Один на один

      — Да какого хрена? — завопил Жан, когда Клод вырубил ноутбук.       — Выбирай выражения. Ты опять устроил драку. И скажи: почему я узнаю о ней от мадам Лоран, а не от тебя?       — Какая это драка?! Этот сопляк только стучать умеет! Я его, считай, пальцем не тронул, а он ябедничает, как девчонка.       — Неужели? Его родители и травматолог уверены, что у него вывих руки и ушибы.       — Он мне тоже пару синяков поставил. Пошли к врачу!       — Прекрати. А о восьмёрке по алгебре почему не сказал? Планируешь остаться на второй год? Или, может, мне перевести тебя в профлицей?       — Эта старая швабра докопалась на пустом месте, клянусь! Не знаю, что ей не нравится.       — Пятнадцать лет назад я не для того дневал и ночевал в библиотеках, занимался от зари до зари, чтобы сегодня ты позволял себе подобные выходки. Твоё отвратительное поведение, твоё безответственное отношение, твои глупые отговорки… Что ж, мне всё ясно.       — Клод, нет… — Тот выдернул провод, сложил ноутбук, мышку. — Клод, пожалуйста! Я обещаю!..       — Сначала ты сделаешь уроки, — он выхватил у Жана телефон, — потом я их проверю, и только после этого ты возможно получишь всё это обратно. Всё ясно?       — Да, — буркнул тот. — Грёбаный недотрах…       — Что ты сказал?       — Ничего.       Клод вышел из комнаты, хлопнув дверью.       Жан, насупившись, сложил руки на груди и какое-то время пялился в окно. Потом вздохнул, вытащил тетради, открыл учебник… Вот не похер ему на эту восьмёрку? Получил и получил, до экзаменов всё равно ещё два с лишним года.       На какое-то время ему даже удалось погрузиться в работу, но потом до слуха донёсся щелчок дверного замка. Жан прокрался в коридор: свет горит в туалете, значит, на кухне никого! Может?..       Телефон оказался спрятан не слишком хитро́ — в ящик с вилками-ложками. Жан осторожно вытащил его, тихо вернулся в коридор, схватил куртку и выбежал за дверь. Там, на площадке, спокойно оделся и спустился на улицу.       Обида и злость немного улеглись, но всё же хотелось отомстить. Уйти куда-нибудь, и пусть бегает ищет. Если заметит вообще, что его нет. Стопудово опять закопается в свои бумажки и просидит до ночи. И похер, что вокруг происходит. Лучше бы тёлку завёл.       Жан пнул жестяную банку и, поёжившись, пошёл дальше. Зашибись, свалил из дома. Дальше что? Тусоваться с бомжами на каком-нибудь вокзале? или в парке? или в арабском квартале? Как же холодно…       Справа мелькнула вывеска алкомаркета. А что, это идея! Вдруг поверят, что ему уже есть восемнадцать? И он решительно повернул направо.       У входа стоял парень, старше Жана лет на десять, не меньше, но ещё молодой. И он ругался такими отборными фразочками, что Жан забыл, куда шёл.       — Чего надо, сосунок?       — Я хочу набухаться! — решительно выпалил Жан, и парень оглушительно заржал:       — А ты носки к школе погладил?       От этих слов Жан поник и тоже выругался, но конечно не так смачно.       — И на какие шиши ты собрался пить?       — Есть немного. Хватит на пару бутылок хорошего винишка. Или штук на пять дерьмового.       — Сука, у какого-то школьника есть деньги на бухло, а у меня нет, — парень харкнул под ноги и закурил.       — А если я дам в… тебе деньги? Ты купишь, что надо, а бухнём вместе. Тебе же уже продадут… такое.       Парень в несколько затяжек прикончил сигарету.       — Ладно, хер с тобой, малыш. Давай. У меня как раз хата тут недалеко. Жалко, девочек не будет… Да насрать.       Жан вытащил из кармана все купюры и протянул их новому знакомому.       — Даже как меня зовут не спросишь? — ухмыльнулся тот. — А если я тебя наебу?       — Да мне похуй, — отстранённо бросил Жан. — Ну и как тебя зовут?       — Феб.       — Как? Ты чё, прикалываешься?       — А по мне видно, что мне пиздец как смешно, да? Родители… фанатики грёбаные…       — У меня брат такой… Кроме опусов нихрена не интересно.       — Ладно, малой, я быстро. Давай потерпи хоть до хаты — там поноешь.       Через несколько минут Феб вышел из магазина, жизнерадостно звеня пакетом. Сверху Жан заметил пару пачек с чипсами и, кажется, с сушёной рыбой. Хм, а Клод обычно вино с сыром пьёт… Но тут он со злостью сплюнул на тротуар: да похрену, с чем там пьёт Клод! Потому что он долбанный устаревший формалист. Сука! да сколько можно о нём думать?       — Чё приуныл, малой?       — Я не приуныл. И я не малой, — буркнул Жан.       — Ты всегда такой резкий, как понос? или только когда трезвый? — Жан молча отвернулся, и Феб несильно толкнул его в плечо: — Да ладно, не ссы. Я ж не всерьёз. Я с корешами всегда так шучу. О, пришли! Давай, заваливайся.       Квартира оказалась на третьем этаже. Студия — маленькая, засранная, минимум мебели. Жан прошёл к кухонному островку, умостился на табурете и застыл, пялясь в стену. Если вырубить в башке голос Клода, нудящий что-то там про порядок, антисанитарию и всякое такое, то тут вполне ничего.       Мимо прошёл Феб, всё так же задорно бряцая бутылками. Почти сразу на столе появились стаканы, три «Glen Moray», несколько упаковок чипсов и двухлитровая кола. Жан подвинул к себе одну из бутылок и углубился в чтение.       — Виски? — поднял он ошалевший взгляд на Феба.       — А ты чё хотел? Цедить «Вдову Клико»?       Жан уткнулся обратно в этикетку, но едва прочитал пару строк, как к нему подлетел стакан. Этот вискарь вонял так, будто в мочу вылили серной кислоты и прокипятили со старыми носками. Как это можно пить — хрен знает. Жан поморщился, потом набрал воздуху в грудь, чтоб не нюхать, и выпил всё до дна, закашлявшись. Феб протянул ему пакет с чипсами, велев закусить, что Жан послушно и сделал. А потом опустошил стакан колы. Горло и рот перестало жечь, он даже смог нормально дышать.       — Первый раз, что ли? — спросил Феб и почти не поморщившись опрокинул залпом. Жан кивнул. — Поня-ятно. Чё, вообще никогда не пил? Ничего?       — Только вино. Брату часто дарят. То вино, то коньяк. Вот и…       — Шишка он у тебя, значит?       — Угу. И задрот.       Феб заржал, подавившись чипсами.       — Задрот? Типа дохера умный? Или ему на баб похуй?       — Всё вместе. А ещё зануда.       — Так, малец… Тебя как зовут-то? В каком классе гниёшь?       — Жан. Заканчиваю второй, — деловито отозвался он, закидывая в рот чипсы. — А чо?       — Блядь, ты издеваешься? Тебе пятнадцать, а ты тут собрался набухаться? Давай-ка, ноги в руки и вали домой.       — Во-первых, мне скоро шестнадцать. А во-вторых, я домой не пойду. Я не хочу.       Жан налил ещё виски и выпил. Вторая порция ещё сильнее развязала язык. Рассказ о невыносимой жизни выплёскивался из него, так что он едва не поперхнулся несколько раз. Порой приходилось останавливаться, чтоб перевести дыхание. Феб слушал его, временами усмехаясь, отпуская комментарии, но, кажется, думая о чём-то своём.       Когда вторая бутылка опустела примерно на треть, он соизволил рассказать о себе. Про долгую службу, про тупого — конечно же — командира, про вечные занятия на ипподроме и так далее. Хотя Жан не смог бы сказать, что его новый друг в самом деле недоволен службой. К своим неполным тридцати Феб уже дослужился до капитана, а получение командира эскадрона маячило отнюдь не горами. Отдельным плюсом шла форма: по словам Феба, бабы слетались на неё, как мухи на говно. К концу рассказа Жан, жонглируя бокалами с виски и колой, решил, что определённо нужно идти в армию.       Тема обсуждений окончательно сменилась с занятий на куда более животрепещущую — на женщин. Жан жаловался, что ему никто не даёт, а очень хочется. А ещё, что половина его знакомых девушек страшные. Но это не самая большая проблема. Главное — это то, что брат не поощряет его желание заниматься чем-то кроме учёбы. Конечно Жан лукавил и даже понимал, что лукавит, но ведь выкладывал это всё совсем не для того, чтобы Феб встал на сторону Клода!       Впрочем, тот и не собирался. Как только Жан покончил делиться своими проблемами, Феб принял эстафету. Зарплаты хватало разве что на самое необходимое, а хотелось гораздо больше. Что такое для Парижа несчастные две с половиной тысячи евро? Приличные деньги платят полковникам и генералам, а до этого ещё далеко. Так что солидную часть времени он пытается смириться с наличием невесты, живущей в 4 округе, прямо рядом с его казармой. Невесты, которая уже пару лет как покупает шторы и прочую хрень в их будущую квартиру. Хер бы он подцепил эту драгоценную инстадиву, если бы она и будущая тёща не фанатели по военным. Несколько поколений генералов и полковников — это не писькой перед воробьём крутить. Короче, Флёр тоже срочно нужен муж-военный, а тут подвернулся перспективный капитан. Её это полностью устраивало, поскольку тогда маменька от неё отъебётся и не будет мешать жить так, как ей хочется. Выгодный для обеих сторон брак — это ли не удача?       Жан завистливо вздохнул. Он так и видел, как в парадном мундире гарцует по Елисейским полям, и красивые девушки машут ему, а потом соперничают за право с ним потрахаться…       — Эй, малой! — Феб пощёлкал пальцами у него перед носом. — Ты чё, отъехать решил?       — Нет, — буркнул Жан, возвращаясь в реальность. — Просто… Тебе хорошо, сам говоришь — тёлки пачками липнут. А я…       — Не ссы, малой. Тебе сколько щас? Пятнадцать? Подожди пару лет. Это они щас ломаются. А через пару лет сами будут прыгать и ноги раздвигать.       — В смысле — ноги раздвигать? А всякие там букеты, кино?!.       — Какие, нахер, кино-букеты? Ты чё, с Луны ёбнулся? Приехал в клуб, накачал бабу парой лонг-айлендов и всё. Которые попроще — с такими хоть в толчке можно перепихнуться.       Жан погрузился в созерцание бутылки колы. То, что сказал Феб — это ж мечта какая-то! Значит, киношки бессовестно пиздят про долгие ухаживания, свиданки под луной и всё такое. Если всё реально так просто, то это не жизнь, а грёбаный рай на земле!..       Он потёр глаза; хотелось спать, жрать... и блевать. Одновременно и одинаково сильно. Желудок сговорился с мозгом, и Жан, спросив про толчок, направился туда. Там желудок поделился содержимым с унитазом; Жан умылся и прополоскал рот. Какой же пиздец… Рожа зелёная и помятая, как трава на школьной лужайке. По стеночке он вернулся к островку и приложил холодную бутылку ко лбу.       Внезапно выяснилось, что уже поздно. Странно, прошла ведь пара часов… Жан достал телефон — десять? Охренеть…       — Я э-э… пойду… нверное… — протянул он, убирая телефон в карман. — Псибо, друг… Это бло очнь… хрошо. Только-о я дбавлю тебя на фесбуке. Как тбя найти?       — Феб де Шатопер.       — Ты ар-р-ристкрат?       — Старый обедневший род, — озлобленно процедил тот. — Позорище… Я вынужден зарабатывать на жизнь!       — Кинул запр-рос. Лано, бывай. Увидимся.       Жан так же по стеночке дошёл до входной двери, снял с крючка куртку и медленно спустился по лестнице. Холодный ночной воздух немного отрезвил. Жан поморщился; голова начинала болеть, да и шатало его, как листок на ветру. Он шёл вперёд, вспоминая события последних часов, но они представляли собой набор беспорядочных фраз и действий.       Яркий свет фонарей ударил по глазам. Жан огляделся и понял, что вышел на улицу, с которой несколько часов назад свернул в алкомаркет. Значит, до дома не очень далеко. Дом… там Клод. А если там Клод, то будет мозгоебля. Жан прислонился к стене и несколько раз глубоко вздохнул. Клод его убьёт. Запрёт в комнате с голыми стенами и учебниками. Да и похуй! Как будто оттуда не сбежать. Жан оторвался от стены и пошёл вперёд.       Впереди показалось чёрное пятно. Что-то в этом силуэте было знакомое. Чёрное и высокое пятно… Стопудово это брат. Через несколько мгновений силуэт приблизился, и догадка подтвердилась.       — Жан?!. — севшим голосом произнёс Клод. — Слава богу!..       — Ты ш-што, рад мня видеть? — Жан поднял на него недоуменный косой взгляд.       — Ты пьян?! Проклятье… Что ж, мы поговорим об этом, — к Клоду вернулась обычная строгость, — но потом. Сейчас… Сейчас идём домой.       — Как ты мня наш-шёл?       — Сначала просто ходил по кварталу, спрашивал… Потом вспомнил про геолокацию.       Дома Жан вновь обнялся с унитазом. Потом дополз в комнату и не раздевшись рухнул спать. А когда открыл глаза, был уже день. На полу рядом с кроватью стояло ведро — и тут Жан покраснел от стыда. А на тумбочке лежали таблетки и стоял стакан с водой. И записка, из которой следовало, что на сегодня Клод объявил его для школы приболевшим.