У моего дома царственные лозы —
Кварцевые листья, пепельные грозди
Жаркий ветер трепал волосы, неся в глаза пыль. Только пару месяцев назад я ложилась дома, никуда не выходила и ни с кем не общалась — хандрила, проще говоря, часами сидя на месте, вскрывая раз за разом свои раны. Эдвард покинул меня, назвав ненужной. Вспоминая это сейчас, я осознавала, как много боли было в его глазах. Но теперь меня это не трогало. Чтобы выжить здесь и сейчас, нельзя было отвлекаться на подобные вещи. Нельзя было хандрить. Я не была уверена, что люблю его. С глаз будто спала вязкая пелена. Мне было страшно. Теперь мне было страшно за свою жизнь. Я видела смерти чужих людей, я стояла за эти месяцы в шаге от своей. Пока никто не покушался на мою кровь, но разве это не вопрос времени? Джон хлопнул меня по плечу и подал грязную кружку с водой. Мы находились на пути к его дому. Джон — мой названый брат, который подобрал меня возле одного мелкого городка (я даже не помню его название) около месяца назад. Я, в странной, грязной, рваной одежде производила удручающее впечатление. То, что он — такой — встретился мне на пути, то, что я по странному стечению обстоятельств оказалась похожа на его погибшую сестру, было настоящим чудом, хоть и осознала я это позднее. У него не было денег, чтобы «одеть меня подобающе», как он выразился, потому он отдал мне то, что у него было — свою запасную одежду. Она не была мне впору, и я подшила ее. Игла и нить у него все же оказались: когда путешествуешь в одиночку, научишься всему. Америка девятнадцатого века очень отличалась от привычной мне. Я не была готова к ней. Я не была готова к своей роли. Женщины зависят от мужчин, женщины носят длинные неудобные юбки, с женщиной можно сделать все, что угодно, особенно, если она без роду и племени, особенно, если она потерялась здесь. Я была одета не в мужские брюки стандартного кроя. Я была одета в джинсы, которые в этой глуши в жизни не видели. Я была одета в рубашку, которую вполне можно было бы назвать мужской. Меня приняли бы за парня, не будь видна моя грудь, не будь мое лицо настолько женским, не будь мои волосы… настолько длинными. Даже с модой на длинные волосы здешние мужчины не носили их ниже лопаток — это было попросту неудобно. Я не могла сойти за парня, но и для женщины была одета слишком вольно. Не было ничего удивительного в том, что я едва не пошла по рукам местных... не очень добросовестных мужчин. Не было ничего удивительного в том, что сбежать я смогла не сразу, а сбежав, каким-то образом попала в непроходимую чащу, где меня едва не съели. Не было удивительного и в том, что от незнакомого мужчины я — чумазая, раненая, в разорванной рубашке — попросту шарахнулась. Он помог мне, протянул руку, не требуя ничего взамен. Он поделился со мной едой, дал вдоволь напиться, подставлял плечо, в которое я рыдала первые ночи… Все это разрушило мою прежнюю жизнь. Все это стерло меня прежнюю. Но не смогло доломать меня окончательно.Лозы из гробницы, лозы из раскопа
Их прямые спины — словно древки копий
Ветер трепал мои волосы, и я понимала, что я жива. Прерии, степи, леса… Степные травы, из которых получается вкусный пахучий чай, мясо птиц, запеченное в углях… Я была свободна. Здесь не было Чарли и Рене. Здесь не было Джейка, не было Анжелы, Майка, Джессики и Эрика. Не было Калленов. Была только одна я, теперь еще — Джон — и куча опасностей. Я ни на минуту не забывала о вампирах. Далеко не все из них такие, как Каллены, половины которых сейчас даже нет. Сначала у меня были мысли попробовать поискать Карлайла… но очень быстро стала понятна их абсурдность. Гражданская война еще не началась. До нее оставалась пара месяцев. С меня уже слезла кожа несколько раз. Я подставляла лицо ветру и вдыхала пыльный воздух. Я свободна. Ни любви, ни молвы, ни вражды, ни всезнающей Элис. Ничего. Лошадь у нас была всего одна. Денег, чтобы купить вторую, не было. До места назначения, по словам Джона, был еще день пути. Я устала от долгих пеших переходов и тряски в седле. Лошадь — Эклипс — уставала нести двойную ношу, поэтому кто-то один, чаще мой новоприобретенный брат, шел рядом. Он буквально поставил меня перед фактом, назвав сестрой. Мы действительно были похожи. Я не думала, что это удивительно — все-таки мой типаж был довольно распространен. Не красавица Лорен — или Розали, не тихая умница Анжела, не милая коротышка Элис — я была собой. Совершенно обычной. Но — особенной. Хотя бы для самой себя. Ночью было особенно страшно. Не на кого было положиться — только на себя саму. Но что я могла сделать против вампиров? Что мог сделать мой брат? Ничего. Мы были беззащитны, и подвергали свои жизни риску каждую ночь. Каждый день. Но ему об этом было необязательно знать.Слева лозоносец, рудоходец справа,
Плод их светоносен, хоть бы и отравлен
Когда я впервые за эти месяцы увидела свое отражение, просто не поверила своим глазам. Моя никогда не знавшая загара кожа приняла в себя солнечный свет, став золотистой. Лицо обветрилось, волосы немного выгорели, посеклись и отросли. Я заплетала их — было очень неудобно ходить со свисавшей грязной паклей куделей. Заплетала и не расплетала несколько дней подряд, до тех пор, пока они не растрепывались совсем, и снова заплетала. Гребня не было. Мыла тоже. Да если б оно и было — какой от него прок там, где толком нет воды? Дом был небольшим, но достаточно добротным. Тут была даже служанка, ухаживающая за садом и домом, пока хозяин был в отъезде. Джон отдал мне вещи своей сестры. Все неудобные платья я перешила в более простые, скроила тайком даже просторные штаны из парусины, и очень неохотно вернула назад рубаху. Мы с Анной, белокожей служанкой из семьи еще более бедной, чем семья Джона, работали наравне. Я не боялась получить мозоли, не боялась обветрить лицо, не боялась чересчур загореть — солнце, конечно, брало кожу, но брало плохо, чаще просто обжигая ее. Мы работали в саду, в доме, ухаживали за лошадью и овцами. Здесь было жарко, как в Аризоне, но не так пустынно. Тихо садилось солнце, редко шли дожди. Пыль жгла лицо. Джон ушел на войну — на сторону Севера. Мы с Анной остались одни, вечерами занимаясь работой — до захода солнца. Светловолосая девушка была тайно влюблена в моего названого братца и горько вздыхала по ночам, яро радуясь хоть какой-то весточке от него и отказывая редким мужчинам, зовущим хорошенькую, но бедную девушку замуж. Я тоже привязалась к молодому мужчине. Мне не хотелось, чтобы он погиб. У него впереди была вся жизнь. Теперь я это знала. Я не хотела, чтобы она оборвалась так рано. Но кто бы стал меня спрашивать?Плод моего сердца, плод моего солнца
Горечью и серой может обернуться
Он пришел на порог поздним вечером, скромно постучавшись в дверь. Анна ушла в ближайший город и намерена была заночевать там. Я никого не ждала. На пороге стоял Джаспер Хейл собственной персоной. Джаспер — в форме конфедератов. Он снял шляпу и начал — таким незнакомо-знакомым голосом, что я, наконец, отмерла. — Добрый вечер, мэм. Джаспер Уитлок, майор Конфедерации. Я прошу прощения… немного заблудился, не подскажете, где… Это действительно был Хейл. Вернее, Уитлок. Еще человек без дара эмпатии, сверкающий карими глазами. — Это в сорока милях к югу… Но скоро стемнеет. Возможно, вам было бы лучше остаться здесь. Почему я сказала это? Чему я поддалась? Ностальгии? Воспоминаниям? Он умел очаровывать. Отужинали мы вместе, он устроился в гостиной. — Госпожа Белл, — здесь я изменила свое имя, представляясь некой Мэри Белл — сестру Джона звали Мэри, — мэм, простите, но я не могу не сказать, как вы прекрасны. Я усмехнулась. — Благодарю вас, майор. Он крепко спал этой ночью. Я пробралась в гостиную, присела в его импровизированном изголовье и впервые коснулась волос. Мягкие. Всегда думала, что они мягкие.*
Она так и уснула, сидя, не заметив, как мужские руки накрыли ее — тонкие и изящные, несмотря на всю ту работу, что они переделали. Карие глаза вгляделись в лицо девушки, пальцы убрали темную прядь с лица — майор Джаспер Уитлок загляделся. Она была… родной. Ему хотелось бы обнять ее, хотелось остаться, узнать ее лучше… но его звал долг. Потому он позволил себе лишь уткнуться лицом в ее теплые ладони, перелечь чуть выше, головой касаясь колен, опасаясь разбудить… Она все же проснулась, но чуть позже. Карие глаза встретились с карими — другого оттенка. Он поднялся, обхватывая мягкие щеки руками, глядя в бледное лицо. Губы встретились с другими, более мягкими… Утром, прежде чем уйти, он снял со своей шеи подвеску, отданную ему когда-то матерью, и протянул ее Мэри, девушке, которой он почти не знал. — Что вы… — Возьмите ее. Храните. Я вернусь за ней, — «и за вами». Она вздохнула, с лица будто вмиг сошли краски. — Хорошо… хорошо, — маленькая ладонь сжала камень в руке. Он улыбнулся, запоминая ее лицо. Она вдруг подалась к нему, сжимая в объятиях, отступая через секунду. Он приподнял свою шляпу в прощальном жесте и вскочил на коня. Когда Джаспер обернулся, она все еще стояла на месте, глядя ему в след.Вновь ли увижу тебя, моя лоза
Вновь ли открою я тебе глаза
Годы шли один за другим. Брат так и не вернулся, несмотря на все наши надежды, Анна все-таки вышла замуж и уехала, а я… не менялась. Никак. По крайней мере, внешне. Годы шли. Однажды я проснулась, как и всегда, в доме, но… он больше был не моим. Поднявшись с запыленной старой кровати, я обнаружила за окнами несколько других домов, которых здесь раньше не было. Моя одежда пахла затхлостью. Я снова переместилась во времени. Люди на улице были очень удивлены, увидев меня — совершенно незнакомую девушку, взявшуюся невесть откуда. Это были тридцатые. Я переместилась в тридцатые годы двадцатого века, больше чем за пятьдесят лет до моего рождения. У меня не было никаких фактических прав на этот дом, и мне пришлось его покинуть. Я собрала украшения, надела то, что выглядело хотя бы приемлемо и направилась в город. Проданного мне хватило на недорогое платье, жилетку и небольшой отрез ткани. Все остальное ушло на еду. Часть драгметаллов я обменяла на деньги. Надо же на что-то жить дальше. В мире был кризис. Вокруг запястья болтался шнурок с бросовым камнем, за которым он так и не пришел. Взгляд карих глаз, оттененных золотом волос, все не шел из моей головы.Чтобы не оглянуться, не застыть скалой,
Знаю — мне нужен джинн
Я встретила его почти в чистом поле. На меня смотрели красные глаза. Он ничуть не изменился внешне. Как и я. — Майор… Майор Уитлок. Он глубоко вдохнул и зацепился взглядом за мою правую руку, нахмурился, силясь вспомнить… — Мэри? — неверяще. — Белла, — я тепло усмехнулась, глядя в красные глаза. — Это мое первое имя. Кажется, я любила его. Нет, я определенно его любила. Мне не нужно было много, чтобы решиться подойти. Если он захочет убить — что его остановит? Он замер будто в растерянности, глядя на меня очень внимательно. — А ведь ты так и не пришел… — с укором. Он дернул губой, кажется… испытывая вину? — Поэтому я пришла к тебе, — закончила я совсем другим тоном, протягивая ему ладонь. Я помнила тепло, которое он мне подарил. Холод теперь казался неестественным, но что мне стоило не подать виду? Ничего. Он вдохнул. — Я не смог… — я прервала его, положив палец ему на губы. — Я не виню тебя за это, — его хотелось обнять. Защитить… от всего. Заботиться о нем. Любить. Я помнила об Элис, но не могла ничего с собой поделать. Это был… почти инстинкт. Джаспер пораженно застыл. Чем он был так ошарашен? Я коснулась его щеки, мягко отводя волосы, упавшие на глаза. Ему они не мешали, конечно, но почему нет? Он смотрел на меня какое-то время, а затем протянул ладонь и осторожно, едва касаясь и не дыша, провел рукой по моим волосам.Я ушла из дома, я разбила лампу,
Выпустила в поле верхового джинна
— …Недавно я ушел от Питера и Шарлотты. — По твоим словам выходит, что они — почти твоя семья. Мы сидели на краю какого-то обрыва. Он поведал мне свою историю. Я рассказала немного о себе, жуя отварную картошку с вареными яйцами. Ему я их не предлагала. — Наверное, — он криво усмехнулся и вдруг нахмурился, — ты ничуть не изменилась с тех пор, как я тебя видел в последний раз. Но прошло шестьдесят лет. — Мне и самой интересно, почему так. Знаешь, как бывает… засыпаешь, скажем, в 1870-м, а просыпаешься в 1931-м… — Так не бывает, — он качает головой, неверяще улыбаясь. — Вампиров тоже не бывает, — уже моя усмешка. Но он, кажется, все равно не поверил. Он смотрел на меня. Не так тепло, как могли бы смотреть золотые глаза, но так, как могут только смотреть красные. Я помнила, что он опасен, и помнила, что он «перешел на диету недавно», если вообще перешел… но не могла его бояться. Впервые за несколько лет мне не было страшно ночью. Джас не убьет. А другим не даст.Там, где зрели лозы — зреют только камни
Не найти домой дорогу мне отныне
Там, за лесами, пылал закат. У края обрыва вид был лучше всего. Как давно я не видела такой красоты? Мы были вместе уже почти год. Он сидел рядом, прижавшись головой к моему животу. Я гладила его по волосам, вороша и перебирая их. Кажется, если бы он мог, то замурлыкал бы. Здесь мне впервые стало страшно. Я чувствовала, что мне придется его оставить. Но как я могла обречь его на такое? Он поднял голову, так что мои ладони оказались у него на щеках, и прижал меня поближе. — Что случилось? — беспокоится. — Только не говори, что все в порядке. Ты почему-то в отчаянии. Я грустно улыбнулась, нежно проводя пальцами по его виску. — Что будет с тобой, если меня не станет? Он встрепенулся и молниеносно развернулся, обхватив меня за плечи. — Я обращу тебя. Ты не умрешь, — решительность. — Я не об этом, Джас… — он нахмурился. — Помни, что сама я никогда тебя не оставлю, — он нахмурился сильнее. — Что, если однажды я просто исчезну, так, что ты не сможешь найти меня? Кажется, это не то, чего он ожидал. — Я везде найду тебя, — непонимание. Ну как можно оставить его?.. — Я не отсюда, Джас… Я родилась в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом. Он смотрел недоверчиво какое-то время. — Ты не лжешь… Я знаю, что ты не лжешь, но это все равно не укладывается в голове, — он как-то обреченно на меня посмотрел. — Мэри, — он так и не обратил внимания на «мое первое имя», продолжая называть несуществующим, но я его не поправляла — мне казалось это правильным, — Ты же не хочешь сказать… — Я не знаю, Джас.Вновь ли отведаю яблок той лозы, что
Краше зари и солоней слезы
Он любил меня. Это проявлялось в мелочах, в его улыбке, в его действиях. Я не хотела обращаться сейчас. Не знала, когда придется уходить. Джас не настаивал. Он вообще как будто забыл о том разговоре. Подвеску он так и не забрал, и я носила ее на шее. Я давно посоветовала ему попробовать животную кровь. Она не нравилась ему, он говорил, что не было того насыщения… зато его больше не мучили людские чувства вроде страха и боли. Ну и мне было легче. Мы были на севере в тот день. Я заснула, как всегда, в его объятиях… …а проснулась на траве. В лесу. Джас не откликался. И спустя две сотни шагов я увидела дом. Дом Чарли в Форксе. Это был тот самый день, из которого я когда-то исчезла.Не оглянусь и не замру в скале —
Просто мне нужен джинн,
Мне было почти физически больно. Больше — от мысли, как больно было Джасу. От всех его резко навалившихся на меня ощущений. Я думала, существуют ли их отношения с Элис теперь. Эдвард был для меня далеким прошлым. Джаспер — вот что сейчас было важно. Я не знала, как найти его, как подать знак. Не помнила. Кажется, я недавно (давно!) прыгнула с обрыва. Зачем? Почему? Потому что любила Эдварда, а он меня бросил? Вздор. Но я действительно приняла это решение… и так оказалась в далеком прошлом. Чарли не узнал меня с утра. Да, так резко измениться за день… Белла на фотографиях и Белла в зеркале (Мэри, шептал внутренний голос) различались, как день и ночь. Мэри была совсем иной: с другой кожей — не мягкой и не такой светлой, другим цветом волос — наоборот, чуть более светлым, другими глазами — другого оттенка карего. Изменился даже запах. Меня не узнал Джейк. Меня не узнал отец. Мама бы тоже не узнала.Слушай же, мне нужен джинн,
О, как мне нужен джинн, о великий царь,
Самый проворный джинн
Но это была я. Я, которая уцепилась за ниточку, стоило приехать Элис. Она замерла на пороге, увидев меня, даже спросила, я ли это, но довольно быстро оправилась от почти шока и мы поехали спасать Эдварда. Он не узнал меня тоже, но мне удалось оттащить его от края. Подивился и Аро. Меня пообещали обратить, и нас отпустили. Я знала, кто узнает меня точно. И немного боялась этого. Меня оставили дома: я настояла. Эдвард все порывался меня обнять, но я лишь качала головой. Я ждала. И он пришел. Ночью, в тишине, при свете луны. Он пришел. — Джас, — хрипло. — Мэри… или лучше Белла? — улыбнулся немного надломленно. — Как пожелаешь. Я вернулась, Джас. Я не оставлю тебя больше. Он наконец подошел ко мне и заключил в объятия. Я не замечала, как по щекам текли слезы: видела только его лицо. Он стирал их касанием губ. Целовал меня так чувственно, как никогда раньше. Держал меня аккуратно, водил руками по моему телу. Дышал и улыбался счастливо, водя носом по моей коже. Боялся отпустить. Я вернулась домой. Я наконец-то вернулась домой. К нему.Ведь мне так нужно домой,
Мне так нужно домой — к тебе.