Родной

Живая музыка льётся приятной мелодией по просторному саду и я невольно качаюсь из стороны в сторону, подстраиваясь под её такт. Внутри тепло от выпитого красного вина, которое оставляет сладкое послевкусие на языке, кружащее голову до разноцветных бликов. — Не разлей, — приятный бас на ухо и я буквально таю от этого родного тона. Мягко улыбаюсь, крепче перехватывая ножку бокала тонкими пальцами, удерживая. Серебристо-голубые глаза брюнета прожигают во мне дыру, съедая. Но я не стесняюсь, подставляя своё тело под чужой взор и схожу с ума, когда вижу яркие огоньки в чужих радужках, которые пляшут танго, постепенно ускоряясь. — А я без трусиков, — шепотом на ухо и я знаю, что это снесет ему крышу, в прямом смысле слова. Тэхён закусывает нижнюю губу, сильнее сжимая стакан с янтарной жидкостью в ладони, к которой он так и не притронулся. Кажется, это виски. — И что ты хочешь чтобы я сделал, м? — оглядывается по сторонам, наверняка, стараясь переключиться с мыслей о моём голом теле у него под боком на что-то другое. Держится он недолго, потому что буквально через мгновение я чувствую чужие касания на своей талии. Находиться на чертовски важном вечере для открытия нового филиала фирмы папы — ужасно скучно. Я терпеть не могла эти встречи и всех этих неприятных людей, которые то и делали, что скалили зубы в неестественной улыбке, которая вызывала только рвотные позывы. Казалось бы, единственное, что спасало этот вечер был Ким Тэхён — высокий брюнет с серо-голубыми глазами, настоящий цвет которых за все полтора года отношений я так ни разу и не видела, хотя часто представляла их реальный отблеск, который был в разы лучше этого. Тэ предпочитает линзы, которые ярко контрастируют с его темной шевелюрой, а я люблю его любого. — Хочу уйти отсюда, — всё также шёпотом, вызывая собственные мурашки. Не знаю, как это работает, но рядом с Тэхёном я всегда теряла самообладание, даже в те моменты, когда он просто молчит или едва касается меня кончиками пальцев. Парень слегка приобнимает меня за голые плечи, почти не затрагивая тонких бретелей шоколадного платья. Оно было безумно красивым, обтягивало точоную фигуру, которую я кровью и пóтом довела до совершенства в спортзале, выделяло стройные ноги и красивые формы, но даже учитывая все эти положительные факторы, я бы предпочла сейчас лежать дома в широкой пижаме с милым кроликом, перечитывая в, наверное, сотый раз «Предубеждение и гордость». — Знаю, заяц. Поверь мне, находиться сейчас здесь — последнее, чего хочется нам обоим. — зарывается носом в чёрные волосы, вдыхая их запах. Тэхён тоже не любил подобные сборища, к которым он привык также, как и я — с детства. Наша разница была лишь в том, что для меня эти часы были кромешным адом, который, казалось, длился бесконечно. Парень же относился к этому гораздо проще: то ли умел абстрагироваться, то ли смирился с тем, что ему придется жить подобным образом до конца своих дней, потому что по окончанию университета, именно он займет должность гендиректора в компании своего отца, являясь прямым наследником, не считая сестры. Рад он был этому или нет сказать тяжело, потому что дела фирмы — это последнее, о чём он хотел бы со мной разговаривать. Да и вообще, с кем-либо. Но то, что парень безумно любил помогать отцу, факт. Он хватался за все его поручения с охоткой, а слыша похвалу — таял, как мороженое на палящем солнце. — Тогда давай уйдем? — я поднимаю на него глаза, выбираясь из теплых объятий. Хоть на улице и был плюс, за время пребывания вне помещения моё тело немного продрогло. И это был ещё один повод ненавидеть это празднование. Знаю, что этот вопрос был до жути глупым или даже детским, и прекрасно понимала, какой ответ мне даст парень. Мы обязаны здесь присутствовать, хотя, по сути, никакой роли и не играем. Наши семьи были партнёрами уже более десяти лет, но познакомились мы с Кимом совсем недавно. Он долгое время учился за границей, выполняя требование родителей, но поступать в университет решил строго в Корее. Не знаю с чем именно это было у него связано, потому что брюнет сам по себе был неразговорчив и часто обходил эту тему стороной, а докучать ему вопросами, ковыряясь в душе, не хотелось. Я в любом случае рада, что теперь он есть у меня, а что было в прошлом, совсем уже и неважно. Тэхён появился в то время, когда мне было до горечи тяжело. Мне едва исполнилось двадцать, но я уже прекрасно знала, что такое, когда тебе разбивают сердце, плюют в душу и молча уходят, забрав с собой часть чего-то важного. Я испытала это в самых ярких чувствах и проявлениях. Сходила с ума, искала, звонила и оббивала пороги дома, в котором он раньше жил. Моё безмерно частое появление, по всей видимости, просто достало его родителей и они приказали охране не подпускать меня к их участку. А я, чёрт возьми, просто хотела узнать, что происходит. Мы были до дури влюблёнными, так сильно, что мне казалось, будто земля и правда способна уйти из-под ног от чужих касаний, а звёздочки появиться перед глазами от пухлых губ. Но я это чувствовала. Мы оба. И я попросту не понимала, что такого могло произойти с нами, что от меня так легко смогли отказаться, а после, даже не объяснив причины, уехать в Англию. Я никогда не жила в розовой сказке, где принц навеки любит принцессу, но и верить в то, что его чувства пропали так быстро и спонтанно, отказывалась. — Я хочу тебя, — кажется, я совсем заблудилась в собственных мыслях, забывая о реальности. Вдыхаю чужой аромат одеколона, прикрывая глаза. Моя голова кружится от двух выпитых бокалов и этого запаха, который дурманит разум, заставляя ноги подкашиваться. Невесомый поцелуй в шею и я невольно хватаюсь руками за чужие предплечья, ища в них поддержку. Сжимаю пальцами чёрную ткань рубашки, окидывая взглядом гостей. Их так много, что у меня не получается зафиксировать взгляд на ком-то конкретном, хотя я очень стараюсь выискать в толпе отца или маму. — Они с моими, разговаривают с господином Чоном. — этим своим тембром он словно толкает меня на преступление, а я терплю внутри борьбу желания с совестью, взвешивая приоритеты. — Ильсу.. — у меня вздыбились волоски на гусиной коже от этого моего имени его голосом. Низким и едва слышным, я слишком хорошо знала эту интонацию. Я оставляю бокал на столике рядом с закусками, цепляю подол шёлкового платья, цвета шоколад, хватаю массивную ладонь парня и направляюсь в дом, стуча ровный ритм тонкими каблуками босоножек. Заниматься сексом в отцовском кабинете, когда усадьба полна огромного количества людей? Да, потому что это Ким Тэхён, который слишком умело орудует своим языком, вызывая тихие постанывания и разнося остатки здравого смысла в щепки. И в такие моменты кажется, будто всё это правильно. Словно, так и должно быть. Я зарываюсь пальцами в темные волосы парня, сжимая их у корней. Брюнет с грохотом закрывает за нами дверь, припечатывая меня к ней спиной. Чувствую, как пульсируют губы от чужих поцелуев, а внизу живота завязывается тугой узел, от ощущения которого меня бросает в жар и дрожь одновременно. — Ты обманщица, — он подцепляет край кружевных трусиков, немного приспуская их вниз по бедрам. На эту реплику я только довольно усмехаюсь, вновь припадая к чужому рту. С некоторых пор у меня тоже есть козыри, которые, пусть Тэхёну и хорошо известны, но от этого не менее приятны. Обожаю эти эмоции, которые мне дарит парень и я безмерно рада, что могу так чувствовать. Ким касается длинными пальцами промежности, размазывая смазку по мягким складкам и от этих ощущений я теряю сознание. Буквально на долю секунды, но мне этого хватает, чтобы немного оступиться, теряясь в волнах наслаждения, задевая ногтем чужую щёку. — Прости, — хрипло шепчу, отчётливо зная, что ему нравится это мое состояние, когда я совсем теряю контроль. Тэхён обожал меня в таком виде, целовал каждый сантиметр кожи и мягко касался тихим голосом ушей, вызывая умопомрачительные спазмы внутри от сексуального баса. Чувствую, как дрожат мои руки, цепляясь пальцами за пуговицы рубашки. Я волнуюсь. Чертовски сильно боюсь быть застуканной, но ещё больше боюсь разочаровать родителей. Они знают о наших отношениях с Тэ и, понятное дело, обо всём догадываются, но этот мой поступок просто сведёт их с ума, а я, как бы там ни было, не привыкла быть замешана в подобном. — Хочешь остановиться? — парень, заметив моё напряжение, отрывается от шеи, тяжело дыша. И я бы безумно сильно хотела продолжить, снять с него эту рубашку, чтобы коснуться смуглой кожи пальцами, получая ожоги, но кажется… — Наверное, это неправильно, да? — мне неловко, а весь алкоголь, под градусом которого я так уверенно направилась в кабинет папы, и вовсе выветрился, оставляя только легкий шлейф тошноты и головокружения. Хотя последнее могло быть и от рук брюнета. Серебристо-голубые глаза пристально вглядывались в моё лицо около десяти секунд, а после перестали быть такими ледяными, сменяясь на привычный тёплый оттенок, который только я могла в них отыскать. — Если ты не хочешь, то мы не будем. Мне бы тоже было стремно трахаться в кабинете отца, — его слова вызывают невольную улыбку и я больше не чувствую былого напряжения, которого, наверное, даже и не было между нами. — Серьезно, у него там во всю стену висит наш семейный портрет, а это пиздец ужасно. — теперь слуха касается чужой низкий смех, который расслабляет, растекаясь теплым мёдом по перепонкам. — Обожаю тебя, знаешь? — это риторический вопрос, который я слишком часто задаю парню. Он на него только улыбается, снова мягко касаясь пальцами бёдер. Стаскивает нижнее белье до щиколотки и довольно ухмыляется, когда я медленно, но покорно переступаю с ноги на ногу, освобождаясь. — Больше не ври мне, — касается губами мочки, обдавая горячим дыханием кожу. Его грудь медленно поднимается, а затем отпускается и так по кругу, и я ужасно завидую его спокойствию, потому что моё сердце бьëтся как ненормальное. — Вернись к родителям. — заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, мягко улыбаясь, а я не могу оторвать взгляд от любимого лица, потому что он красивый. До жути и безобразия эстетичен, целиком и полностью. — А ты? — удивленно хлопаю глазами, кусая щеку изнутри. Я ненавидела большие толпы людей, а находиться там самой, особенно сейчас — явная пытка. — У меня стояк. Нужно пару минут, чтобы я перестал представлять, как ты стонешь. — я сглатываю вязкую слюну, а неприятное ощущение внизу живота всё ещё не даёт покоя и я невольно думаю плюнуть на все принципы, скинуть эти документы и статуэтки с широкого стола из красного дерева и отдаться Тэхёну.— Я выйду и мы поедем домой, иди. — мягко целует в лоб, открывая массивную дверь. Одергиваю платье по пути, останавливаясь возле большого зеркала в коридоре. Красные губы ещё помнят чужие, а шея пульсирует от нежных, едва ощутимых касаний. Я невольно улыбаюсь, опуская ладони на бедра обтянутые скользкой тканью. Сейчас я действительно без трусиков. И эта мысль так будоражит сердце, разрываясь внутри ярким фейерверком, да таким, что мутнеет перед глазами. Поправляю выбившиеся пряди, вновь покрывая губы вишневым блеском и мягко скольжу по светлому паркету, прямо в большой сад, где и расположилось сегодняшнее торжество, по пути набирая в легкие побольше воздуха. Тэхёна ещё не было, а мне бы уже ужасно хотелось оказаться в небольшой квартире в центре, снять эти дурацкие каблуки, которые натерли мне мизинец, и платье, которое в некоторых местах начало неприятно прилипать к потному телу. Сердце непривычно сильно бьётся, так громко и оглушающе, что я оглядываюсь по сторонам, проверяя не слышат ли его биение окружающие. Беру в руки стакан апельсинового сока, делая короткие глотки. Приятная кислинка фрукта оседает на корне языка и я блаженно прикрываю глаза, выпрямляя спину. Люди небольшими компаниями распределились по всему периметру сада, занимая почти весь участок. Раньше это было моим любимым местом здесь, пока я не поступила в Национальный университет и чтобы до него было удобнее добираться, сняла квартиру ближе. Знаю, что говорят, о таких, как я. Родилась с серебряной ложкой во рту, богатые родители, жизнь без забот, все двери открыты и следует только ткнуть пальцем в желаемое, как оно сразу же станет твоим. И только невероятные тупицы верят в то, что это действительно так. Папа начинал с нуля, женился на маме, когда той только исполнилось восемнадцать, плюя на запреты родителей. А чуть больше, чем через год родилась я, наверное, только больше усложняя им жизнь тогда. Взлеты и падения, быть на грани банкротства и не иметь денег даже на еду — это то, через что прошла моя семья, постоянно двигаясь к цели. Я была единственным ребёнком, ранним, но от этого не менее желанным. Родители с самого детства воспитывали во мне такие качества, как целеустремлённость, трудолюбие и уважение. Возможно, как раз благодаря первым двум я и иду на красный диплом, получая одни из самых высоких баллов на всём потоке. С приходом вечера на улице становится холоднее и я невольно ежусь, окидывая взглядом толпу. Кажется, они не чувствуют снижения температуры из-за градуса в крови и в этом я им безумно завидую. В какой-то момент всё остановилось. Музыка, которая приятно обволакивала пространство. Стихли разговоры и я больше не могу сосредоточиться на чужих лицах, выискивая Тэхёна, потому что взгляд зацепился за родное. Часто моргаю, потому что попросту не верю в то, что всё это происходящее, действительно, правда. Не мираж или видение, а чёртова грëбаная правда, которая с разбега врезается в моё хрупкое тело, сбивая с ног и разрывая внутренности. От былой дрожи не осталось и следа. Теперь мне жарко, так сильно, что хочется содрать кожу, прыгая в бассейн со льдом. Но, кажется, даже это мне не поможет. Расслабленная поза и прожигающей меня взгляд — единственное, что я способна была сейчас видеть. Кажется, будто он исчезнет, стоит мне только сморгнуть эту пелену, но он всё ещё по прежнему здесь, смотрит и улыбается. Наступает медленным размеренным шагом, каким идет хищник на убийство своей добычи, растягивая и смакуя это чувство на кончике языка. Меня бьёт паника. Самая настоящая, до жжения и колик в груди, которая полощет сердце скальпелем. Так ужасно страшно, что трясет. Останавливается напротив, удерживая легкую улыбку на устах, которую легко можно спутать с оскалом. Оба молчим. Он — наслаждается зрелищем, которое сам же и устроил. Я — потому что нет сил. — Красиво выглядишь, — и этот голос. Этот чертов голос, который разносит мурашки по гусиной коже, заставляя вздрогнуть. Правда здесь. Глаза не врут и сердце, которое весь этот вечер так беспокойно билось, тоже. Оно только подскакивает в груди, радостно ликуя. Потому что.. тосковало Сжималось, находясь в ладонях брюнета, обливаясь горячей кровью, но всё равно скучало по нему. До жути и боли, до скрипа и слёз. — Что ты здесь забыл? — совсем не узнаю свой голос, от мелодичности которого не осталось и следа. Хриплый, грубый и не свойственный. Хочется ударить. Бить по лицу и груди, роняя горячие дорожки слёз, а после кинуться на шею, чтобы утонуть в чужом теле. Именно так, как мечтала глубокими ночами, завернувшись в теплом пледе — горячо и страстно, утоляя свою тоску и печаль. На мои слова светловолосый только хмыкает, закусывая губу. И как же я безумно скучала по этой привычке. — Даже не обнимешь? — снижает тон до полушепота, а я сжимаю пальцами стакан, до такой силы, что кажется, будто он сейчас лопнет. Издевается. Открыто и бессовестно, ровно, как и два года назад, когда он просто разорвал со мной все связи, исчезая в другой стране. Только я не хочу играть в эти игры. Мне нужно просто найти Тэхёна и уехать домой, забыв об этом, как о страшном и одновременно желанном сне. — Поверить не могу, что ты вернулся. — еле шевелю губами, чувствуя, как горят ранки от чужих укусов. — Ещё и заявился в мой дом, — слегка отшатываюсь назад, когда парень надвигается на меня, подобно лавине. — Убирайся. Лёгкий смешок. То, что полностью выбивает меня из колеи, смешивая все краски воедино, создавая безобразную картину. — Твой отец пригласил меня, я не мог отказать. — отпивает из бокала янтарную жидкость, схожую с той, что держал в руках Тэхён. Поверить не могу, что отец это сделал. Просто быть такого не может. Видеть меня убитой в момент нашего расставания, почти без дыхания и желания жить, и несмотря на это пригласить его, папа попросту не мог. Он грозился убить блондина и сейчас этот его поступок был абсолютным противоречием. — Это неправда, — отрезаю, глядя в чужие чёрные радужки, которые до сих пор утопляют своей глубиной. — Да, неправда. — довольно кивает, будто хотел, чтобы его поймали на лжи. Я уже хочу высказать ему очередную колкость, вложив в неё всю боль и тоску, когда чувствую мягкое прикосновение на талии, которое так и шепчет «не бойся, теперь я рядом». Тэхён прижимает меня к своему боку, смотря прямо в глаза блондину, и совсем не скрывает своей неприязни, напротив, открыто её демонстрируя. — Пак Чимин, — медленно, выпуская кислотный яд в светловолосого, который, кажется, этого даже не заметил. — Неожиданно было тебя здесь увидеть. Я бы подобрала другое слово, чтобы описать своё состояние. Пак Чимина вообще не должно здесь быть. Пак Чимин должен сейчас быть в Лондоне, через сотню тысяч километров от меня, а не стоять здесь, отравляя сердце воспоминаниями. — Странно, что Суëн не сказала тебе. — ухмыляется, а меня охватывает паника, потому что это совсем не тот Чимин. Все его повадки стали другими, а от былых привычек осталась лишь мутная тень, которую развеять может даже легкий взмах руки. Он повзрослел. Лицо больше не имеет округлой формы, а милые щёки, которые я часто покрывала поцелуями, сменились на острые скулы, прикоснувшись к которым останется порез. Зачесывает блондинистые волосы назад, выбивая этим движением весь воздух из лёгких. И я невольно пошатываюсь, хватаясь пальцами за ладонь Кима. — Она не сказала, что ты тоже приехал. — личная жизнь сестры Тэхёна всегда слишком ярко пестрила фотографиями в её инстаграме, а увидев на одном из снимков знакомое лицо, буквально через пару месяцев после нашего разрыва, я почувствовала только боль и холод, в том месте, где раньше сгорало сердце. — Хотел устроить сюрприз, — переводит свой лисий взгляд на меня, облизывая губу. Хочу исчезнуть и не чувствовать больше этого трепета за грудиной, который могут унять только чужие руки. — И у тебя чертовски получилось, Пак. — хмурюсь, собирая последние капли самообладания. Нет желания здесь находиться и чувствовать этот его взгляд на своём теле тоже. — Тебе ли не знать о моих талантах, — слишком двояко, слишком неправильно. Хватаю ртом воздух, подобно выброшенной на сушу рыбе. Ладони, которыми я крепко сжимала ткань на чужой груди, потеют, а тело обдает новой волной жара. — Нам всем известно о них, Чимин. Но сейчас тебе лучше заткнуться и не портить никому этот вечер. Будь паинькой, ладно? — я чувствую, как напрягаются его мышцы и как сильно он сдерживается, чтобы не перейти границы. Тэхён знает. Обо всём и полностью, поэтому их неприязнь вполне обоснованная. Не считая ещё того, что Ким не в восторге от выбора сестры. Пака слишком много в моей жизни и это конкретно бесит. — Не волнуйся, Ви. Я всего-лишь хотел поздороваться, а сейчас уже ухожу. — отдает пустой сосуд мимо проходящей официантке, мягко улыбаясь. А меня корёжит от такого, потому что он родной незнакомец. — Приятного вечера, — подходит ближе, обдавая запахом парфюма, который он за эти годы так и не сменил. — Ильсу, — едва слышно произносит моё имя, вызывая мурашки. Я молчу, глядя в чужие омуты и стараюсь держаться, чтобы не прыгнуть в них с головой. Обходит стороной, двигаясь в сторону выхода и я еле ощутимо вздрагиваю, когда чувствую мягкое касание чужой руки по моей ладони. Оно такое легкое, почти неощутимое, но разносящее такие яркие импульсы по телу. Пришёл, взбудоражил сердце, вывернул душу наизнанку, и ушёл, оставляя после себя только шлейф любимого запаха. — Поехали, пожалуйста, домой. — шепотом, сглатывая вязкую слюну и едва сдерживая слёзы, порыв которых не может заглушить болезненный стон кровяного мешочка внутри.