Неразлучники

Ощущение теплоты обволакивает. Так уютно, спокойно, будто находишься в объятиях любимого человека. Убаюкивает. Мунбёль улыбается с закрытыми глазами, сворачиваясь калачиком, ведь ей так хорошо. Ей кажется, будто она парит, и, если выпрямить руку, тёплый воздух будет путаться между растопыренных пальцев. А в следующую секунду она касается ладонью чьих-то волос, мягких, пахнущих так знакомо, приходится немного извернуться, чтобы почувствовать аромат, но Мунбёль успешно справляется с миссией, и немного погодя прижимается всем телом к своему парню. Она всё ещё не открывает глаза, на ощупь находит ладонь Чимина и переплетает их пальцы, уложив голову ему на плечо. Так хорошо, так правильно. Так больно. Когда откуда-то взявшийся всполох пламени «кусает» её за кисть, оставляя после себя уродливое пятно сморщенной кожи. Мунбёль вскрикивает и удивлённо смотрит на обожжённую руку, переводит взгляд на Чимина, но тот, кажется, спит, а между тем новые языки огня вспыхивают то там, то тут, и девушка сначала в оцепенении смотрит на это и слегка заторможено трясёт парня, пытаясь разбудить. Она переводит взгляд на Чимина, когда понимает, что он никак не реагирует, и в ужасе отшатывается, почти свалившись с кровати: тело парня рассыпается пеплом по белоснежной простыне, а в её ладонях остаются лишь горсти золы. Девушка трясёт руками, мотает головой, в попытке прогнать наваждение, позабыв о боли, озирается затравленно, переводя взгляд из одного угла их комнаты в другой, но почти всё пространство уже охвачено огнём, коварным, жестоким и беспощадным. Он будто чувствует её страх, колышется в такт дыханию Бёри, подкрадывается ближе, загоняя в угол, а после немного отступает. Дразнится. А девушка, воя в голос от разрывающего душу горя, размазывая слёзы по щекам, тянет простынь на себя и дрожащими пальцами собирает то, что осталось от любви всей её жизни. — Чимин… Она так надеялась, что их второй шанс на нормальную жизнь увенчается успехом, и они спокойно проживут отведённые им годы, но, видимо, не судьба, раз огонь уже второй раз посягает на их маленький мирок. И в этот раз — успешно. Девушка комкает простынь, превращая её в подобие узелка, обнимает крепко-крепко и зажмуривает глаза, когда лицо обдаёт жаром надвигающегося пожара. Все пути к отступлению отрезаны, горло передавлено — не вдохнёшь и не выдохнешь, и Бёри решает, что уйдёт вслед за Чимином сразу, ведь сейчас её никто не будет останавливать. Огонь облизывает кожу, оставляя после себя изуродованные шрамы, уделяет особое внимание левой руке Мунбёль, где между большим и указательным пальцем когда-то было выведено «Пак Чимин», и глушит последний крик девушки, плотно прижимающей к себе остатки её жизни, треском прогоревших балок под крышей. Наступает долгожданный покой. *** — Бёри. Бёри, проснись! Девушка открывает заплаканные глаза, хватаясь за скомканную простынь, и недоверчиво смотрит на Чимина. Живого Чимина. Её шрам на левой руке нестерпимо болит, и кажется, что всё тело покрыто крошкой тлеющих угольков. Проходит пара долгих секунд, прежде чем она подбирается и бросается к нему в объятия, крепко хватаясь за шею парня, боясь, что он снова растворится в её руках пеплом. — Огонь! Всё в огне! — она не может внятно объяснить, но этого и не требуется, потому что Чимин всё прекрасно понимает. После пожара в Исследовательском центре, в котором Чимин чудом выжил, ему периодически снятся кошмары, а теперь их, его кошмары, видит и Мунбёль. Такова судьба соулмейтов — быть всю жизнь вместе, чувствовать счастье и боль друг друга. Быть неразлучниками. И пока в этом новом мире после Катастрофы для таких, как они с Бёри, не безопасно, Чимин будет трепетно хранить их тайну, пусть у него от имени девушки под сердцем тоже остался лишь шрам.