.