Я верю (жар пронизывает мои кости)

Стив впервые встречает Баки Барнса в горящем гелликарриере. Ну, не совсем так. Гелликариер изрешечён пулями, но до того, как он действительно начнёт гореть, остаётся целых пять минут, а потенциальный убийца Стива падает на пол с аккуратной дыркой во лбу. И секундный зрительный контакт с агентом Щ.И.Т.а, рухнувшим на пару этажей ниже Стива, не считается встречей. Но агент приветствует Стива свободной от пистолета рукой и ухмыляется, будто не истекает кровью из пары пулевых отверстий, и именно об этом думает Стив, когда вспоминает, как встретил Баки. — Третий готов, — рявкает он, в коммуникаторе потрескивает голос Хилл. — Со мной человек, вытащи нас отсюда. И если бы Стив был один, то может быть, только может быть, он сказал бы стрелять. Пусть всё горит. Вот только умирающий человек — он ещё не умер, но наверняка сделает это, если Стив ничего не предпримет. Он всё ещё может быть агентом Гидры, хоть и спас его, но может и не быть. Стив не готов пойти на такой риск и добавить к отнятым жизням ещё одну. Он перепрыгивает с одной балки на другую и через пару секунд добирается до упавшего агента. — Держись крепче, — говорит он, подхватывая мужчину на руки. Он пахнет кровью и, под химическим зловонием блокираторов запаха, раненым альфой. — Капитан, — выдыхает он, боль и недоверие окрашивают его хриплый голос. — Не будь гребаным мучеником. Но Стив уже бежит. — Агент, — говорит он, — заткнись нахуй. Мужчина смеётся, и, даже пронизанный болью, его смех светлый и красивый. — Сержант Заткнись Нахуй, — бессмысленно бросает он, но Стив только потом вспоминает об этом и обнаруживает, что не может забыть. *** — Мой герой вернулся, — говорит Баки, хлопая ресницами, когда Стив навещает его пятый день подряд. Крошечная его часть, видимо, профессиональная, в ужасе от того, что он флиртует — отвратительно флиртует — с Капитаном чертовым Америкой. Баки возражает ей, что Капитан Америка — далекий идеал истины, справедливости и американского образа жизни, в то время как Стив Роджерс — неуклюжий, но бессознательно очаровательный человек, который каждый день приносит Баки разные цветы, и флиртует он именно со Стивом, а не с Капитаном Америкой. Различие не имеет особого смысла, но Баки цепляется за него ради собственного здравомыслия. — Насколько я помню, — говорит Стив со слабой, дерзкой усмешкой, от которой у Баки разом ёкают сердце и член, — это ты мой герой. Баки со щелчком закрывает рот. Он понятия не имеет, что на это ответить, поэтому ничего не говорит, молча наблюдая, как Стив заменяет увядшие вчерашние цветы свежими. Красные розы вместо белых лилий. Баки пристально смотрит на новые цветы, гадая, знает ли Стив их значение. Должен бы. Это чертовски очевидно. Все, мать их, знают, что означают красные розы. И всё же... — Ты же делаешь это не потому, что считаешь, что мне должен, да? — выпаливает Баки. Ему сразу же хочется пнуть себя, но когда Стив оборачивается, нахмурив брови, Баки твёрдо встречает его взгляд. Он не извиняется за вопрос, просто добавляет: — Допустим, я спас тебя. Сомневаюсь, что тебе это было нужно. И ты сразу же спас меня. Мы квиты. Ты не должен продолжать это делать. Стив агрессивно скрещивает руки на груди. Выражение его лица пусто, а голос, когда он говорит, так же лишён эмоций: — Ты хочешь, чтобы я ушёл? — Я не это сказал, — говорит Баки, подавляя искушение пригнуть голову и сбежать от этого разговора. Он взрослый человек, он может вести себя как взрослый. — Я хочу, чтобы ты был тут, правда. Но только если не считаешь это долгом или ещё каким-то дерьмом. — Это не из-за долга, — мягко, но твёрдо говорит Стив. Его руки опускаются по бокам. — Я здесь, потому что хочу. В его голосе нотка решительности, доминирования; Стив — альфа до мозга костей, и это заметно. Все знают, что Капитан Америка — альфа. Его трагический роман с Говардом Старком — такая же популярная тема для фильмов и научных статей, как и его военные подвиги. Храбрый альфа-Капитан и омега-гражданский, который ждёт его возвращения домой — неудивительно, что общественность всё ещё это хавает. Конечно, Старк никогда не говорил ни слова, и он явно двигался дальше, учитывая, что существует Тони Старк. Но даже сейчас люди — даже агенты Щ.И.Т.а — любят тихим шёпотом посплетничать о том, как печально, что Говард Старк скончался всего за два года до того, как во льдах нашли сиятельного Капитана. Баки всё понимает, ясно? Альфа и омега — это норма. Союз, одобренный Богом, или ещё какая-нибудь хрень, о которой любила болтать консервативная христианская секта того времени, и, господи, даже не-фанатиков порой трудно заставить признать, что нет, нет в возможности ментальной связи невыносимой трагедии. Влечение — это не выбор, чёрт возьми. На дворе двадцать первый век, а в мире всё ещё в порядке вещей безумная политика гетеросексуальности, пока не доказано обратное. Дело в том, что Баки совершенно определенно доказал обратное и делал это с тех пор, как был трущимся о какого-нибудь спермотоксикозного альфу подростком. Удивительно, но его причуда волшебным образом не делала его умнее, чем среднестатистический похотливый подросток. Баки — альфа, Баки любит альф, и он больше всего на свете хотел бы запрыгнуть на Стива Роджерса, как на долбаный гимнастический снаряд. Проблема в том, что Стив этого не знает. Щ.И.Т. требует – ну, настоятельно рекомендует — чтобы агенты пользовались блокаторами запаха, и теперь это привычка, от которой Баки не хочет отказываться. Шерон привезла их в больницу вместе с другими необходимыми вещами, когда он очнулся — за целый день до того, как Стив впервые навестил. Стив не знает. И Баки чувствует себя почти виноватым, потому что красные розы — относительно тонкий намёк по сравнению с другими признаками интереса, которые проецировал Стив. — Баки? Мягкость в голосе Стива — как толчок. — Я... Да, я тоже не против. Мне нравится, что ты здесь. Улыбка Стива — опасная штука. Если Стив посмотрит на него так и прикажет спрыгнуть со скалы, Баки сделает это в мгновение ока. Даже сквозь слабый туман обезболивающих у Баки вибрируют все нервы от осознания того, что Стив садится рядом. Он берёт Баки за руку — сверкающий металл полностью окутан огромными ладонями и длинными пальцами. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Стив, излучая заботу. Стив не пользуется блокаторами запаха. Баки окутан волной альфа-феромонов. — Ты хочешь меня трахнуть? Стив замирает. Баки тоже, пусть и тонет во всём этом — да, именно его голос задал этот вопрос. Бля, неужели он очнулся без своего и так жалкого оправдания в виде самоконтроля? — Не совсем, — говорит Стив, и Баки не может сдержать сокрушительную волну разочарования. Стив видит это, конечно, видит. Это было бы видно и из космоса. — О нет, Бак, не так. Я хочу... ну, в своё время я бы сказал, что хочу ухаживать за тобой. Но с тех пор язык романтики сильно изменился. И я никогда не был в этом особо хорош. Так что, думаю, лучше сказать, что я хочу встречаться с тобой. И, ну, заняться с тобой сексом тоже, но не только. Скорее всего, всё сразу? Баки моргает. Серьёзные голубые глаза смотрят на него сверху вниз. Он снова моргает. И видит, как полная надежды улыбка на лице Стива исчезает, а затем превращается во что-то мягкое и отточенное. — Ты не обязан, — торопится сказать Стив. — Бак, как ты и сказал, никаких долгов, я просто хотел... впрочем, это неважно... Стив начинает отступать, отпуская его руки, и именно исчезающее тепло приводит Баки в чувство. — Я хочу! — Баки почти кричит, вцепившись в руку Стива и вздрагивая, потому что забыл про силу металлической конечности. — Прости, прости меня. Я хочу, Стив. Всего. Я просто был… в ауте. — О. Теперь настаёт очередь Стива выглядеть ошеломлённым. Но потом его глаза светлеют, улыбка становится шире, и внезапно он словно смотрит на солнце. Этот парень великолепен, и Баки уже пропал, согретый до глубины души искренней заботой, — не только о здоровье Баки, но и всех тех катастрофах, которые привели их в больничную палату. Альфа, который красив, добр, силён и храбр. Да он сам, блядь, и есть «всё». Баки был как под кайфом, когда его пригласил на свидание такой мужик, так что вряд ли кто-то его осудит за то, что он, несмотря на прошлые волнения, забыл упомянуть о такой маленькой детали, что тоже альфа, а не омега и даже не бета. *** Их первое свидание — настоящее, правильное свидание, а не визиты Стива к нему домой с мороженым, пока Баки выздоравливает, или долгие, запутанные разговоры о том, следует ли Баки перейти вслед за Хилл в «Старк Индастриз», – проходит в модном ресторане, расположенном на крыше одной из многочисленных высоток Манхэттена. Когда Баки говорит, что оттуда хороший вид, то имеет в виду скорее Стива в сшитом на заказ костюме, чем раскинувшийся внизу городской пейзаж. Это всё ещё чертовски неудобно. Стив никогда не показывал никаких признаков дискомфорта в уютной однокомнатной квартире Баки, но здесь, в окружении роскоши, которую может стерпеть только ради работы, в глаза бросаются напряженные плечи Стива и натянутая улыбка. Баки терпеливо страдает два блюда подряд — вкусно, но не компенсирует явно витающей вокруг энергетики неловкости. А потом хватает Стива за руку, вырывает вилку из его пальцев и говорит: — Может свалим отсюда? В безумно голубых глазах Стива вспыхивает ужасная надежда. И всё же он протестует: — Но, Бак, мы же уже пришли. — Значит, заплатим и уйдём, — уговаривает Баки. — Дадим хорошие чаевые, всё в порядке. Давай, Стив, пойдем в ту закусочную рядом с моим домом. Помнишь, ты сказал, что выйдешь замуж за Маркуса только ради его блинов? — Как я могу забыть, что ты дулся на меня целых полчаса. — Ты выбрал блины другого мужчины вместо моих звёздочек на завтрак. — Да ладно, ты любишь его блины ещё сильнее, чем я. — В этом весь смысл, Стив! Стив смеётся, и в его глазах такая нежность, что Баки ёрзает на стуле. Они быстро сбегают к чёртовой матери, оставив приличные чаевые. Баки не считает это извинением, они ведь даже в туалете не потрахались. Он отводит Стива в закусочную, и они, должно быть, представляют собой адское зрелище — двое мужчин в дорогих костюмах за угловым столиком захудалой закусочной. Пока их не узнают, всё в порядке. Рукав костюма Баки прикрывает левую руку до запястья, и даже если та останется неприкрытой, он не сильно рискует — за исключением маловероятного случая, что кто-то из ночных посетителей закусочной фанатично рылся в вываленных Романофф в интернет файлах и нашёл отчёты о сомнительных с точки зрения морали подвигах Зимнего Солдата во имя Щ.И.Т.а. У Стива гораздо больше шансов поймать чей-то взгляд, с его-то долбанной челюстью и всем прочим, но за последнюю неделю он отрастил бороду. Это жутко эффективно. Никто не ожидает увидеть Капитана Америку в образе бородатого качка, который выглядит так, будто сейчас поставит тебя на колени и заставит называть себя папочкой. Ну, может быть, Баки просто немного проецирует. — Извини, — говорит Стив, когда они делают заказ. — За что? — удивленно спрашивает Баки. — За... э-э... свидание? Я хотел, чтобы оно было идеальным для тебя, для нас. Думаю, я переборщил и всё испортил. — Он выглядит таким виноватым, что напоминает щенка, которого пнули. — Я правда не силен в этом, Бак. Извини. Баки протягивает руку и снова берёт ладони Стива в свои. Тут всё проще, стол такой маленький, что они, наверное, и обняться бы смогли, склонившись над ним. — Неужели я выгляжу так, будто свидание испорчено? Очень мило, что ты приложил столько усилий, Стив. Вот что важно. Но я бы сказал, что вот это больше в нашем стиле, а? Стив качает головой, но улыбается. — Ясно. Я всё время говорю себе, что должен к этому привыкнуть, но в таких местах у меня все еще мурашки бегут по коже. Можно вытащить парня из сороковых, но… — Сороковые из парня — нет? — Да. Не помогает и то, что тогда я был чертовски беден. Баки сжимает руку Стива, радуясь, когда тот сжимает её в ответ. Он ни разу не отпрянул от металлической руки Баки, никогда не задавал неудобных вопросов. Просто относился к ней как к части Баки — как к длинным волосам, которые любил перебирать пальцами, или к заднице, на которую украдкой поглядывал каждый раз, когда ему выпадала такая возможность. Баки уже безнадежно запал на этого парня. После этого все идёт хорошо. Они говорят, как всегда эклектично сочетая работу и личную жизнь. Конечно, никто не проводит между ними чёткой границы, но теперь всё проще: Щ.И.Т. расформирован, и большинство оставшихся агентов ассимилировались в Старк Индастриз вместе с Хилл. Баки был назначен в Службу Безопасности Пеппер Поттс, и, несмотря на первоначальные сомнения, он чертовски любит эту работу. И он часто видится со Стивом, время от времени охотясь на Гидру по разным штатам и континентам. Это мило, очень мило. Просто с каждым днем желание сказать Стиву, что он тоже альфа, становится всё сильнее и сильнее, и Баки подавляет его с помощью дополнительной порции блокаторов и отрицания. Теперь он пользуется им на ночь, пропитывая даже свою квартиру запахом химикатов. Тем не менее, когда они заканчивают есть и так долго торчат в кафе, что на них начинает коситься официантка, Баки предлагает: — Пойдём ко мне? Стив вспыхивает, как ебучий фейерверк, и это неудивительно, но Баки всё ещё чувствует тепло во всем теле. *** — Стив, — выдыхает он, беспомощно вцепившись пальцами в волосы Стива и царапая его спину. Стив потерял куртку где-то между дверью и кухонным столом, но наполовину расстегнутая рубашка всё ещё на нём, и в ней он выглядит более непристойным, чем если бы был голым. Стив замолкает, всё ещё прикусывая зубами челюсть Баки. Он слегка посасывает её и отпускает, поднимая голову и глядя Баки в глаза. Он не совсем помнит, когда всё случилось. В какой-то момент они целовались у двери, потом Баки усадили на стол, и вот уже Стив скалой стоит у него между ног. — Я тут, солнышко, — тихо говорит Стив, и Баки целует его, иначе он умрёт. Стив стонет в поцелуй, так же отчаянно, как и Баки, и тут же вылизывает ему рот, прослеживая изгиб языка и давя на зубы. Баки закидывает ногу Стиву на бедро и беспомощно пытается прижаться к нему. Стив хватает её и притягивает Баки ближе. В штанах у них тот ещё бедлам, но наплевать. Всё, о чем он может думать, — язык Стива, скользящий по его языку, и твёрдое бедро Стива, прижатое вплотную к члену под одеждой. Он знает, что кончит в штаны, как подросток, если они продолжат в том же духе, но Баки скорее съест живого скорпиона, чем оторвётся от голодного рта Стива и его цепких рук. — Пожалуйста, — хнычет он Стиву в губы и даже не знает, о чём, блядь, просит, зато Стив знает, что лучше бы ему это дать. Впивается зубами в нижнюю челюсть и толкается бёдрами, и Баки чувствует, как почти болезненно трётся о штаны член. Когда они наконец отлипают друг от друга, Баки чувствует вкус крови, и, постанывая, слизывает её. Стив целует его снова, жестко врезаясь в него ртом, а затем снова скользит вниз, к челюсти Баки, с такой силой всасывая кожу, что Баки не сможет скрыть следы без щедрого слоя маскирующего средства. А он не собирается, он, блядь, войдёт в Старк Индастриз с отпечатками зубов Стива на коже, будто с клеймом, и, боже... Стив кладёт руки на бедра Баки, заставляя двигаться быстрее, резче, и от давления и нерастраченного удовольствия ему почти больно. Баки сходит с ума, задыхаясь и беззвучно умоляя с каждым выдохом. Стив накрывает ртом бьющийся пульс Баки, нежно покусывая и сильно посасывая, и тот чувствует, как член трётся о растекающееся мокрое пятно. А потом Стив спускается к ароматическим железам Баки, и вспышка страха тонет в шквале ярких ощущений. Баки вздрагивает, когда Стив, раздувая грудь, глубоко вдыхает. Стив прижимается ртом к железам, скользя по ним языком, и рычит. Баки кончает внезапно и яростно, с потрясённым криком изливаясь в трусы. Стив тоже пораженно вскрикивает. Он поднимает голову от шеи Баки — его губы влажные, а почерневшие глаза блестят. Не отводя от Баки взгляда, он тянется к его паху и прижимает ладонь к влажному пятну на ткани. Баки, всё ещё дрожа, жалобно всхлипывает. — Господи, Бак, — говорит Стив, и звучит это так, будто у него мозг только что вытек через член. — Ты кончил. Баки уже покраснел, но слова Стива обжигают его. Он прячется, другого слова не подберёшь — наклоняет голову и чуть ли не врезается в шею Стива. На него тут же накатывает волна феромонов, окутанных резким мускусным запахом возбужденного альфы. Те воздействуют прямиком на член, живот стискивает резким спазмом. Он скулит, вжимаясь в руку Стива, зажатую у него между ног, и перед глазами вспыхивают звёзды. Пальцы Стива запутались в его волосах, и обычно он очень нежен с ними, когда осторожно почти благоговейно пропускает пряди сквозь пальцы. Но сейчас рука сжимается в кулак и тянет, заставив Баки выгнуть шею и подставить горло острым зубам Стива. — Пахнет химией, — низко, угрожающе рычит Стив. — Воняет. Он больно кусает его, оставляя отметину, от которой у Баки позвоночник накаляется, как от удара током. Его член доблестно пытается вернуться к жизни. Он сидит, выгнув шею и прижимаясь к Стиву, его горло и челюсть усеяны сладкими, жгучими синяками. Стив проводит языком по ароматическим железам Баки, прижимается к ним губами — инстинкты Баки выходят из строя — и сосёт. Баки кричит, заведённый до безумия и столь же истощенный. Стив снисходит, смягчается, но он уже должен был понять, что Баки — альфа. У блокаторов не было ни малейшего шанса противостоять жгучей решимости Стива ощутить его запах, и воздух потяжелел от их смешавшихся феромонов. Но когда Баки смотрит на Стива, то видит на его лице только голод. Глаза всё ещё тёмные, только тонкая синяя полоса виднеется вокруг блестящих зрачков. Его щеки порозовели, а губы покраснели и распухли. Баки наклоняется лизнуть их и стонет, ощутив вкус собственной кожи. — Хочу тебе отсосать, — выдыхает он Стиву в рот. — Стив, пожалуйста, дай мне... — Да, конечно, действуй, — говорит Стив, и Баки не понимает, почему именно тот выглядит таким испуганным. Стив услужливо отступает назад, а Баки соскальзывает со стола и падает на колени, оказавшись прямо напротив впечатляющей выпуклости в его штанах. Они уже загублены — на них попала часть спермы Баки, так что он не церемонится, просто тянет их и нижнее белье вниз. И вот он, хуй Америки. Блядь, что за охуительное зрелище. — Иисус, Мария и Иосиф. Стив фыркает — испуганный, безжалостный звук. Когда Баки поднимает взгляд, у Стива на лице появляется странное выражение, в котором сочетается веселье и чистое желание. — Нравится? — Стив, тебе придётся отдирать меня от своего члена ломом. На этот раз смех Стива заканчивается сдавленным стоном, когда Баки в подтверждение своих слов засасывает его. Он такой большой. У Стива такой член, каких Баки честно никогда не видел за пределами сомнительно реалистичного порно, и, конечно, в этом есть смысл. Учитывая, что сыворотка сделала с его телом, вряд ли член остался нетронутым, но он-таки пугает некие несчастные изголодавшиеся души, мечтающие запихать его себе в глотку. Загнанно дыша, Баки расслабляется, вытирая рот. — Стив, я должен спросить: что с ним сотворила сыворотка? Чертовски приятно видеть, как Стив изо всех сил пытается собрать в кучу разбежавшиеся клетки мозга и сформулировать ответ. — Добавила всего понемногу, — говорит он, и в его голосе снова появляется странное урчание. — Длины, ширины. Узел стал немного больше, э-э... больше. Это проблема? — Скорее религиозный восторг, — совершенно серьёзно отвечает Баки. — Выеби меня в рот. — Господи, Бак… чёрт! Баки снова давится, когда головка утыкается ему в горло. Он цепляется обеими руками за бёдра Стива и насаживается; слёзы застилают глаза, пока тело борется с вторжением. Он всё ещё не может принять всё это богатство целиком, но, блядь, пытается. Стив запускает руку в волосы, яростно ругаясь себе под нос, и это такое облегчение. Он вообще-то не трахает его в рот, просто стойко держится, пока Баки пытается сделать это за него. Но жжение кожи головы и безжалостное давление — это круто. Баки отстраняется, почти выпуская член изо рта, и моргает, глядя на Стива. Баки, должно быть, выглядит ужасно с красным лицом и слюной на подбородке, но Стив смотрит вниз так, будто наблюдает за рождением чуда. Баки легко и лениво посасывает головку члена, дразня и бросая вызов. Стив принимает его: рычит и безжалостно впивается пальцами в волосы Баки. Баки обнаруживает, что гораздо проще взять член Стива глубоко в горло, когда его насильно натягивают на него и заставляют им давиться. Легче закрыть глаза и погрузиться в жжение в легких и за глазами. Стив трахает его рот с тщательно контролируемой дикостью. Баки пускает слюни, давится и лихорадочно работает языком, всё тело пульсирует в такт неровному дыханию Стива. Он понимает, когда Стив собирается кончить, чувствует это в его прерывистом ритме и резких проклятиях, слетающих с его губ. Первая струя семени обжигает язык, и Баки инстинктивно сглатывает, не обращая внимания на Стива, который выдёргивает член и заливает подбородок и горло Баки своей спермой. Он слизывает её с губ и просто ошеломлённо сидит на полу. Кожа горит в тех местах, где заклеймил его своим семенем Стив. Но Стив дергает его за волосы — приказ, а не просьба, и Баки, путаясь в ногах, поднимается. Спасибо Стиву, что толкнул его навстречу своему твёрдому телу. Стив не ослабляет хватку в волосах Баки, пока они целуются, пока проводит открытым, голодным ртом вниз по горлу, собирая собственную сперму. Баки выгибает шею, подставляясь его губам, пронзительно кричит сквозь зубы, когда горячий влажный язык размашисто лижет его кожу и мучает покалывающую, уже покрытую засосами плоть острыми укусами. Он скулит, когда Стив прижимается ртом к чувствительным ароматическим железам, не кусая и не облизывая, а просто дыша. Он прижимается к ней мягким, слегка влажным поцелуем, от которого у Баки разжижается позвоночник. Баки дрожит, не в силах представить себе боль от зубов, впивающихся в его железы, проливая кровь и оставляя шрам, который он с гордостью будет носить до конца жизни. И боже, просто пиздец думать о связи на первом свидании, но Баки всегда хотел этого, и плевать, что эта духовная близость для него закрыта. Хотел смешения запахов и меток, знаков, что он принадлежит кому-то. Бекка звала его безнадёжным романтиком. Щ.И.Т. выжрал из его жизни много хорошего, но Баки всё ещё безнадежный романтик, а Стив? Стив заставляет его сердце петь. Каким-то образом они добираются до дивана. Баки не уверен, почему не пошёл к нему сразу, тут трахаться было всяко бы удобнее, чем на кухонном столе, как ебучие язычники, но он не может заставить себя жалеть. Чёрт, да он до сих пор едва ноги чувствует, а возбуждение низким, приятным гулом разлилось во всем его существе, несмотря на умопомрачительный оргазм. Не лучший секс в его жизни, потому что Баки конкретно так дичает, когда сжимает что-нибудь внутри, но Стив — объективно лучший партнер, который у него был. Неудивительно; Баки уже по их коротким поцелуям чертовски хорошо представил, каким любовником будет Стив – милым, неутомимым, внимательным и требовательным. Идеально, по крайней мере для Баки. И он боится потерять его. У Баки есть целых пятнадцать минут, чтобы просто плюхнуться на Стива на диване и погреться в последних отголосках оргазма, прежде чем невозможно становится игнорировать слона в комнате, чей неумолимый напор грозит потенциальным разрывом отношений. Стив, конечно, вроде как ничего не имел против пола Баки, пока тот ему сосал, но такая черта есть у многих членовладельцев, особенно у альф. Однако Стив хороший человек, из тех, кто выносит человека из рушащегося гелликариера вместо того, чтобы просто спасти свою долбанную шкуру. — Итак, — начинает Баки почти со вздохом, — я альфа. Стив под ним наконец шевелится. Баки поднимает голову от груди Стива и смотрит ему в лицо. Честно говоря, он выглядит так, будто ему до сих пор нужно несколько минут, чтобы собраться с мыслями, и, блядь, Баки этим чертовски горд. После паузы Стив говорит: — Да? Баки точно не уверен, что именно ему подсказало — может, полное отсутствие удивления на лице Стива, может, его смущение от мрачности в голосе Баки. — Ты знал. — Баки, — медленно произносит Стив, — после того, что мы только что сделали, вся квартира пропахла альфа-феромонами. Надо совсем обоняния не иметь, чтобы не понять. — Нет, я имею в виду... ты знал ещё до того, как мы занялись сексом. Стив хмурится, остатки сексуального тумана исчезают из его глаз. Он садится, мягко отталкивая Баки. Им удается не упасть с дивана, когда они поднимаются и садятся лицом друг к другу. Баки немного утешает, что Стив касается своим бедром его и кладёт руку на колено. — Я понял это сразу, как только мы встретились. В тот день, на гелликарриере. Ты думал, что нет? Баки опускает голову. — Я... э-э... предположил, что ты считаешь меня омегой? Я пользовался довольно жёсткими блокираторами всё то время, что мы были знакомы. Он не упоминает, что увеличил дозу после встречи со Стивом, и всё ради того, чтобы виновато сохранить секрет, который не нужно было хранить, а теперь оказывается, что это вообще был не секрет. — О, Бак. — Голос Стива звучит чертовски нежно, когда называет Баки так. — Сыворотка усилила все мои чувства. Восприимчивость запахов в том числе. Блокаторы, какими бы сильными они ни были, не могут помешать мне узнать чей-либо пол. — Ох. — Баки делает глубокий вдох и поднимает глаза на Стива. — Всё время? Стив целует его. Баки задыхается, сначала испугавшись, а затем растаяв от захлестнувшего всё тело облегчения. — Милый, я знаю, кто ты и что ты, — говорит Стив, прижимаясь губами к губам Баки, и каждое слово звучит интимным шепотом. — Я никогда не хотел никого другого. Баки вздрагивает. — Я думал... прости, сам ненавижу, когда люди такое спрашивают, но я думал... просто... Говард Старк, понимаешь? Это не оправдание. Многим людям нравится не только противоположный пол. Просто ты продолжал относиться ко мне, ну, не так, как люди обычно относятся к любовнику-альфе. И я не знал, как сказать тебе, что я не омега и даже не бета. — Я ухаживал за тобой так, как умею за... э-э... любовником. Но я... ну, я же говорил, что не слишком в этом разбираюсь. Прости, что доставил неудобства... — Ничего подобного, — почти в отчаянии перебивает Баки. — Мне понравилось, Стив, я чувствовал себя... Боже, ты и не представляешь. Заветным сокровищем. Просто вся эта хрень со вторым полом меня испортила. Мне казалось, что я лгу. — Нет, — немедленно отвечает Стив. — Я понимаю, почему ты так считаешь, но со мной такого никогда не было. И Бак, мне нравятся и альфы, и омеги. Но мы с Говардом никогда не были вместе. А вот с Пегги — да. Она тоже была альфой, и в те дни это было запрещено — альфа с другим альфой. Это была идея Говарда, притворяться. Ничего возмутительного и никакой откровенной лжи. Достаточно было немного побыть вместе и иногда пообниматься для отвода глаз. А мы с Пегги в то время могли пролететь под радаром. Баки никак не может вспомнить, как использовать язык. Не каждый день узнаешь, что твой парень встречался с гребаным основателем Щ.И.Т.а. И да, этот же парень по праву сжёг Щ.И.Т. до основания, но никто из тех, кто провел хотя бы полчаса, читая о директоре Маргарет Картер, не подумал бы, что она не сделала бы на его месте то же самое. — Ух ты, — говорит он наконец. — Я ... Вау. Блядь. — Бак? Баки качает головой и улыбается, отмахиваясь от беспокойства Стива. — Не обращай внимания, просто я в шоке. Это... Господи, Стив, это же просто пиздец. — И тут он вспоминает: — Директор Картер всё ещё жива. Улыбка Стива не доходит до глаз. — Да, я иногда ее вижу. Она не всегда меня узнает. Или вспоминает мои предыдущие визиты. Но всё равно она бодрая старушка. У Баки чуть не разрывается сердце. Он нерешительно протягивает руку, но Стив не уклоняется от объятий. — Мне очень жаль. — Все в порядке, — бормочет Стив в шею Баки. — Я смирился. У неё была хорошая жизнь, понимаешь? Самое смешное, что, когда я увидел ее в первый раз, то попросил ее выйти за меня замуж. Эту милую старушку, у которой есть дети и внуки, и целая чертова жизнь, которую она прожила без меня. — Господи. Это совсем не смешно, Стив. Стив тихо фыркает. — Да. Думаю, нет. Я только что проснулся и ещё ничего не соображал. Хватался за первую же знакомую вещь. Не думал. Забыл, что для неё прошло семьдесят лет, а не несколько недель. — Прости, — повторяет Баки, зарываясь лицом в волосы Стива. Стив вздрагивает и подсаживается ближе, притискивая Баки к подлокотнику дивана. Они в обнимку полулежат на диване. Это не самая удобная поза, но Баки уже давно решил, что ради этого человека пошёл бы босиком по углям. — Извини, — говорит Стив после долгого молчания. — За что? Стив отстраняется, и его улыбка слабая, но искренняя. — Уверен, что вспоминать о бывших любовниках на первом свидании — дурной тон. — Я же сам спросил. — Баки быстро наклоняется к нему, чмокая в губы. — И всё хорошо. Теперь я знаю, что нравлюсь тебе таким, какой есть. Что ты такой же странный, как и я. Всё круто, Стив. Стив одаривает его своей милой, солнечной улыбкой. — Останься на ночь, — с придыханием выпаливает Баки. — Останься со мной. — Милый, я с удовольствием. *** Утром Баки выходит из спальни в рабочем костюме и не совсем понимает, что происходит, когда через несколько секунд оказывается прижатым к стене. Но Стив так крепко и сладко вцепился пальцами в его волосы, что Баки, задыхаясь, обмякает. Он ждет зубов и языка, искусанная шея уже пульсирует в предвкушении, но Стив трётся лицом и шеей, помечая его альфа-феромонами. Все узнают, вздрогнув, понимает Баки. Это выбивает стон из груди и заставляет Стива зарычать в ответ. Всё, что нужно сделать, — вдохнуть, и любой поймёт, что он покрыт не собственным запахом — что альфа собственнически заявил на него свои права. У Баки подгибаются колени, но Стив поддерживает его, и он чувствует себя таким же защищенным и ценным, как прошлой ночью, когда заснул в руках Стива. Стив довольно отстраняется, скривив губы в улыбке — скорее голодной, чем радостной. — Уже лучше, — говорит он своим рокочущим голосом. — Ты чёртово животное — хрипит Баки, бросаясь в поцелуй. — Даже не притворяйся, Барнс, — говорит Стив между поцелуями. — Как будто тебе не нравится. Будто я не чувствую, как тебя блядски ведёт, когда я становлюсь слегка грубее. Какой ты теперь сладкий. Баки кивает и пытается скорее с отчаянием, чем с изяществом, взобраться на Стива. Тот отцепляет его от себя и прижимает к стене, а потом, в последний раз поцеловав, отстраняется по-настоящему. — У тебя работа, Бак. А мне нужно успеть на самолёт. Баки фыркает, но, пытаясь скрыть беспокойство в тоне, говорит: — Врежь от меня нацистам. — Всегда готов, милый. — Стив улыбается, и что-то подсказывает Баки, что, возможно, он не очень хорошо скрывал беспокойство. — Со мной всё будет в порядке. Береги себя, ладно? Нелегко смотреть, как Стив уходит, но он может позаботиться о себе. И вообще, он явно пойдёт начищать морду Гидре не один. С ним Сэм и Наташа, а иногда и другие Мстители. Баки поправляет спутанные волосы и направляется к машине со странным ощущением возбуждения и волнения. Как только он оказывается внутри, запах Стива, кажется, заполняет всю машину. На работу он едет с полуголой шеей и старается не слишком ухмыляться, когда все, от Пеппер до баристы в кафе на семнадцатом этаже, понимающе пялятся на него широко раскрытыми глазами. *** Он открывает дверь и видит перед собой букет жёлтых тюльпанов. — Ух. Стив появляется из-за букета, улыбаясь милее, чем можно было ожидать от мощного шестифутового альфы. Баки пиздецки его обожает. — Ты серьёзно относишься к ухаживанию, да? — спрашивает Баки. Он хотел поддразнить его, но голос звучит невыразимо мягко. — Ты же говорил, что тебе это нравится, — напоминает Стив, входя внутрь и закрывая дверь. — Ага. Милота. Такому классному парню я бы точно дал. Щёки Стива краснеют, но в глазах появляется счастливый, гордый блеск. — Хорошо, — хрипло говорит он, наклоняясь поцеловать Баки. Цветы застряли между их телами. Баки отстраняется и спасает тюльпаны. Он пытается понюхать их украдкой, но, судя по улыбке на лице Стива, не удалось. Стив плетётся за ним, а Баки пытается найти что-нибудь для цветов. Всё, что он находит, — уродливая серая ваза, покупки которой он не помнит, и тюльпанам она подходит примерно никак, но они слишком красивы, чтобы эта тусклая хрень их испортила. Стив, кажется, соглашается, прижимаясь к Баки сзади и кладя подбородок на его плечо. — Ты рано, — говорит Баки, расслабляясь в тёплых объятиях Стива. — Ну, скажем, на полдня раньше. — Я принес еду и подарки, — говорит Стив, как будто Баки это волновало. Баки берёт пластиковый пакет и бархатную коробочку, которую протягивает ему Стив. Последнее немного сбивает с толку. План состоял в том, что Стив доставит еду в дом Баки, а потом они пойдут в кино. Цветы — прекрасно, Стив к ним так привязан, словно вышел из сороковых. Хотя вообще-то так и есть. Но какого хрена он даёт Баки штуку, которая выглядит как шкатулка для ожерелья? — Вообще-то я не ношу украшений, — говорит он, поворачиваясь к Стиву. — Я знаю. Это не украшение. Баки хотел бы исследовать дальше, но тут Стив атакует его своим ртом, и у него появляются более серьёзные проблемы. Жутко несправедливо, что он может настолько отвлечь Баки одним только поцелуем, но и Стиву не лучше: к тому времени, как они отрываются друг от друга, он выглядит так, будто готов прижать Баки к ближайшей плоской поверхности. — Нам надо поесть, — бормочет Баки Стиву в губы. — Или можешь просто вылизать меня, я не возражаю. Стив издаёт оскорбленный звук. — И я тоже, поверь. Но нет. Не отвлекайся. У нас свидание. — Технически до него ещё несколько часов. Стив только улыбается. Это не эталон романтики, но у Баки на кухонном столе стоит завтрак, с которым они вдвоём едва справляются, и ещё гора еды, необходимая, чтобы накормить Стива. Но что касается Баки, то лучше всего на свете видеть, что Стиву в его доме так уютно. Он счастливо греется в тепле Стива и наслаждается отличной едой, когда тому приспичивает открыть рот и заставить его забыть про дыхание. — Ты проведёшь мой гон со мной? Баки кашляет, пока горло не начинает гореть, и он бы даже поржал над круглыми от ужаса глазами Стива, если бы не помирал. Ладно, это преувеличение. Но всё же... — Господи, Роджерс, — задыхается Баки, глядя на пристыженного Стива. — Ну у тебя и способы это вывалить. — Извини, — говорит Стив, и в его голосе звучит искреннее сожаление. Вот тогда-то Баки и осознаёт всю силу сказанного. — Погоди, чего? Стив был солдатом до мозга костей. Делает ли это Баки его войной? — Ты проведёшь гон со мной? — Стив улыбается, но ему не удается скрыть нервные нотки в голосе. — Он через пару недель. Я пойму, если ты скажешь «нет». Мы встречаемся всего несколько месяцев. – Я... бля, у тебя бывает гон? Ты не принимаешь подавители? Стив выглядит озадаченным. — Нет? Врачи не могут найти достаточно мощные препараты, чтобы на меня подействовали. Даже самые сильные подавители, с такими побочными эффектами, о которых можно писать страшилки... они бесполезны. Сыворотка просто выжигает их. — Ох, — слегка ошеломленно выдыхает Баки. — Бля, это было грубо. Прости. — Вообще-то я не против, — говорит Стив, с любопытством склонив голову набок. — Я так полагаю, что ты их принимаешь? — Начал в двадцать и никогда не прекращал, — честно говорит Баки. Стив понимающе кивает. — До сыворотки я был слишком больным, чтобы пережить гон. Приходилось принимать подавители, другого выхода не было. А потом, кажется, моё тело решило наверстать упущенные годы. Баки вздрагивает, пытаясь представить себе это. — Ох. — Всё было не так уж плохо. — Улыбка Стива печальна и сводит Баки с ума. — Теперь, когда я не нахожусь в зоне боевых действий, с ним определённо легче справиться. Ну, так что, Бак? Ты можешь сказать «нет», правда. Я не обижусь. — Обещаешь? Стив тянется через стол, чтобы взять Баки за руку. Его пальцы такие тёплые и такие большие. — Обещаю, милый. Я делаю это ради тебя. Я могу провести гон в одиночестве, ничего страшного. — Вроде того, — говорит Баки, посмеиваясь. — Хорошо, что тебе не придётся этого делать. — Нет? — Я говорю «да». Но предупреждаю. Я не омега. У моего тела нет специальных штучек, которые сделают лёгким быстрый трах. — А я и не заметил, — сухо говорит Стив. В следующее мгновение его лицо смягчается. — Мы всё уладим, Бак. И я уже говорил. Я хочу тебя таким, какой ты есть. Мой милый альфа. Баки краснеет. Это немного пугает. Бабочкам, которые шумят у него в животе, кажется, плевать. *** Стив уходит после завтрака, несмотря на непрекращающиеся протесты Баки и его отчаянные попытки превратиться в ракушку. Просто смешно, как легко эти огромные руки могут оторвать Баки от Стива и удержать его. Это чертовски сексуально. — Вот так я и умру, — говорит Баки, печально глядя на свой полутвёрдый член. — Баки Барнс, с 1987 по 2014. Причина смерти — посиневшие яйца. — Ты такой чертовски драматичный, — говорит Стив, бесцеремонно выходя за дверь. Баки надувается. — Я вернусь вечером, — невозмутимо отвечает Стив. — Будь готов. О, и, Бак? Несмотря на притворное недовольство, Баки всё же оживляется от тона его голоса. — Да? Стив ангельски улыбается. — Надень мой подарок. Тот, что поменьше. Баки тупо смотрит, как Стив уходит. Пиздецово смотреть на эти крепкие бёдра и знать, что они весь день будут трястись в Квинджете и седлать Харлей. Болящий член слишком отвлекает, чтобы думать о прощальных словах Стива, пока тот не уходит Потом Баки идёт на кухню, где невинно лежит на стойке бархатная коробка. Он понятия не имеет, что за «поменьше» он должен надеть. Стив сказал, что это не украшения, так что тогда, нижнее бельё? Ответ смотрит на него с подушечки из мягкого белого атласа. Две анальные пробки из полированной стали. Та, что поменьше, на самом деле не такая уж и маленькая. А та, что побольше, похоже, вполне может его порвать. Основание каждой украшено ярко-красными кристаллами в форме сердца, которые насмешливо сверкают. — Ах ты ж мудила. *** — Ты надел мой подарок, Бак? Часть Баки искренне шокирована тем, что Стиву потребовалось так много времени, чтобы спросить. Баки ждал этого вопроса с тех пор, как Стив заехал за ним. Но он просто поцеловал его и повёл к машине, и даже когда Баки всю поездку ёрзал так, будто... ну, будто у него внутри была ебучая анальная пробка, Стив не сказал ни единого слова. Конечно, он решил задать этот сраный вопрос сейчас, мудила охуевший. — Ненавижу тебя, — шипит Баки, настороженно озираясь по сторонам. Стив занял место в конце заднего ряда. Кинотеатр почти полон, но три места слева от Стива пусты, и Баки подозревает, что Стив купил их тоже, просто чтобы дать им немного уединения. Не та вещь, которую кто-то ожидал бы от Капитана Ебучей Америки, но Баки уже смирился с осознанием, что Стив Роджерс — не просто мелкий засранец, но и ещё и извращенный мелкий засранец. — Я расценю это как «да». А потом этот ублюдок кладёт руку на колено Баки и... и сжимает его. Баки едва не прокусывает губу, подавляя стон. На экране почти закончились рекламные трейлеры, фильм вот-вот начнётся. — Надеюсь, тебе понравится, — весело говорит Стив. — Ты ведь хотел посмотреть этот фильм, верно, Бак? — Пидорасина ты трижды выдолбаная, — бормочет Баки себе под нос, достаточно громко, чтобы Стив услышал. — Я тебя убью к чёртовой матери. Стив снова сжимает его бедро, достаточно сильно, чтобы оставить синяк даже сквозь джинсовую ткань, и Баки не может не сжаться всем телом. «Плохая идея», — резко напоминает ему задница. Он снова ёрзает, пытаясь найти удобное положение и прекрасно понимая, что это невозможно. Фильм начинается, рука Стива ползёт выше, и всё, что Баки видит — это размытые цветные пятна. — Стив, — не выдержав, выдыхает он. Человек перед ним оборачивается, бросая на Баки короткий уничтожающий взгляд. Стив наклоняется, и губы касаются уха Баки, когда он говорит: — Потише, сладкий. Баки зажмуривает глаза, пытаясь глубоко дышать через нос, в то время как пальцы Стива мучительно медленно поднимаются на дюйм выше и обводят шов. Когда рука наконец останавливается на бедре Баки, почти на смущающей выпуклости в паху, Баки умоляет уже не словами. Он откидывает голову, обнажает горло и толкается бёдрами навстречу. Стив шипит сквозь зубы. Баки до крови прикусывает губу, когда Стив наконец обхватывает его через джинсы. Он ёрзает, дёргается навстречу дразнящему давлению и почти, блядь, кричит, когда пробка сдвигается и давит на точку, от прикосновения к которой по венам несутся молнии. От Стива нихуя пользы — он просто лениво оставляет руку лежать на ноющем члене Баки. Рубашка Баки уже промокла от пота, и он чувствует себя грязным месивом, заткнутым и беспомощно твёрдым под легким прикосновением Стива. Он не может умолять, у него нет слов, но, чёрт возьми, он упадёт на колени прямо здесь и отсосёт у Стива, если это принесёт ему хоть какое-то освобождение. Он очень тихо скулит. Мужик в нижнем ряду, кажется, даже не слышит, увлечённый гремящим на весь зал бессмысленным диалогом. Но Стив слышит. От нуля до шестидесяти в одно мгновение. Лёгкое давление в один момент — и болезненное, жестокое сжатие в следующий. Баки кусает правый кулак и хнычет в него. — Тихо, — повторяет Стив, и всё, что Баки может сделать — дико, отчаянно кивнуть. Всё тело горит. Стив расслабляется, а потом его рука снова оказывается там, будто щитом накрывая член Баки под одеждой. Баки сидит неподвижно, но, не сдержавшись, сжимает наполняющую его до отказа пробку. Он доживает до перерыва. — Пожалуйста, — умоляет он, когда экран темнеет, голос такой тихий, что у него болит горло. — Стив, пожалуйста, отвези меня домой и трахни, дай мне, пожалуйста, пожалуйста. Стив тихо, задумчиво хмыкает. — Ты не хочешь досмотреть фильм? — Пожалуйста. Голос Баки срывается на последнем слоге. Он не видит лица Стива, но чувствует его реакцию — рука на мгновение крепче сжимает промежность Баки, и это говорит достаточно. — Хорошо, — говорит Стив очень, очень тихо. — Пойдём домой. *** Баки пытается запрыгнуть на Стива, как только они оказываются в квартире, и даже не удивляется, когда его хватают за челюсть и рывком притягивают в яростный поцелуй, от которого губы снова кровоточат. — Чёрт, — ругается Стив. Он посасывает губу Баки, слизывая кровь. Губу жжёт. — Господи, что ты со мной делаешь! Баки недоверчиво смеётся, потому что это у него в заднице игрушка, а в животе бурлит лава. Стив запускает руку ему в волосы и хорошенько встряхивает. — Посмотри на меня. Баки смотрит на него, тонет в нём. — Боже, — выдыхает Стив. — Баки. — Пожалуйста, — хнычет он. Стив тащит его в постель. По дороге они врезаются в несколько стен, и Баки слышит грохот, когда они проходят мимо книжной полки, но, честно говоря, ему похуй на всё, что не относится к тому, чтобы раздеться и тупо трахнуться. Воздух насыщен феромонами, запах Стива обволакивает Баки, пиздецки сводя его с ума. Кажется, проходит вечность, прежде чем он наконец оказывается в постели, и Баки не помнит, как потерял рубашку, но, похоже, когда-то это произошло, потому что он обнажён по грудь, и весь его торс открыт горячему рту Стива. Баки уже привык к тому, что его помечают снова и снова: Стив едва давал старым синякам поблекнуть, прежде чем насосать свежих. Он любит его шею, и Баки знает, что это связано с запахом и чистой интимностью — когда альфа обнажает шею для другого. Ему до сих пор кажется, что по животу бьют кувалдой каждый раз, когда Стив впивается в его ароматические железы или выкусывает жгучие синяки над пульсом. Но сейчас ему не до терпения, потому что член грозит проткнуть чёртову дырку в трусах, а задница горячо пульсирует вокруг пробки. Он крепко вцепляется пальцами в волосы Стива и дёргает, но получает только пронзительный синий взгляд и зубы, не слишком нежно сжимающие его сосок. Стив прикусывает его, и по телу Баки проносится молния мучительного удовольствия. — Стив, пожалуйста, — всхлипывает Баки, чувствуя, как слезы жгут глаза. Глаза Стива темнеют. Всё как в тумане: Баки переворачивают, будто он весит не больше пёрышка, джинсы срывают с него, что-то рвётся. Его от этого ведёт — от того, насколько силен Стив и как он владеет этой силой: с требовательной осторожностью и такой же жестокостью. Баки хочет всего: хочет, чтобы Стив был грубым и жестоким, хочет, чтобы он заставил его плакать. — Господи Иисусе, Бак, — выдыхает Стив. — Так хочешь, милый? Ты так прекрасен, когда плачешь. Лицо пылает от осознания того, что он сказал всё это вслух. Стив наваливается на Баки всем своим весом, прижимая его к кровати. Член, зажатый между его телом и матрасом, болит, но именно смещение пробки внутри заставляет Баки кричать. Стив трётся о него, он всё ещё одет, но Баки отчетливо чувствует выпуклость его твердого члена. Стив трется о задницу Баки, имитируя то, что он так жаждет. — Стив, — хнычет он, и в этом единственном слоге слышится мольба. — Я тут, милый. Сказав это, Стив отстраняется, раздвигая Баки ноги и устраиваясь между ними. Огромные руки приземляются на его задницу, широко раздвигая ягодицы. Он осознаёт, что Стив наблюдает, как беспомощно сжимается вокруг пробки его дырка, и чувствует себя таким уязвимым. Баки представляет себе, как выглядит там, внизу: представляет хрустальное красное сердце, расположившееся между ягодицами и подмигивающее Стиву. Он скулит и пытается вырваться, но Стив держит его в безжалостной хватке. — Красивее любой картины, — бормочет Стив, и прилив крови от мягкой похвалы устремляется прямо к члену Баки. В следующую секунду Баки стонет, потому что Стив проводит большим пальцем по его дырке вокруг пробки. Он так чувствителен: сначала почти болезненное жжение, а затем язык Стива следует по пути большого пальца, облизывая края дырки вокруг игрушки, и Баки распахивает рот в беззвучном крике. Ему даже закричать не хватает воздуха. Никакого предупреждения. Просто резкий рывок, и игрушка выскакивает из задницы Баки. Локти подгибаются, и он падает грудью на матрас. Задница остаётся высоко вскинутой. Стив одобрительно урчит, и Баки отвечает ему каким-то тихим, жалким звуком. — Где вторая? Баки требуется несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит Стив. И, видимо, несколько секунд — по мнению Стива, слишком долго, потому что внутрь врывается большой палец, сухой, но легко скользящий в свободном после пробки проходе. — Баки, — очень тихо говорит Стив, — ответь мне. — Т-тумбочка, — умудряется выдавить Баки. — Верхний ящик. Стив успокаивающе похлопывает его по заднице и вытаскивает палец. Баки скулит, отчаянно сжимая пустоту. Он поворачивает голову, глядя, как Стив достает пробку. Он когда-то успел потерять рубашку, и теперь на нём только майка и джинсы, и Баки чуть голову себе не сворачивает от этого зрелища. Затем Стив находит искомое и со счастливой улыбкой протягивает Баки. Пробка пиздец какая большая, но рука Стива всё равно больше. Баки не знает, вызвана внезапная дрожь страхом или предвкушением. Стив, должно быть, видит это, потому что наклоняется, упираясь коленом в кровать, и очень нежно целует Баки. Целоваться под таким углом неудобно, но прикосновение губ всё ещё согревает Баки до глубины души. — Если захочешь, чтобы я остановился, скажи мне, ладно, Бак? Баки сглатывает. — Если скажу «красный» — остановись, — говорит он Стиву, довольный тем, что голос звучит приглушённо, но твёрдо. — Если нет, то продолжай трахать. Выражение лица Стива заставляет Баки содрогнуться всем телом. На этот раз поцелуй жестче, Стив впивается зубами ему в губу, и вспышка боли заставляет его желать большего. — Понятно, — бормочет Стив мрачным и довольным голосом. А потом он исчезает из поля зрения. Он снова устраивается между ног Баки, положив руки ему на ягодицы, будто просто не может держать их при себе. Баки толкается задницей ему в ладони и выгибается — он надеется, что соблазнительно, а не смешно. Судя по сдавленным ругательствам Стива, желаемый эффект он получил. Холодная сталь касается его дырки, и Баки мгновенно понимает, что это не меньшая пробка. — Стив! — Тише, милый, — говорит Стив со смехом в голосе. В его тоне нет ничего милого, и он поджигает Баки, как гребаную Рождественскую ёлку. — Я не собираюсь просто запихивать её в тебя. Хотя вроде как хочется. Посмотреть, как громко ты можешь кричать. — Господи, — вздрагивает Баки, беспомощно прокручивая этот образ в голове. Пробка исчезает, и раздаются знакомые скользкие звуки. Баки напрягает шею, пытаясь оглянуться через плечо, и видит, как Стив смазывает пальцы — конечно, не той смазкой, что есть у Баки. От этой мысли он снова вздрагивает, но Стив придерживает его своей большой рукой за бедро, всё ещё держа другой влажную пробку. Стив толкает два внутрь — Баки неплохо растянут после долгого хождения с пробкой и принимает их довольно легко, но пальцы проникают глубже, чем холодный металл. Баки вскрикивает, инстинктивно выгибаясь, чтобы удержать их на месте и наполниться. Стив начинает жёстче толкаться внутрь и наружу, резко дёргая кончиками пальцев края дырки. Ему требуется всего три секунды, чтобы довести Баки до безумия. Он корчится, выгибаясь дугой и отталкиваясь назад в пальцы Стива, но он может двигаться только так, когда Стив держит его так крепко, внутри и снаружи. Стив говорит, легко и непринужденно, и Баки нужно немало времени, чтобы слова отложились в мозгу. — Я подумал, что так тебе будет легче справиться с моим гоном. Тебя уже вязали с узлом, Бак? — Ч-что? Он медленно повторяет, и Баки бы оценил эту ебучую заботу, если бы при этом Стив не дразнил пальцем его простату. Он стискивает зубы, раздражённо пыхтит, но не издаёт ни единого долбаного звука, пока ему не удается вспомнить, как использовать язык, чтобы сформировать ответ. — Однажды. Выпускной год средней школы. Моя первая подружка попросила меня провести с ней ее гон. — Да? Это очень мило. Тебе понравилось? На этот раз Баки молчит не только из-за пальцев Стива в заднице. — Э-э, не совсем? Мы понятия не имели, что делаем. Это был её первый гон, пришлось отказаться от подавителей из-за каких-то медицинских штучек. Просто... было очень больно. В плохом смысле. Стив что-то тихо бормочет. Угол, под которым его пальцы толкаются внутрь, меняется, и от следующих нескольких толчков у Баки перед глазами вспыхивают звезды, и, блядский боже, да, точка найдена. Третий палец прижимается к дырке, влажно поглаживая по краю и угрожая вдавиться внутрь. — А ты когда-нибудь вязал кого-нибудь? — Стив, — скулит Баки, пытаясь заставить его засунуть внутрь третий палец. Стив продолжает легонько водить пальцем по краю дырки и выжидательно молчит. — Долбаный засранец, да, было дело. Пару раз в колледже. — Тебе понравилось? — Тугая дырка на моём узле. Конечно, блядь, мне понравилось, но я терпеть не могу гон, ненавижу быть таким пиздецово... Он обрывает себя, разочарованно рыча. Стив поглаживает его по боку, и его палец наконец скользит в Баки — это кажется и наградой, и поощрением одновременно. Принимать его чертовски сложно — пальцы Стива такие же большие, как и всё остальное в нем, и Баки чувствует, как жжение внизу медленно расползается по телу. — Так каким, пиздецово?.. — подсказывает Стив, поглаживая Баки по простате, будто и не догадывается, как это влияет на его способностью мыслить. — Ебливым, — ворчит Баки. — Не контролирую себя, думаю только о том, как сунуть куда-нибудь член. Ненавижу это. Стив целует его вдоль бедра, нежно покусывая зубами ягодицу и, открыв рот, жарко дышит на дырку. Баки скулит, сжимая задницей пальцы Стива, словно пытаясь втянуть их ещё глубже. — Конечно, милый. Тебе нужно, чтобы кто-то заботился о тебе, да? Стив крутит пальцами, подчеркивая свои слова, и член Баки подпрыгивает. — Стив! — Дело не только в том, что ты теряешь контроль, — продолжает Стив так спокойно, будто не ввинчивает три пальца глубоко в задницу Баки. — Тебе нужен кто-то, кто будет держать тебя в узде, когда ты освободишься. Разве не так, Бак? Баки качает головой, закатывая глаза. Искры удовольствия рассыпаются по всему позвоночнику. — Да? Или я ошибаюсь? Баки снова отчаянно трясёт головой. Он скулит и выгибается, горячо сжимая пальцы Стива. — Так и знал, — мягко и самодовольно говорит Стив. — Я понял это, когда впервые поцеловал тебя, милый. Как хорошо ты будешь принимать, как позволишь мне растянуть тебя пошире и использовать по назначению. — Стив, Стив, боже, пожалуйста, Стив... — Я тебя оттрахаю до потери пульса, Бак, — обещает ему Стив, мрачно и уверенно. Он двигает пальцами внутри Баки, сгибая и толкая, растягивая его горящую дырку. — Заставлю тебя кричать на моём узле. Стив выдергивает пальцы, внезапно и жестоко, и Баки с потрясенным криком приходит в себя. Он всё ещё дрожит от перевозбуждения, раскрытая дырка сжимает пустоту, и тут Стив начинает вставлять пробку. — Стив, нет, подожди... Ничего, никакого милосердия, только еще больше холодного, безжалостного давления, раскрывающего Баки даже шире, чем пальцы Стива. Он впивается ногтями в простыни, болезненно пульсирующий член обмякает, каждая клеточка тела распалена до предела. Стив не останавливается, даже когда Баки начинает рыдать, ошутив, как растягивает его самая широкая часть пробки. — Не поместится, — скулит Баки, простынь рвется под металлическими пальцами. — Пожалуйста, Стив, не надо... Стив совсем не ласков, когда накручивает волосы Баки на кулак и оттягивает его голову назад, заставляя обнажить горло и тяжело дышать открытым ртом. — А вот это уже пустая болтовня, Барнс. — Стив ещё сильнее тянет его за волосы, и у Баки не остается выбора, кроме как выгнуться, тяжело дыша. — А ты вовсе не пустозвон. Стив держит его так, с обнаженным горлом и горящей головой, когда снова втыкает пробку. Баки рыдает, громко и неровно, слезы текут по разгоряченному лицу. Дырка пульсирует, всё шире и шире растягиваясь вокруг игрушки, но Стив прав, он не пустозвон, и он примет каждый её дюйм. Она пиздецки огромная, заполняет его до боли, и Баки прекрасно знает, что член Стива больше. Он держал его во рту и в руках, он знает длину и обхват этого долбаного монстра. Его стон тих и надломлен. — Видел бы ты себя, — нараспев говорит Стив с благоговением и голодом в голосе. Рука, вставившая пробку, оттягивает ягодицу в сторону, обнажая наполненную дырку Баки. — Жаль, что ты не видишь этого, Бак. Палец касается основания красного сердца, совсем легко, но всё тело Баки дрожит, как от удара током. Он может только закрыть глаза и тяжело дышать. Подбородок мокрый от слюны. Стив отпускает волосы, и Баки с благодарностью обмякает. Конечности ощущаются, как вареные спагетти, когда Стив переворачивает его на спину. От этого пробка сдвигается внутри — сдвигается от одного дыхания, и Баки даже закричать не хватает воздуха. Хотя его ублюдочный член уже наполовину твёрдый. Баки с первого взгляда понимает, что от внимания Стива это не укрылось — довольно сузив тёмные глаза, он сосредоточенно пялится Баки в пах. Баки готов к прикосновению, но всё же сдавленно стонет, когда пальцы Стива обхватывают основание члена. Стив просто лениво гладит его, один раз, второй, и улыбается, когда тот головокружительно быстро твердеет в его руках. — Думаешь, сможешь справиться с моим ртом, детка? Из горла вырывается пронзительный скулёж. — Да, ты прав, — беззаботно говорит Стив. — Это был не вопрос. Как только Баки найдёт и соберет разбежавшиеся мозговые клетки, то проведёт добрый час, просто поражаясь, как умудрился найти человека… блядского супергероя, который может дать ему всё, что он захочет, и даже больше, безупречно прочитать его и играть на нём, как на грёбаной скрипке. Но это потом. Сейчас неплохо было бы не дать мозгу вытечь из ушей, потому что Стив наклоняется и агрессивно тычется носом в ароматические железы на внутренней стороне бедра Баки. — Мне нравится твой запах, милый, — говорит Стив достаточно громко, чтобы перебить ошеломление Баки. — Как будто ты был создан специально для меня, весь ты. — Да, — соглашается Баки, и, боже, он звучит как пиздец. — Да, весь твой, Стив. Взгляд, которым одаривает его Стив, мягкий и нежный, и он проникает прямо в бедное перегруженное сердце Баки. — Мой, — мягко говорит Стив, а затем сильно кусает за железы. Баки вскрикивает, дико выгибаясь. Болезненно-твёрдый, влажный на головке член подскакивает. Стив заявляет свои права, вгрызаясь в ароматические железы, а Баки стонет и извивается под его зубами, удовольствие и боль смешиваются в изысканной агонии. Стив сладко прокладывает себе путь к члену Баки, пропитывая его кожу своими феромонами, смыкает губы под головкой. Баки кричит, простыня трещит под пальцами, и он рвет её в клочья, когда Стив начинает сосать. А потом Стив хватает основание пробки, дёргает её, и... Всё становится ослепительно белым. Стив снова и снова трахает Баки пробкой и с силой всасывает член. Удовольствие и давление накатывают шквалом: плотное растяжение внутренних стенок вокруг пробки и пульсация головки члена во влажном рту Стива. Баки ёрзает как сумасшедший, трахая рот Стива и насаживаясь на пробку, выгибаясь дугой от игрушки и влажного тепла. Стив позволяет, но не отпускает его, преследуя ртом и пальцами, обжигающим всасыванием и безжалостными толчками. Баки плачет, кричит и блядски всхлипывает, слезы текут по его щекам, но Стив безжалостен: он даёт Баки больше удовольствия, чем тот может вынести. Кончать больно; он сильно дрожит, выплёскиваясь в горло Стива. Тот пьет каждую каплю, стонет с его членом во рту, но звук заглушается криком Баки, когда пробка вдавливается в его сверхчувствительную простату. Стив отстраняется прежде, чем Баки находит в себе силы умолять его об этом. Он осторожно вытаскивает игрушку, но Баки всё равно чувствует, как жжёт и тянет края дырки. Хуже всего появившееся после чувство пустоты — задница Баки будто не совсем понимает, что теперь делать. Стив забирается на кровать и целует Баки в губы сладчайшим поцелуем. — Милый, — бормочет он. — Было потрясающе. Ты в порядке? Баки смеётся, задыхаясь. Он, собрав все силы, целует Стива, всё тело кажется воздушным и бескостным. Это медленное прикосновение теплых, приоткрытых губ, простое соприкосновение с воздухом. С каждым вдохом Баки захлебывается густой волной их смешавшихся запахов. Это опьяняет и заставляет сердце биться чаще. Когда он дотрагивается до Стива, скользя руками вверх по его груди, то обнаруживает, что его сердце тоже угрожает вот-вот вырваться из груди. Баки моргает и обращает внимание на предательский румянец на лице и шее Стива. Он отвлекается в следующий момент, когда Стив наклоняется, слизывая с его щёк высохшие слезы. — Я же говорил, что заставлю тебя плакать, — говорит он, и Баки приятно вздрагивает. Он обалдел и почти оцепенел, но знает, что позволит Стиву делать всё, что он захочет – трахать его, причинять ему боль, заставлять плакать снова и снова. Стив сдавленно стонет, и Баки чувствует, как дёргаются его бёдра. — Ты не кончил, — с трудом выговаривает Баки. — Хочу, чтобы ты кончил. Стив прерывисто выдыхает. — Можешь трахнуть меня, — говорит Баки. — Я бы тебя порвал, милый, — говорит Стив, и в его голосе, в его глазах есть что-то голодное. — Просто ложись на спину. Дай мне кончить на это милое личико. Что скажешь? Баки кивает, загипнотизированный пальцами Стива, расстегивающими ширинку. Его член твёрдый и сильно покрасневший. Выглядит болезненно. Баки думает о том, как он был пойман в ловушку неумолимой джинсовой ткани, пока Стив разбирал Баки на кусочки, и низко, скорбно скулит. — Шшш, — говорит Стив, слегка сбиваясь с дыхания, когда сжимает член и быстро и грубо дрочит себе. — Ты молодец, ты такой молодец. Баки становится так хорошо; он наблюдает, как Стив придвигается, и закрывает глаза, чтобы горячие брызги хлынули ему на лицо. *** Баки потребовалась целая неделя, чтобы понять это. В его защиту можно сказать, что это была адская неделя. Такое чувство, что за эти шесть дней у него было больше секса, чем за всю его жизнь, и это чисто логически не может быть правдой, но его больное оттраханое тело в любом случае готово убедительно это доказать. И прозрение приходит, когда он прижат к стене, обхватив Стива ногами за талию и обнажив шею для острых зубов, а Стив медленно и уверенно дрочит ему. Оргазм вымывает эту мысль из головы прежде, чем он успевает её озвучить. Стив, который несколько минут назад тёрся о промежность Баки, вздыхает и слизывает его стоны с губ. Они действительно оказываются в постели, каким-то образом не рухнув потной кучей где-то ещё. Баки, который все это время цеплялся за Стива, как коала, показывает свою признательность медленным влажным поцелуем, от которого Стив жмётся к нему ещё крепче. — Итак, — говорит Баки, как только снова вспоминает, что такое слова. — Ты действительно планируешь впервые трахнуть меня во время гона? Стив выглядит удивленным, но Баки не может понять, потому ли это, что он не планировал, или просто потому что не ожидал, что Баки догадается. В любом случае, оно быстро исчезает, заменяясь выражением, которое можно назвать только застенчивым. На лице Стива оно выглядит необычно, но Баки просто смирился с тем, что ему все равно жарко. — Может быть, — говорит Стив, и Баки не хочет, но слышит в его голосе вызов. *** — Куда вас отвезти, сержант Барнс? — Этаж Стива, пожалуйста, Джарвис. Лифт начинает подниматься. Баки расстегивает воротник и счастливо вздыхает, потому что наконец-то остался в одиночестве. Он решил не пользоваться сегодня блокираторами запаха, прекрасно зная, что сегодняшние взгляды окружающих будут отличаться от тех, что всё ещё приветствовали его, когда он входил, окутанный запахом Стива. Ему по-прежнему было чертовски неловко, хотя бы отчасти, ориентироваться в эклектичной смеси взглядов, которые варьировались от вопрошающих до оценивающих. Он был в полном экстазе, когда Хао заменил его. Охранять Пеппер было гораздо приятнее, чем всё, что он делал для Щ.И.Т.а, и она замечательный, но ещё и чертовски занятой человек, и приходится иметь дело с большим количеством людей, чем Баки сегодня бы хотелось. Двери открываются на этаже Стива, и Баки с благодарностью выходит. — Спасибо, Джей! Джарвис не отвечает, но Баки не возражает. У него такое чувство, что ИИ его любит. Стива нет. Никого нет, даже Романофф, сидящей на кофейном столике, как какая-то пугающе яркая горгулья. Стив уехал со Старком подгонять новый костюм — испытание, которое состоит не только из замеров, но и тестирования против объединенной мощи Мстителей. Он скоро вернётся. Баки принимает основательный душ, смывая с себя дневной пот и грязь. Он берёт смазку Стива, чтобы растянуть себя, металлические пальцы раздвигают дырку для металлической пробки. Той, что поменьше. У него не хватает терпения вставить большую в одиночку. Совсем другое дело, когда рядом Стив, который держит его, растягивает пошире и заставляет принять её. Он не дрочит и не позволяет себе кончить, хотя, блядь, хочется. Он снова надевает рубашку. Простая белая, немного тоньше той, что он обычно надевает на работу. С пиджаком он не выглядел так, будто провёл ночь в клубе, но теперь, одетый только в рубашку и крошечные чёрные трусы, Баки выглядит как... ну, он, блядь, точно не похож на профессионального телохранителя. Баки растягивается на диване, расставив ноги и положив голову на подлокотник. Он чувствует себя чертовски неприлично с обнаженными бёдрами и задницей, мокрой от смазки и заткнутой пробкой. Скудное нижнее бельё никак не скрывает эрекцию, от рубашки тоже мало проку. Он прекрасно представляет себе зрелище, которое производит, раскинувшись тут, как распутная шлюха. Баки сжимает руки в кулаки и не тянется к члену, как хотелось бы. Вместо этого он ждёт, рассеянно листая приложения в социальных сетях и не понимая, на что смотрит. К тому времени, как Стив наконец возвращается, он уже добрых полчаса ёрзает на диване. Баки не отрывает взгляда от экрана, когда слышит, как открывается дверь, а потом слишком громко захлопывается. Он так же легко игнорирует испуганное ругательство Стива, уставившись на экран своего телефона, будто тот хранит все секреты Вселенной. Он следит за Стивом боковым зрением, отмечая быстрое приближение мускулистых стройных ног в облегающих джинсах. — Баки. Баки кладёт телефон на грудь и моргает, глядя на фигуру, нависшую над диваном. — Привет. Добро пожаловать домой. — Баки. Он невинно улыбается Стиву. Его... растерзают. Другого слова для этого нет. Телефон падает на пол, но Баки нихуя не может сделать, потому что все полтонны Стива прижимают его к дивану, а его язык с ошеломляющей агрессией толкается Баки в рот. Альфа-феромоны наполняют воздух, надвигающийся гон придаёт запаху Стива более резкий оттенок, чем обычно. Баки втягивает воздух в лёгкие, а Стив крадет его и втягивает в себя. — Блядский провокатор, — задыхаясь Баки в рот, говорит Стив вечность спустя. — Думаешь, я не знаю, что ты делаешь? Баки подтягивает ногу чуть выше бедер Стива и ухмыляется. — Да? И что же я делаю? Стив сжимает его подбородок, большим и указательным пальцами впиваясь Баки в щёки. Это тупо больно, и Баки даже не пытается сдержать слабый стон. Стив не остался равнодушным: щёки пылают, а глаза темнеют, когда он исследует взглядом тело Баки. — Так сильно хочешь, чтобы тебя трахнули? — Ты же знаешь, что хочу. Я уже извёлся, Стив. — Господи, — шипит Стив, баюкая Баки за подбородок, его огромная рука тянется от виска к подбородку. — Не знал, что ты окажешься такой шлюхой. Это поражает Баки, как пуля в живот. Он вздрагивает под Стивом, его лицо пылает. — Ты недоволен? — хрипло спрашивает он. — С чего бы, милый? Ты знаешь, что делаешь со мной. Твоя тугая маленькая задница сводит меня с ума каждый гребаный раз. — Так сделай же что-нибудь, — хнычет Баки. — Я хочу тебя, Стив. Стив широко улыбается, и в его улыбке есть что-то такое, от чего у Баки сжимается живот. — Это не так просто, детка. — Он отстраняется так внезапно, что Баки шатается от отсутствия его тяжёлого тела. — Вставай. Это приказ, и Баки повинуется ему, даже не думая. Он спотыкается, когда встаёт на ноги, но Стив тут же подхватывает его и тащит обратно на диван. Баки слишком ошеломлен жаром рук Стива и удушливой интенсивностью его запаха, чтобы обращать внимание хоть на что-то, пока не растягивается на Стиве — лицом в диван, а задницей прямо на коленях Стива. Стив поднимает рубашку, обнажая задницу Баки, одетую в трусы. Он даже не снимает их, просто отодвигает в сторону, будто знает, что найдёт. И всё же он ругается, взывая к богу так, что священник покраснел бы. Потом хватает пробку и дергает её, и Баки отворачивается, ругаясь в синюю диванную обивку. — Когда? — спрашивает Стив, его голос становится глубоким и рычащим. — Здесь. Твой душ. — Спланировал? Баки ничего не говорит, но это ответ сам по себе, и Стив это знает. Первый удар мягкий, лёгкий: ладонь Стива с глухим стуком ударяет по ягодице. Баки всё равно дёргается, подбирая под себя руки, будто собирается выпрямиться, но Стив давит ему ладонью между лопаток, крепко прижимая к дивану. — Думаешь, я смогу заставить тебя пожалеть об этом? — непринужденно спрашивает Стив. Палец дёргает резинку нижнего белья Баки, резко оттягивая вниз. В следующее мгновение он срывается, и Баки вздрагивает, чувствуя эхо насилия в собственной плоти. — Ответь мне, Бак. — Старайся изо всех сил, — говорит Баки высоким, но твёрдым голосом. Разрешение настолько ясное, насколько возможно, и Стив показывает, что понимает, шлепком, от которого у Баки закатываются глаза. — Чёрт, — одобрительно свистит Стив. — Она как персик, правда? — Блядь, это не новость, — огрызается Баки, извиваясь на коленях Стива, просто чтобы досадить самому себе. — Это всё, что вы можете, Капитан? Между следующими несколькими ударами нет передышки: Стив принимает вызов, будто в долбаной мечте. Тело Баки горит, от шлепков открытой ладонью задница и бедра будто вспыхивают. Он не может не двигаться: повинуясь чистому, животному инстинкту, он выгибается, но Стив держит его, почти рассеянно осыпая ударами, которые вырывают из Баки резкие, отчаянные крики. Когда он останавливается, в голове у Баки звенит, и ему требуется секунда, чтобы распознать эхо собственных криков. Его член твёрдый, с него на джинсы Стива капает предэякулят. Это больно: грубая джинсовая ткань трётся о член каждый раз, когда он сжимается, чаще всего непреднамеренно. Стив мнёт отшлёпанную ягодицу, и Баки всхлипывает сквозь стиснутые зубы. — Как думаешь, сколько понадобится времени? — спрашивает Стив, и в его голосе слышится темная нить желания, но она ни разу не дрогнула. — Десять? Двадцать минут? Пока ты не начнешь плакать и умолять меня остановиться? — Иди нахуй, — слабо выдыхает Баки. Вздох превращается в крик, когда Стив бьёт его, скользя двумя пальцами между ягодиц. Пробка трясется внутри него, посылая по телу горячую волну. — Обязательно, — обещает Стив. — Но не сегодня. Как насчет такого, Бак... Я буду шлепать тебя, пока ты не кончишь. — Что? Стив, подожди... Стив грубо дёргает пробку, затыкая Баки эффективнее любого кляпа. — Лучше кончай поскорее, детка. Должно быть легко. Ты уже трёшься о меня, как сука в течку. — Стив, — скулит Баки, шокированный и слегка возмущённый, но вообще-то это кое-что о нём говорит, потому что от каждого слова член течёт всё сильнее и готов залить спермой красивые узкие джинсы Стива. Только когда Стив начинает снова, Баки понимает, что раньше он сдерживался. Каждый удар обжигает его плоть, жар, словно огонь, идёт до самых костей. У него кончаются слова, он начинает мяукать, как кошка в течку, бешено извиваясь всем телом на коленях Стива. Член неприятно трется о жёсткие джинсы, но он твёрдый и течёт, и Баки знает, что он кончит при малейшем прикосновении, обкончает всё вокруг, если Стив хотя бы пальцем погладит ствол. Бля, он кончит, если Стив ударит его там — закричит от боли и всё равно кончит. Но Стив не прикасается к нему, только прижимает к дивану и шлёпает до красно-синих синяков. У него большие, сильные руки, и вся эта сила теперь направлена на Баки, разрывая его на части. Пробка дёргается с каждым ударом, и не случайно: пальцы Стива скользят между ягодицами Баки, нанося скользящие удары по основанию игрушки, заставляя её жестко вонзаться в внутренние стенки. Вскоре Баки превращается в рыдающее, скулящее месиво, без слов молящее лишь о том, чтобы огонь внутри разгорался ярче каждый раз, когда его отчаянные крики доносятся до внимательных, но равнодушных ушей. Рука на его спине внезапно отдёргивается, но это не имеет значения: Баки слишком трясёт, чтобы даже подумать встать. Ладонь приземляется на его задницу, грубо хватая болящую, опухшую кожу и оттягивая её в сторону. У Баки есть доля секунды, чтобы понять, что происходит, но этого недостаточно, чтобы подготовить его к удару. Вспышка жгучей боли на внутренней стороне ягодицы. Пробка сдвигается, вонзается в него всё глубже. Еще один удар, с другой стороны, и Баки кричит и кончает, звезды взрываются за плотно зажмуренными веками. Стив что-то говорит, может, издает какой-то звук, но у Баки в ушах так стучит, будто сердце переместилось туда. Оргазм длится вечно, проносясь по телу раскаленными добела импульсами. Когда он, наконец, заканчивается, Баки вялой, дрожащей массой расплывается на коленях Стива. Стив, как и обещал, перестал его бить, но медленные, успокаивающие поглаживания по ушибленной заднице причиняют почти такую же сильную боль. Баки хнычет. — Ш-ш-ш, милый. Пойдём. На этот раз Стив нежен, но никакая нежность не может утихомирить боль, вспыхивающую, пока его мягко, но уверенно переворачивают и тянут, усаживая Стиву на колени. Так он может видеть выпуклость в его штанах, отчётливо может почувствовать, как всё это повлияло на Стива. Ещё лучше показывает это его лицо: губы влажные, а глаза скорее черные, чем синие. Он целует Баки и одновременно возится с ремнем. Тот хочет помочь, но ещё не вполне контролирует свои конечности. — Ты понятия не имеешь, что ты творишь со мной, — говорит Стив, облизывая губы Баки. Жарко и развратно, и Баки извивается, скуля, когда задница протестует. — Шшш, детка, полегче, просто... можно я тебя трахну? — Всё, что угодно, — выдыхает Баки. Он понятия не имеет, о чём говорит Стив, ему плевать. Серьёзно. — Всё, что угодно, Стив. Стив издаёт такой звук, словно умирает. Баки довольно быстро понимает, что он имел в виду, когда его снова укладывают на диван лицом вниз. Стив раздевается и накидывается на Баки. Его тепло проникает в плоть сквозь тонкую ткань рубашки, которую он так и не сорвал с Баки. Но именно твёрдость его члена между ягодицами заставляет Баки дрожать и стонать. Это больно — только немного, просто как напоминание. Ему нравится это сладкое жжение. Больнее становится, когда Стив начинает двигаться, трахая Баки промеж ягодиц с тем же тихим отчаянием, с которым задавал вопрос. Баки пытается вскинуть задницу, сжать ягодицы, чтобы Стиву было приятнее, но каждый раз, когда он слишком сильно дёргается, Стив рычит и впивается зубами в его загривок, и Баки обмякает, как болтающийся в зубах матери котенок, сдаваясь ему каждым нервом. Волна за волной феромоны окутывают его; Баки никогда не понимал, почему альфы шарахаются от запаха других альф, и он, блядь, не понимает и сейчас, когда запах Стива обволакивает его, как обожающий, защищающий кокон. Брызги спермы Стива попадают ему на спину, задницу, между ягодиц. Когда Стив протягивает руку, чтобы вытащить пробку, часть её просачивается на край дырки, и Баки почти физически больно от желания заполучить её в себя. — Баки, — вздыхает Стив, довольный и расстроенный. Похоже, ему очень хочется рухнуть на Баки. — Ох, милый, ты такой… такой потрясающий. Он утыкается носом в шею Баки, снова и снова облизывая ароматические железы, как кошка, ухаживающая за любимым человеком. Баки поворачивает голову, обнажая шею, и урчит от теплого, влажного касания. Разум погружается в сладкую, сонную яму. Его даже не волнует, что он не получил то, к чему стремился, потому было отлично, потрясающе. Его задница — помятый руками Стива холст, а кожа пропитана его спермой и запахом. Позже Стив намажет синяки охлаждающим гелем и будет целовать Баки до тех пор, пока тот не закричит и не кончит снова. Но сейчас Баки — счастливый комок бескостного альфы, и Стив обнимает его. *** Когда наступает день X, Баки немного нервничает. Дело не только в плохих воспоминаниях о гоне. Ну, не совсем. Отчасти было хорошо, но не настолько, чтобы он чувствовал желание сделать это снова. Прошло уже много лет с тех пор, как у него были серьёзные отношения, а просить случайных партнёров разделить с тобой гон или течку — либо отчаянно, либо жутко. Не помогало и то, что Баки упорно настаивал на применении подавителей, отталкивая от себя изрядную долю своих недолговечных любовников. Он говорит себе, что Стив другой. Ему явно всё равно, что Баки решит сделать со своим собственным телом; ну, не всё равно, но не в напористом «мне лучше знать» смысле. Ему просто, ну, не всё равно. На Баки. На него всего.. И все это без попыток вмешаться в его телесную автономию. Баки знает, что у него низкие стандарты, общество в этом смысле забавно. И он чертов альфа. Это дерьмо — ничто по сравнению со всей той хуйнёй, с которой омегам приходится мириться ежедневно. Иногда мизантропия очень привлекательна, но теперь такие люди, как Стив Роджерс и Пеппер Поттс направляют на Баки лучи чистого добра. Он не может и не хочет не попасть под их влияние, но всё равно иногда его пугает, как он пиздецки запал на Стива. — Привет. Мягкое приветствие выводит Баки из задумчивости. Стив стоит перед закрытой дверью ванной, голый и мокрый. Он — видение, которому простые смертные не способны противостоять. Баки чертовски повезло. — Привет, — выдыхает Баки. — Как продвигаются дела? — Начинаю чувствовать, — отвечает Стив, пожимая плечами. — Пик будет через полдня или около того. Баки видит первые признаки гона. Стив раскраснелся, лицо и горло бледно-розовые. Его глаза тоже темнее, чем обычно, голубизна их приобретает жутковатый блеск. И, ну, его член полностью эрегирован, почти дразня Баки своим огромным размером. Он слегка ёрзает. Если он попытается, то сможет почувствовать призрачное ощущение пробки, той, что побольше. Стив растягивал его для этой штуки почти ежедневно в течение последних нескольких дней, и Баки настолько подготовлен, насколько можно, учитывая, что по-настоящему его так и не выебали. И ладно, возможно, это была бы хорошая идея, но в какой-то момент это стало игрой — пытаться увидеть, сможет ли Стив потерять контроль и тупо трахнуть его. Дело в том, что в Стиве Роджерсе охуенно силён соревновательный дух, даже когда речь заходит о самых всратых вещах. Но Баки ничуть не лучше. Кроме того, до сих пор странно привлекательна идея, что в первый раз, когда Стив окажется в Баки, он повяжет его, навсегда свяжет с собой. Он снова ёрзает, член дёргается. Эта реакция не ускользает от пристального взгляда Стива. В мгновение ока он пересекает комнату и становится на колени на кровати, каким-то образом тесня Баки и оставляя между ними несколько футов пространства. — Нервничаешь? — спрашивает Стив. — Немного, — честно отвечает Баки. — Но всё хорошо. Я хочу. — Я знаю, — говорит Стив, мило улыбаясь. Он подползает к Баки, толкает его на матрас и забирается сверху. — Тебе можно не рассказывать, но я не животное, гон у меня или нет. Ты говоришь мне остановиться, и я останавливаюсь. — Наше слово — красный, — бормочет Баки, выгибая шею и расставляя ноги. — Помнишь? — Да, милый. Услышу его и во сне. — Болван, — невероятно нежно говорит Баки. В отместку Стив нежно покусывает его за ключицу. Вплоть до определённого момента они занимаются практически тем же, что и обычно. Конечно, запах Стива гуще, и Баки чувствует, как он с каждым вздохом пропитывает лёгкие, но ему это нравится, охрененно нравится, как он наполняет его. И Стив более нетерпелив — он скользит Баки между ног быстрее, чем обычно, при этом не сводя глаз со своего приза. Он всё также покрывает Баки укусами с головы до ног; горло и соски пульсируют от его зубов. Баки вжимается в матрас, пока Стив обрабатывает его задницу ртом, накинувшись на неё, как голодающий на ебучий шведский стол. А потом рядом с языком Стива скользят смазанные пальцы, а затем просто растягивают его. Обычно Стив трахает его тремя, и теперь Баки почти не чувствует жжение — тело привыкло и приняло, насколько он должен быть раскрыт. А вот когда в дырку толкается четвёртый палец — это уже совсем другая история. — Бля, — сипит Баки в подушку, инстинктивно сжимая пальцы Стива. Стив целует его в поясницу, дышит открытым ртом в основание позвоночника. Хорошее отвлечение: у Стива умелый рот, независимо от того, к какой части Баки прижат, но этого всё ещё недостаточно. Он кричит, ощутив медленное, обжигающее проникновение четвёртого пальца. — Дыши, Бак, — уговаривает Стив, осыпая поцелуями задницу Баки. — Тебе это нужно, детка, иначе я сделаю тебе больно. — Я не против боли, — почти раздраженно парирует Баки. — Даже хочу её. От мягкого смеха Стива кожа покрывается мурашками. — О, ты всё поймёшь, Бак. Я выжму тебя досуха, заставлю плакать. Но позволь немного понежничать. Хорошенько тебя раскрыть. И, бля, кем вообще нужно быть, чтобы сказать «нет»? Стив трахает его четырьмя пальцами, кажется, вечность, сгибая и раздвигая их у него внутри, растирая простату и дёргая края широко растянутой дырки, и Баки не хватает воздуха. Когда Стив достаточно удовлетворён, чтобы, наконец, вытащить их, Баки промочил слюнями всю подушку. Задница адово болит — как от растяжки, так и от жгучей потребности заполучить внутрь что-нибудь побольше. Как будто читая его мысли, Стив прижимается членом к ягодицам Баки, потираясь горячим стволом о вход. Если бы у Баки осталась хоть капля силы, она бы тут же иссякла. — Дай его мне, — бормочет он, снова прижимаясь к Стиву. — Суй, я уже готов. Стив натянуто смеется. Баки чувствует, как он скользит вверх, задевая костяшками пальцев его задницу, и, похоже, сжимает свой член. Баки хочет оглянуться и посмотреть, как он исчезает в нем, вот только двигаться нихуя не получается. Во всяком случае, он знает, что одно это может отправить его в Царствие Небесное, но, боже, что за прекрасная смерть. Гон Стива ещё не достиг пика — не достигнет до тех пор, пока он хоть немного не потрахает Баки. Они рано начали, потому что Стив был чертовски возбужден последние два дня, а сегодня утром Баки проснулся от осьминожьих обнимашек и ощущение трущегося о бедро стояка. Остаток утра прошел почти так же, и Баки смирился, что его будут домогаться в ванной, на кухне и ещё раз в ванной, а потом вздохнул и велел Стиву принять ванну и лечь в постель, а он пока устроит себе маленькое гнездо. Он всё ещё немного нервничает, но это ощущение едва трепещется под сокрушительными волнами желания. Член Стива тычется в его дырку. Он… блядь, он огромен, и одно дело держать его в руках, во рту, в горле, и совсем другое — чувствовать, как он заставляет края и без того хорошо растянутой дырки растягиваться ещё шире. Баки чувствует благодарность за те четыре пальца, которые Стив втиснул в него ранее, пока стонет в подушку и изо всех сил пытается приспособиться к огромному члену, дюйм за дюймом скользящему в него. Стив замирает, ещё не войдя до конца, но Баки уже искрит, как грёбаный живой провод. Стив мягко накрывает собой Баки, не налегая на него всем весом, но всё ещё окутывая своим лихорадочным жаром. — Бак. — Стив выглядит разбитым, и даже от этого Баки бросает в дрожь. — Ты в порядке? — Не обращай внимания, — говорит Баки, и охуеть, его голос звучит ещё хуже, чем у Стива. — Просто помираю на твоём монстрохуе. — Срань господня, — хрипит Стив, и он, кажется, не чувствует себя оскорбленным. Конечно, чего Баки ожидал, сказав парню, что у него большой член? Любой альфа, Капитан Америка он или нет, воспримет это исключительно как комплимент. И Баки даже не жалуется. Он никогда не считал, что природа одарила его королевским размером, но… ебать. — Нужно двигаться, — рычит Стив в шею Баки, впиваясь зубами в его кожу. — Баки, мне нужно. — Да, да, ты можешь ... сукин сын! Стив разъёбывает его. Другого слова для этого нет: он медленно вытягивает член и вновь жёстко проталкивает внутрь, ещё на дюйм глубже проникая в Баки. Он цепляется за простыни, крики застревают в горле, но Стив нависает над ним тяжелым грузом, надёжно удерживая Баки, пока наполняет его до отказа. Баки слабо вскрикивает, когда бёдра Стива наконец врезаются в его ягодицы. Он… сука, его так много, он, блядь, пронзил его как копьем, широко раскрыв дырку своим членом. И боже, Баки чувствует это — маленький бугорок у основания, которого не было вчера, дремлющий узел Стива, который появится, когда начнётся полноценный гон. — Бак, — говорит Стив, дрожа над ним всем телом. — Боже, ты такой охуенно... — Стив делает что-то бёдрами, что-то, от чего у Баки перед глазами вспыхивают звёзды. — ...тугой. Баки просто скулит. Стив трахает его по-кроличьи короткими толчками, не вытаскивая член полностью и не позволяя Баки чувствовать что-либо, кроме умопомрачительной наполненности. Всё его тело напряжено и наэлектризовано, удовольствие и боль пронизывают кровь и кости, оседая в кишечнике бурлящим потоком чистых, ошеломляющих ощущений. Баки даже не может себе представить, на что будет похож узел Стива: от одной попытки подумать об этом задница инстинктивно сжимается. Это каждый раз сводит Стива с ума, заставляет трахать Баки быстро и жёстко. Он так наполнен, что с каждым чертовым толчком член проезжается по простате, и безжалостное давление лишает Баки остатков здравого смысла. Он не знает, как долго Стив просто вбивается в него вот так — жёстко, но лениво, но точно замечает, когда толчки становятся дольше, быстрее, сильнее. Это убивает его, заставляет гореть изнутри и снаружи, каждая клеточка кричит от потока острого удовольствия. Собственный член непрерывно истекает смазкой на матрас. Баки на грани оргазма, но никак не перешагнёт её, пока небольшая выпуклость на грёбаном члене Стива не начинает расти. Стив не засовывает его внутрь, просто давит узлом на дырку, давая почувствовать, как растёт эта чертова штука. А потом выходит, и Баки судорожно сжимает внезапную пустоту внутри. Вот только ему едва хватает времени вдохнуть перед тем, как Стив вновь жёстко и напористо втрахивается в него, проталкивает внутрь узел и кончает, наполняя Баки обжигающим жаром. Баки издает дрожащий крик, его захлестывает собственный оргазм. Но именно Стив ругается и рушится на Баки, когда чувствует, как его внутреннее стенки сокращаются вокруг растущего узла. Это просто тупая растяжка, но всё, что Баки может чувствовать — разливающееся по венам тепло, каждая пульсация которого острее, когда Стив толкается внутрь, будто просто не может сдерживать себя. Когда всё кончено, его мягкий член лежит в луже собственной спермы, а сам Баки безвольно раскинулся на кровати, придавленный весом Стива и растянутый его узлом. Он пытается двигаться скорее инстинктивно, чем намеренно. Тело реагирует прежде, чем он даже замечает — он как будто плавится от жара. Узел Стива внутри чертовски огромен: Баки никогда и не думал, что что-то сможет растянуть его так широко. Он уютно устроился внутри — огромный комок горячей плоти, натягивающий его вход. Дырка растянулась до боли, внутри что-то хлюпает, и Баки задается вопросом, кем же его назвать, если ему это пиздецки нравится. Чёртовым мазохистом, наверное. Стив не жалуется, это точно. Он утыкается носом в шею Баки, облизывает его ароматические железы и сладко покусывает затылок. Все признаки счастливого альфы, чьи высшие мозговые функции в настоящее время низведены до узла. Баки с огромным усилием поворачивает голову, безмолвно прося поцелуя, которым Стив одаривает его с большим энтузиазмом. В этот момент он начинает двигаться, будто ждал, когда Баки подаст хоть какой-то знак жизни, чтобы снова его убить. Но Стив мало что может сделать — у него не особо получается двигаться с раздутым внутри Баки узлом. Член всё ещё твёрд, несмотря на оргазм, будто гон стёр даже тот небольшой рефрактерный период. Это самое странное — он полон спермы и туго заткнут членом, но его всё ещё ебут. Узел Стива упирается в края дырки изнутри каждый раз, когда кто-то из них хотя бы дёргается, и нет никакой надежды освободиться, не порвав себе что-нибудь, но, чёрт бы его побрал, как же это охеренно: острые вспышки боли и пульсации удовольствия. Это почти расслабляет: Стив повсюду окутывает Баки, его пряный запах будто физически давит на кожу. Просто лежать и плыть, мягко покачиваясь при каждом движении бёдер Стива, тоже приятно. *** Как Стив и предсказывал, его гон достигает пика через полдня. Сейчас какой-то нечестивый час ночи, и в башне жутко тихо, ни один из обыденных городских звуков не проникает в окна квартиры Баки. Понятное дело, он дезориентирован, когда что-то будит его. Вскоре приходит осознание: тело понимает на полсекунды раньше, чем разум, бёдра дёргаются, насаживаясь на пальцы Стива. В нём уже два — они легко растягивают, потому что он всё ещё раскрыт после целого дня траха и одной полноценной вязки. Стив припал ртом к ароматической железе Баки, нежно посасывая ее, словно пытаясь вызвать у него реакцию. И, чёрт возьми, он это понимает. Баки чувствует исходящую от него волну возбуждения, смешавшуюся с густым запахом феромонов в воздухе. Стив рычит, довольно и собственнически, сосёт сильнее и добавляет ещё один палец. Баки неуклюже шарит рукой, и эхом отдающийся грохочущий стон Стива обрывается, когда пальцы Баки находят его член. — Давай, — бормочет всё ещё полусонный Баки. Он за член тянет Стива к себе и оттопыривает зад. — Просто суй. Стив снова рычит — теперь, когда он на пике гона, почти без слов. Баки ожидал этого, но дрожь, которая пробегает по телу при этих животных звуках, застает его врасплох. Просто есть что-то такое в Стиве, наполовину рабе своих инстинктов и так чертовски сосредоточенном на Баки, желающем его, нуждающемся в нём. Стив скользит в него. Давление медленно нарастает. Внутренние стенки сжимаются, и Баки заставляет себя расслабить дырку, чтобы впустить Стива. Он почти чувствует эту боль, эту невероятную полноту от узла. Он скулит при воспоминании о том, что почувствовал, когда он опал и выскользнул наружу, омывая бёдра Баки потоком тёплой спермы. Стив стонет в ответ и входит до конца, вплотную прижимаясь к Баки бёдрами и грудью. Стив держит его, обволакивая теплом своего мускулистого тела, и Баки чувствует себя как никогда маленьким: он не испытывал этого ощущения с тех пор, как армия напичкала его мускулами, а Щ.И.Т. ввинтил металлическую руку в левое плечо. Ему нравится, и Стив это знает. Баки чувствует собственную мягкость и игривость и знает, что Стив запомнит это даже таким, полусонным и наполняющим его своим членом. Стив обнюхивает ароматические железы Баки, почти вопросительно обводя губами кожу. — Я в порядке, — говорит Баки, неловко похлопывая его по бёдрам. Стив нежно целует его, прижимаясь влажными и нежными губами к горлу и плечу. Он осторожно прикусывает шрамы, окружающие металл, и Баки, несмотря на сонливость, не может сдержать стон и слегка извивается. Стив крепче прижимает его к себе и начинает трахать, и неважно, насколько Баки привык к его члену за последние несколько часов: всё равно чертовски приятно чувствовать, как он двигается внутри, расталкивая мягкие, влажные стенки. Ещё до того, как дыхание Стива становится резким и прерывистым, он понимает, что это не продлится долго. Стив, должно быть, был чертовски взвинчен еще до того, как начал его трахать, и его узел быстро растет, сцепляя их. Сперма врывается в Баки внезапным потоком влажного огня. Баки слабо вздыхает, прижимаясь к Стиву. Тот обхватывает крепче, словно любимую плюшевую игрушку, и в порыве ленивого собственничества кусает его шею. — Мой, — говорит Стив низким гортанным голосом. Член Баки дёргается, возвращаясь к жизни. — Твой, — соглашается Баки, и жар заливает его лицо, а внутри всё сжимается. Стив радостно фырчит и крепче прижимается к Баки. Баки тянется себе между ног и начинает дрочить, но успевает двинуть кулаком раза, может быть, три, прежде чем рука Стива накрывает его, охотно занимая её место. Баки позволяет ему, легко поддаваясь объятиям, занимаясь любовью, потому другого слова для этого нет. Стив мягко целует шею Баки, а его кулак крепко сжимает член. Он чувствует себя так… — Думаю, я люблю тебя, — немного беспомощно говорит Баки. Может быть, несправедливо по отношению к ним обоим говорить это сейчас, когда Стив повязал его и быстро подталкивает Баки к оргазму, но так правильно, так волнующе и так страшно. И он всегда может сказать это позже, когда Стив придёт в себя от гона, а Баки — от запаха. Уиннифред Барнс не растила труса, и это последнее, от чего Баки хотел бы убежать. Зубы Стива задевают ароматические железы Баки, посылая по телу острый импульс удовольствия. Он кусает, не нежно, но и не достаточно глубоко, чтобы пролить кровь и оставить метку. Но он мог бы — у Баки есть возможность носить метку Стива на своей коже до конца их совместной жизни, и именно от этой мысли Баки кончает, с тихим криком изливаясь в их соединенные руки. *** Через несколько долгих мгновений после того, как весь мозг, кажется, вытекает через член, Стив задерживает дыхание. Когда он смотрит вниз, открывшееся зрелище грозит выбить из лёгких с трудом заработанный воздух. Баки, распростертый на кровати, — как чёртово видение. Он лежит на спине, закинув руки за голову и держась за скрипящее изголовье. Стив был прав, он действительно принял узел, будто был рожден для этого, рожден для Стива, но даже в самых смелых фантазиях он не мог вообразить такой восхитительно прекрасный образ. Стив опускает взгляд, упиваясь засосами на горле, набухшими сосками и обмякшим членом, покрытым остывающей спермой. Он раздвигает ноги Баки немного шире и вторит его утробному стону, когда видит красную растраханную дырку, туго натянутую вокруг узла. — Такой чертовски красивый, — хвалит он, и его голос источает благоговение. Баки только мотает головой, его глаза тёмные и остекленевшие. Гон Стива пошёл на убыль, его чувства обострились, мысли прояснились. Но Баки в совершенно другом состоянии: разбитый после трех дней почти безостановочного траха, но оттого чертовски великолепный. У него вся кожа в ссадинах, вмятинах от зубов и пёстрых синяках. Стив любит его таким. Любит любым, но будь он проклят, если не хочет оставить Баки здесь, в этом мире на двоих. Он полностью принадлежит Стиву. Стив вжимается в Баки, пытаясь проникнуть глубже, хотя уже некуда. Баки издаёт тот самый мягкий, пронзительный звук, от которого у Стива каждый раз замирает сердце. Задница сжимается вокруг узла Стива, яростно доя его. Он наклоняется поцеловать Баки и стонет, когда тот с дрожащим вздохом раздвигает для него губы. Он облизывает их, пробует свой вкус на языке Баки и думает, что, возможно, им не нужен собственный мир, пропитанный сексом, чтобы Баки принадлежал ему. Баки целует его в ответ, лениво и сладко, как будто говорит: «Да, Стив, не то слово».