Наконец дорвались

      У Хвануна сейчас был действительно сложный период. С работой не ладилось, приходилось перебиваться временными заработками, чтобы хоть как-то держаться на плаву. В личной жизни тоже был какой-то застой, хотя обычно от поклонников отбоя не было. Не то чтобы Уну никто не нравился, как раз таки наоборот. Один конкретный кадр по имени Ким Гонхак ему определённо нравился. Можно сказать, что они даже двигались в этом направлении друг к другу. Но как обычно, всё всегда происходит именно в самый «подходящий» для этого момент.       Хванун очень любил свою работу – он учил деток танцевать. Учил их не просто повторять заученные движения, а слушать и чувствовать музыку, от первой ноты и до последней. Проживать каждый момент и рассказывать своим танцем самые настоящие истории, в которые невозможно было не верить. Но, к сожалению, их компания столкнулась с трудностями и обанкротилась, и теперь весь коллектив дорабатывал последние деньки в стенах некогда любимой студии.       Расставаться с детьми было очень сложно, ведь Ун привязался к каждому маленькому чертёнку, который побывал в их стенах, но другого выхода у него просто не было – кушать-то хотелось. Была мысль поплевать в потолок какое-то время и собраться с мыслями, что делать дальше, но для Хвануна это была непозволительная роскошь. В конце месяца нужно вносить депозит за квартиру, в которую он недавно переехал, чтобы жить ближе к работе. Его накоплений хватило бы на какое-то время, но он откладывал их на свою собственную студию. Ун мечтал о ней ещё с подросткового возраста, а в восемнадцать чётко принял решение следовать к этой мечте и начал потихоньку копить. Именно в этом возрасте он осознал, что хочет не просто стать самым топовым танцоров своего времени, а ещё и оставить что-то после себя, например, собственную танцевальную студию.       Да и жаловаться друзьям Хванун не привык, у них у самих были не лучшие времена. Гонхи и Сохо были его лучшими друзьями на протяжении вот уже пяти лет, и всё это время они всегда поддерживали друг друга абсолютно во всём. Ун на сто процентов мог довериться им, но в этот раз он не хотел их напрягать и заставлять беспокоиться о себе. Он ведь уже взрослый мальчик и должен сам справиться. Это просто работа, ничего страшного не произошло, правда ведь?       Ещё и Ким, как назло, куда-то запропастился, уже неделю от него не было ни слуху ни духу. Хотя до этого он чуть ли не каждый день маячил перед глазами Хвануна. И эта пустота немного давила на него. Их влечение к друг другу вроде было взаимным, как казалось самому Уну, но сейчас он уже ни в чём не был уверен. Почему? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Что же стало с ним, энергичным и уверенным в себе? Неужели он был так зависим от обстоятельств?! Это одновременно и злило, и расстраивало. Хотелось, чтобы чёрная полоса наконец-то уже сменилась белой.              ***              – О чём задумался? – тяжёлая рука опустилась на макушку, мгновенно взлохматив его идеальную причёску.       – Хён… – глаза Хвануна встретились с глубоким взглядом, и тут же он их отвёл, будто боясь, что Ким лишь по ним узнает всю правду и те переживания, что терзали Уна.       Пальцы Кима аккуратно обхватили подбородок Уна – одно движение и он не мог сбежать. Тёмные глаза будто бы пронзали насквозь.       – На тебя совсем не похоже, – его взгляд приковывал к себе, парализуя.       – Ты давно не приходил к нам в студию, – он сделал попытку перевести тему, что угодно, лишь бы Гонхак не разглядел ту тревогу, что тяжёлым грузом лежала на его сердце. Взгляд бегал, искал, где остановиться, лишь бы не глаза в глаза.       – Я придумал новую хореографию, – Хванун на секунду замер и поднял глаза, наконец встречаясь с тревожным и одновременно заинтересованным взглядом напротив. – И хотел, чтобы ты первый её увидел.       Время будто остановилось, за мгновение на лице Хвануна сменилось такое количество эмоций, что Ким просто не успевал уловить их все. Начиная недоверием, сомнением, и заканчивая какой-то безграничной радостью и нежностью, что затаилась на его губах.       – Показывай скорее, Хён! – Ун перехватил Гонхака за руку, подводя того к музыкальному центру. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Ведь он хотел показать свою собственную хореографию именно ему, самому первому...       Гонхак откровенно наслаждался улыбкой, которая расцвела на лице Уна, собственными чувствами, которые вызывал этот забавный мальчишка, в которого он был по уши влюблён. Грусть Уна в одночасье смело какой-то тёплой волной эмоций. От подавленности, кажется, не осталось и следа.       – Нажми на плей, – Ким отошёл в центр зала. Из колонок начала доноситься нежная и лиричная песня, она показалась Хвануну очень-очень знакомой. Но он упорно не мог вспомнить, где же слышал её раньше.       Ким был в моменте, здесь и сейчас он отдавался этой мелодии полностью. Его тело творило что-то невообразимое, то, что нельзя было назвать уже просто танцем. Это была какая-то история, посвящённая только им двоим, по крайне мере, так казалось Хвануну. Может, дело было в том, как Ким смотрел на него во время всего танца, а может, в разыгравшемся воображении. Но Уна не слишком это волновало сейчас, он просто наслаждался этим чувством сполна. Чувством единения и обладания, будто урвал что-то запретное, то, что не дано увидеть или почувствовать всем остальным. Но любая мелодия рано или поздно заканчивается, так и эта песня подошла к концу, что заставило его вернуться в реальность. И что-то не давало Уну покоя, ощущение, будто история, рассказанная Гонхаком, не была завершена, а оборвалась на самом интересном месте.       – Хён, это так… так…– он не знал, какое слово способно описать всё то, что ему удалось почувствовать сейчас. – Так потрясающе... – наконец выдохнул он.– Ты такой красивый, – словесный поток было уже не остановить, – не только, когда танцуешь, – и только тут до него дошло, что он только что сказал, обрывая себя на полуслове.       Гонхак лишь ухмыльнулся в ответ, сокращая расстояние между ними, незаметно для Хвануна оттесняя к стене.       – Ты тоже очень красивый, Унни, – одно мгновенье, и он уже вплотную прижат к стене, убегать больше некуда, только если попытаться ускользнуть вбок. Но и этот путь к отступлению был быстро отрезан Кимом.       Его руки упирались в стену по обе стороны от лица Хвануна. Он нервно сглотнул, ему одновременно хотелось, чтобы Гонхак сию же секунду поцеловал его, и при этом провалиться сквозь стену, чтобы не было так неловко перед ним, если вдруг он неправильно истолковал его намёки. Ведь в свои двадцать два он ещё ни с кем не целовался по-настоящему, только пару поцелуев в щёчку в школе и детском саду.       – Хён, я… – Хванун закусил губы, выискивая глазами под ногами Кима явно что-то интересное.       «Сейчас или никогда! Просто сделай это, ты сможешь, Ун!» – разговоры с собой часто помогали ему настроится на нужный лад и успешно справиться с выступлениями на сцене. Но то была сцена, а сейчас он задумал признаться в любви, что совсем не похоже на выступления перед большим количеством людей. Открыться и показать свои чувства другому человеку было куда сложнее.       – Ты мне нравишься! – слова сорвались с языка раньше, чем он успел додумать, что же всё-таки скажет. И теперь его взгляд стал очень уверенным, глаза неотрывно следили за изменениями в эмоциях Кима.       – Ё Хванун, до тебя очень долго доходит, – начал Ким, положив руку на его щёку, – но я уже давно, – с каждым словом всё ближе и ближе, сокращая расстояние между ними до считанных миллиметров, – абсолютно и бесповоротно без ума от тебя, – и тёплые губы накрыли такие желанные губы напротив.       Неважно, как долго каждый из них ждал этого момента. Сейчас они нашли друг друга. Нежно и аккуратно отдавая те чувства, что так долго копились внутри.