— Явился ко мне во второй раз? — Манерно прикрыла ладонью свою зубастую улыбку Хель. — Ко мне обычно если и приходят, то раз и навсегда. Почему вернулся, неужели понравилось?
По каменным стенам стекали кровавые капли, каждое падение которых эхом раскатывалось по зале. Великанша, грациозно восседавшая на троне, кокетливо перекинула одну ногу на другую и тут же прикрыла струпья на голени складками темного платья.
— Я по делу, — серьезно ответил ванир, не поднимая взгляда на Хель.
Когда-то давно он услыхал, что заглянуть в глаза царице смерти — значит увидеть свою погибель. Неизвестность не так пугала его, как вечное ожидание предсказанного события и уготованной участи.
— Ах, по делу? Ты очень самонадеян, раз считаешь, что я отпущу тебя еще раз. Мне это, признаться, даже нравится, — она наклонилась чуть ближе, чтобы рассмотреть Сагра. — Странно, что Гарм не учуял тебя на входе и не измельчил твои нежные кости. Это на него не похоже…
От устрашающе хищного взгляда Хель потянуло холодом, быстро распространившимся по всей тронной зале.
— Не время для учтивой беседы, Хель. Я же сказал, что пришел не случайно.
Сагр приподнял рукава широкой рубахи. Хель вздрогнула, лишь завидев светящиеся узоры рун, как цепи оплетающие руки ванира.
— Фрр, Один, — великанша шипела, как кошка. Очень большая кошка. — Лучше бы я тебя никогда не отпускала. Вы с валькирией одни только беды приносите.
— Тебе придется выслушать его требования.
Мужчина чуть приподнял подбородок, но все еще избегал смотреть в глаза Хель.
Она явно хотела возразить и выругаться, но метка Одина пугала ее. Кто знает, какое заклинание хранили в себе руны, сплетенные в канаты на запястьях гостя ее Царства?
В прошлый раз после упоминания имени верховного бога в одном предложении со словами «чтоб он на Гунгнир сел и не сразу заметил» прилетели Хугин и Мунин и пытались выклевать глаза Хель до тех пор, пока она не извинилась. Воспоминания об этом были еще свежи, так что Хель прикусила губу, сдерживая эмоции. Сагр принял это за просьбу продолжить.
— Один обязывает тебя уладить возникший конфликт и вернуть принадлежащих ему по праву воинов Вальхаллы.
— Это еще почему?! Валькирия добыла тысячу воинов специально для меня. Не понимаю, почему я должна их возвращать? С какой стати?! — Возмущалась великанша, топая огромными ногами, из-под которых вырывались облака пыли.
— Ты все прекрасно понимаешь. Во всех девяти мирах нет ничего, что принадлежало бы кому-то кроме Одина. Даже наши жизни… — Ванир запнулся и поморщился.
От произнесенных слов его руки обожгло невидимым пламенем. Нарисованные цепи впились в запястья точно настоящие. Понадобилось мгновение, чтобы прийти в себя и подобрать более угодное верховному богу предложение.
— Я имел в виду, ты украла у Одина тысячу воинов. Если не вернешь… — Сагр говорил удивительно равнодушно для того, кто сам испытал на себе гнев аса. — Думаю, что мне не требуется объяснять, что за этим последует.
Хель лишь стиснула зубы, поворачиваясь к Сагру своей темной, мертвенной стороной.
Хмурое лицо буквально трескалось от негодования. Она вдруг резко встала и начала метаться, ходить кругами по темной зале. Ей казалось, что это действие ее успокоит, но с каждым шагом ненависть и зависть к абсолютной власти Одина только росли.
— Да будет так, — наконец процедила Хель. — Но с одним условием.
— Ты не в том положении, чтобы выдвигать свои условия.
Великанша остановилась и наклонилась к Сагру так близко, что его обдало ледяным дыханием вместе с сопутствующим, смердящим запахом гнили.
— Поверь мне, травник. Я в
том положении, а вот тебе сегодня не повезло.
— Что ты имеешь в виду?
Мышцы ванира напряглись, рука самовольно потянулась к небольшому кинжалу на поясе, как будто тот мог ему чем-то помочь в борьбе со смертью.
— Сейчас поймешь.
Ее голос заглушился свистом, какой возникает, когда сталь на высокой скорости рассекает воздух. Затем звук перерос в змеиное шипение.
Сагр не успел выхватить кинжал, сгруппироваться или отбить атаку. Тысячи нитей света иглами впились ему под кожу, путая в свои сети и подвешивая в воздухе. Полностью обездвиженный, он лежал в прочной, светящейся паутине и мог только болтать конечностями, пытаясь вырваться. Но чем больше ванир сопротивлялся, тем глубже вонзались иглы, тем теснее нити сжимали грудь.
— Услуга за услугу, травник.
— Это мы еще посмотрим, — прохрипел Сагр, чувствуя, что ребра вот-вот хрустнут под напором нитей.
Он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться и выкинуть мысли о пронзающей боли из головы. Из-под земли вырвались два мощных и гибких стебля. Они в мгновение ока оплели огромные ступни Хель и мощным движением в сторону опрокинули ее на землю. Нити света чуть ослабили хватку, принялись бороться с растениями, прорезая стебли. В это время Сагр смог вобрать воздух в легкие, успел выхватить кинжал и начать резать им цепкие пучки света.
Будто живые змеи, они шипели и отскакивали от острия.
Хель села на корточки, сжалась в узел, а потом резко вскочила с освободительным криком, разрывая толстые стебли.
— Я не отпущу воинов, пока не получу своего взамен, — грозила великанша, чьи глаза от гнева и борьбы налились кровью.
Последние нити отпускали тело ванира, покрытое мелкими царапинами.
— Чего ты хочешь? Я добуду тебе всё, что потребуешь… По мере возможностей. К чему было нападать?
— Знаешь чем я питаюсь, чего я жажду и прошу? — Подошла ближе к Сагру Хель и облизнула потрескавшиеся бледные губы.
Не услышав ответа, она продолжила:
— Страхами и болью. Я забираю себе только самую сильную и яркую. Такую испытывают лишь однажды, перед смертью. Окажешь мне честь, травник, сделав этот подарок?
Ни один мускул на лице Сагра не дрогнул, только во взгляде можно было заметить горькую отрешенность. Казалось, он старался представить на своем месте кого-то другого, совсем ему незнакомого.
— Отец знает, чем ты занимаешься? — Печально усмехнулся он.
— Помня, что это Один сослал меня сюда, в мрачное подземелье, он только рад, что я нашла способ для существования.
— Однажды ты уже забрала мою жизнь, а вместе с ней всю боль и страхи. Этого было недостаточно? — Его взгляд нервно скользил по каменному полу залы.
— Ты прав. Мы с тобой уже очень близки, поэтому ты мне так нравишься… Но чтобы мне отпустить воинов, а тебе услужить Одину, этого недостаточно. Мне нужна ровно тысяча смертей, помнишь?
— Что ты предлагаешь?
— Ты — ванир. Энергия твоей жизни в тысячу раз превосходит человеческую…
— Я согласен.
— Но ты не дослушал, — удивилась Хель, но тут же оскалилась в улыбке. — Это верное решение, ведь у тебя нет другого выбора. Ты же прекрасно знаешь, что если не выполнишь приказ, то метка на руках убьет тебя моментально, а как тогда будет горевать несчастная валькирия…
— Прекрати, — тихим, но угрожающе серьезным голосом приказал Сагр.
— Как скажешь, — Хель развела руками и подозвала нити света.
Змеи хищно набросились на Сагра. На этот раз он стоял спокойно и покорно поддался им.
Когда они сплели прочный кокон вокруг его тела, великанша подошла ближе, наклонилась так, что ее темные волосы коснулись его лица. Сагр вдохнул поглубже, еще не подозревая, что это будет его последний глоток воздуха перед смертью, и заглянул в глаза Хель.
***
«Бам», — послышался звук разбитого стекла с кухни.
Лив проснулась в холодном поту от кошмара, который, похоже, из сновидений пробрался и в реальный мир. Девушка пыталась отдышаться и утихомирить частое сердцебиение, заглядывая в кромешную темноту. Она замерла и даже перестала дышать, чтобы прислушаться к тому, что творится на кухне. Сразу вспомнились заголовки последних газет, сообщающих об участившихся случаях взломов квартир в пригороде Дублина. Минута, другая прошли в тишине. Лив решилась посмотреть, что случилось.
Пушистые тапочки бесшумно скользили по гладкому полу. В прихожей девушка вооружилась длинной металлической лопаткой для обуви. Чтобы создать эффект неожиданности, Лив выбила дверь ногой и, приняв боевую стойку, приготовила импровизированное оружие к сражению с ночным гостем. Внутри никого не оказалось. Только распахнутое сильным ветром окно, трепещущая занавеска и разбитый горшок, куда она посадила семечко кедра.
***
Боль. Повсюду была одна боль, которую невозможно передать словами, забыть или перестать чувствовать. Глаза, которые тело мучительными усилиями пыталось закрыть, смерть раскрывала еще шире. Она заставляла любоваться сражениями, участником которых Сагр никогда не был. Пыль, разрывающиеся снаряды, кровь, разорванные тела. Он пытался спасти друзей, выкапывая раненых под завалами. Но не успел. Граната взорвалась в метре от него. Но только плоть переставала чувствовать острые осколки, а свет вокруг тускнел, как ванир оказывался в другом теле и совсем на другой битве.
Он в бесконечной карусели пытки перемещался по жизням и смертям воинов. Сагр то слетал с обрыва, чувствуя, жесткий удар о бетон, сломанные кости, перебитый хребет, то попадал под обстрел автомата, принимая грудью десяток пуль.
Каждый раз перед тьмой он видел плачущие лица родственников, жен погибших. Они тоже были частью смерти. Без их горя погибель была бы неполной.
Сагр не знал этих людей, но чувствовал боль каждого павшего воина, что не успел проститься, как следует: не сказал слов любви возлюбленной, не помирился с матерью, не сдержал обещание сыну — вернуться живым.
Надежда на спасение, отчаяние, страх и утрата раз за разом вырывали часть души Сагра, терзая искалеченное тело. Рана нанесенная Гунгниром Одина была легким уколом по сравнению с испытанием Хель.
Эту боль невозможно было терпеть, с ней нельзя было смириться и сосуществовать. Силы покидали его до того быстро, что ни один крик или стон не успевали сорваться с губ, замыкая мучение внутри тела. Боль хотела, чтобы ее прочувствовали до конца, до самого предела, выбивая из памяти важные и ценные детали, что могли бы помочь пережить ее.
Снова темнота и новая жизнь, что вот-вот оборвется. Сагр знал это наверняка.
Воин бежал по равнине, совсем рядом с одноэтажным заброшенным зданием, как вдруг…
Щелчок. Мина. Взрыв.
Шум хлопка обернулся звенящей тишиной от контузии. Вокруг рассеивались клубы пыли, а перед глазами было голубое небо.
«Такое же чистое, как в Ванахейме», — почему-то подумал ванир и улыбнулся.
Кровь тягучей теплой массой наполнила рот, мешая дышать. Он сплюнул, а когда вернул глаза к небу, то увидел над собой обеспокоенный силуэт прекрасной девушки.
Теперь глаза ему нельзя было закрывать ни в коем случае. Он вспомнил нечто важное, что даже боль не могла стереть из его памяти.
— Лив, — в тихом удивлении шепотом позвал он девушку.
Ванир повелевал руке подняться и прикоснуться к ее щеке, чтобы она узнала его, но рука не слушалась, безвольно покоясь на земле.
Глаза, не моргая, смотрели на то, как обессиленная дева с опустошенным взглядом и израненными руками пытается вытащить массивное мужское тело из-под завалов. Рот отказывался говорить, разум думать. Глаза заволакивала дымка, уносящая в темноту, откуда не вернуться. Маленькая соленая капля скользнула по смуглой мужской щеке, такая одинокая, как единственная капля дождя в пустыне. Она достигла сухой земли и пропитала ее. Глаза воина навсегда закрылись, так и не увидев, как из-под почвы выбилась тонкая, как нить, зеленая травинка.
***
Лив собрала осколки горшка и посадила семечко в новый, щедро присыпав растение землей. Девушка закрыла окно и забрала кедр с собой в спальню, крепко прижимая его к себе, будто пытаясь спасти от бед.
Острое, как лезвие бритвы, чувство тревоги не позволяло Лив уснуть. Она сидела на кровати, свесив ноги и уперев взгляд в горшок. Для нее там покоилось гораздо больше, чем просто будущее растение. Зародившееся внутри сознания зерно привязанности было слишком непривычным и оттого пугало девушку. Раньше в ее мире не было ни единой души, беспокойство о которой не давало бы ей спокойно видеть сны.
Ветки клена стучали в окно, по стенам бегали тени от проезжающих по улице машин, а у Лив внутри всё сжималось, а в голове вертелся вопрос:
«Увижу ли я его вновь?»
