Помоги мне, или я уничтожу мир

Было душно. Каждый вдох болезненно отдавал в голову. Хотелось открыть окно, впустить прохладный воздух. Но не было желания вставать. Её тело неподъёмным грузом лежало на кровати. Одно крыло носа было закрыто подушкой, отчего дышать было ещё тяжелее. Ей приходилось прикладывать гораздо большие усилий, чтобы вдохнуть. Её ровное, шумное дыхание было сравнимо с драконьим. Стоило ей только подумать, как уже через несколько секунд в комнате появилась свежесть. Ветерок пощекотал кожу на её лице, в особенности щёки. На душе сразу стало лучше: в мышцах теперь ощущалась сила, тиски, сжимавшие лёгкие, исчезли, напряжение в голове сменилось лёгкостью. Ванда словно парила в облаках. Улыбаясь, она зарылась лицом в подушку. Аромат кондиционера расслабил её окончательно. Нежные дуновения ветра, ласкавшие её затылок, напоминали поглаживания, отчего по спине пробегала сильная дрожь. Ванда довольно промычала и крепче обняла подушку, растворяясь в ощущениях. Вновь засыпая, она заметила, что её рука едва ощутимо поднималась, словно вторя чьему-то размеренному дыханию. Пальцы продвинулись чуть вперёд, исследовательски ощупывая поверхность. Поглаживания по голове прекратились. Кончик указательного нашёл что-то твёрдое, и остальные сразу присоединились к нему с целью разведать новую территорию. Кость. Рука отправилась ещё дальше по следам тонких изгибов. Когда под всей ладонью была твёрдая поверхность, пальцы нащупали характерный только для рёбер рельеф. Волнение начало медленно зарождаться у неё в груди. Ванда, недовольно хмурясь, приподняла голову. Взгляд тут же упал на аккуратное женское плечо, с которого она встала. Действительно, человек. Странно, ведь она засыпала одна. Внимание медленно переключилось на её руку, которая и в самом деле лежала на чужом животе. Взгляд заскользил наверх, быстро поднимаясь по белой футболке, использовавшейся в качестве пижамы, и остановился на чужом лице с растрепанными темными волосами. При виде этих черт её сердце забилось быстрее, а дыхание стало поверхностным. Её организм будто бы знал то, что сознанию было пока недоступно, потому что из-за нежно смотрящих на неё глаз и смущённой улыбки на лице женщины Ванда сначала даже не поняла, кто находился перед ней. Она никогда не видела эту женщину. Не так. Нет, она её не знала. Это не могла быть она. Ванда молчала. Она никак не могла взять в толк, что происходит. Взгляд снова опустился, но на полпути к назначенному местоположению он свернул в другую сторону. Чуть поодаль Ванда увидела, как рука женщины сжимает в кулаке серое одеяло, сдерживая какой-то порыв. Под силой её взгляда предплечье с кучей маленьких веснушек нервно вздрогнуло. Глаза Ванды стыдливо вернулись к животу. Рука, которая чуть ранее проводила исследование, была прямо под небольшой грудью, слегка приподнимая её, отчего верхняя часть груди казалась более полной. Ванда чуть спустила ладонь, и грудь последовала за ней, принимая естественное положение. Ванда почувствовала, как женщина задержала дыхание. Маленький затвердевший сосок выступал едва заметно. Поднять большой палец на сантиметр вверх, и она коснётся его. Ванда резко одёрнула руку, взгляд поднялся к лицу, стараясь похоронить в чужих глазах изображение, захватившее её голову. И всё же это была Агата. Агнес. Сомнений быть не могло. То же лицо, те же морщинки на подбородке, тот же острый нос. Глаза в каком-то смысле тоже. Ванда легла на спину, считая неуместным продолжать эти объятия. Немного побрыкалась, чтобы Агнес убрала руку из-под неё. Без контакта с горячим телом, по рукам сразу же прошёл озноб, и она легким движением пальца закрыла окно, даже не зная его местонахождения. Она потерянно посмотрела на состоявший из светлых и очень широких досок потолок, стараясь отыскать в нём спасение от неловкости, царившей в комнате. В отличие от её спальни, здесь не было балок, способных придать изюминку любому скучному помещению. А в углу была огромная паутина, от которой полностью пропадало желание находится в той части комнаты. Должно быть, Агата питала страсть к мерзким тварям, потому что в её подвале была абсолютно та же жуткая обстановка. Ванда съёжилась. Что она вообще здесь делала? Это место было для неё чужим. Чужим, она не должна была быть здесь. Не должна была лежать в чужой постели. Она рывком села, надеясь усмирить тревогу. — Всё хорошо, солнце? — Агнес поднялась следом, сразу же приобнимая её за талию. — Тебе бы ещё поспать. Ванда пристально оглядела спальню в попытках осознать ситуацию. Комната была блёклая, все дерево выцвело. Кое-где на стенах были короткие глубокие царапины, нанесённые, как тюремные насечки, в одну линию. Ванда сначала подумала, что Агата таким образом иронизировала над своим положением, но потом подметила, что палочек было около семи, тогда как Агата провела здесь всего лишь три дня. Или всё-таки больше? Нет, должно быть три. Не могла же она забыть?.. Ванда грубо протёрла глаза, слегка надавливая на них. Так она надеялась избавиться от головной боли. Затем зажмурилась, и опустила руки. Агнес кругами погладила её спину, стараясь хоть как-то помочь. Ванда снова упёрлась взглядом в стену, избегая оценки физического контакта в своей голове. Потому что от нежных поглаживаний волнение отступило, а биение сердца пришло в норму. Она не хотела вспоминать, что женщина позади неё — чужой человек. Её внимание привлёк двухстворчатый деревянный шкаф, который находился с левой стороны от кровати. Сверху на нём ровным рядом стояли потрепанные книги, которые Агата, должно быть, взяла с собой из Вествью. Они все были одной высоты и примерно одной толщины. Толстые, какими бывают только словари и энциклопедии. Само решение поставить книги на шкаф показалось Ванде странным, без магии Агате будет очень тяжело доставать их оттуда. Придётся вставать на стул или прыгать с кровати. И вряд ли женщина, которой несколько сотен лет, будет прыгать. Хотя полок в комнате не было, лучшего варианта она, наверное, и нельзя было придумать. Книги… Она снова нахмурилась. Книга, ей нужна была книга. Даркхолд. Магия нетерпеливо заискрилась под кожей. Ванда нервно почесала руки. Вчера ночью Агата сказала, что Сеньор Скретчи спрятал его. Сеньор Скретчи, который на самом деле не был кроликом. Не совсем кролик, которого она заперла в клетке рядом с плюшевым медведем. В клетке, которая сейчас была пуста. Она идиотка. С болезненным стоном Ванда уткнула голову в колени. Пошла в логово злодея, когда силы были на нуле… нет чтобы подождать! Она как маленький ребёнок побоялась заснуть, побоялась увидеть ночной кошмар. И из-за такой мелочи лишилась шанса снова взять Даркхолд в руки. Кролик уже не вернётся, это было очевидно. Её переиграло какое-то мелкое беззащитное животное, о котором она волновалась ещё вчера. Боялась, что змея съест! Как же глупо. И этот кролик… предатель, каким даже его хозяйка не смогла стать. Ванда его в дом пустила, а он её обокрал. Да притом так крупно. Он не заслужил её доброты. А что бы она сделала, если бы сеньор Скретчи был здесь? Ванда замерла. В горле появился ком от приближения к осознанию чего-то ужасного. Если бы он был здесь, как бы она доставала из него информацию? Залезла бы в его голову? Было ли это возможно? Умел ли он говорить? Думать? Агата разговаривала с ним, но как? А если бы у неё не получилось прочитать его мысли, если бы он отказывался говорить… что бы тогда? Что бы она сделала? Пытала бы его? Пытала бы животное, которое с лёгкостью помещалось у неё в руках? Да. Чётко, словно для неё это было естественно. Да, она бы сделала именно это. Но почему? Почему ей так сильно нужен был Даркхолд? Книга, в которой она прежде даже не нашла ничего дельного? Ванда тяжело вздохнула. Она повернулась к брюнетке. Агата была похожа на маяк, который тянул её обратно из мрачных одиноких вод самокопания. Её черты теперь не казались такими уж острыми. В её голубых глазах с лёгким зелёным отливом было сожаление и искреннее беспокойство. Тело Агаты было тёплым и уютным: у неё было сердце. И она спала с ней в одной кровати. В одной кровати с Агатой. Щёки покраснели, грудь сковало смущение. «С Агнес, я спала с Агнес.» — поправила себя Ванда, как будто это что-то меняло, а затем, широко раскрыв глаза, добавила, опережая свои собственные мысли: «Но не в этом смысле!» Ванда смущённо покачала головой. Это было так нелепо. — Ты хочешь есть? — с надеждой спросила Ванда, движимая желанием выбраться из этих стен, подальше от этих эмоций. — Сейчас? — Агнес смущённо поёрзала, не находя себе места. Её рука покинула спину Ванды и теперь лежала на одеяле, прикрывавшем ноги. — Если хочешь… Я тебе тогда что-нибудь приготовлю. — Ты? — Ванда растерялась. Такого ответа она не предвидела. — Ну да, я хорошо готовлю, — Агнес отозвалась слегка обиженно из-за того, что её способности были недооценены. Глаза Ванды бегали по её лицу. Та на неё даже не смотрела. Ванда нахмурилась. Что-то было не так? — Лучше я сама, — медленно ответила Ванда, проверяя реакцию, — так быстрее будет. — Как скажешь. Ванда оцепенела. И всё? Никаких намёков? Никакого заигрывания? И даже без прозвищ. Может, Агнес ещё не проснулась? Или не отдохнула за ночь как следует? Но Агнес всегда была полна энергии. Она сделала её такой. — Ну тогда… пойдём? — Ванда замялась, однако никто из них так и не встал. Неловкость достигла апогея, поэтому Ванда собрала волю в кулак и всё-таки проявила инициативу. Она откинула свою часть одеяла и поднялась. Ванда сразу подметила, что на ней была та же одежда, которую она носила вчера. Даже серые носки были на месте. Ванда выдохнула. Агнес её не переодевала. После проведённого времени в Гидре, у Ванды осталось несколько страхов. Переодевание её другими людьми, пока она в состоянии беспамятства — один из них. Кто мог знать, что люди делали с ней в это время? Да и был в Гидре один жуткий медбрат… Агнес, конечно, не такая, но всё же где-то в глубине её души жила Агата… Ванда снова посмотрела на Агнес. Её нерасчёсанные волосы были даже гуще обычного. А из-за того, что пробор шёл зигзагом, на её голове и вовсе творилось какое-то безумие. Футболка выглядела странно на её теле, и дело даже не в сосках, которые с каждой минутой всё сильнее и сильнее побуждали Ванду к решительным действиям. Просто, как Ванде всегда казалось, существовали люди, у которых современная одежда забирала индивидуальность. Глубину. Ведь как футболка могла отдать должное трёхсотлетней ведьме? Никак. И Агата это понимала, ведь всегда ходила в чём-то консервативном. Ванда ахнула, когда Агнес встала с кровати, поправляя свои задравшиеся шорты. Кожа её стройных ног блестела от солнечных лучей, пробивавшихся через окно. Ванда не нашла в себе силы, чтобы отвести взгляд. Её ноги казались мягкими и гладкими. Руки Ванды подрагивали от напряжения, она могла поклясться, что на самом деле ощущала шёлковую кожу под своими ладонями. Чувствовала, как её пальцы скользят всё выше и выше, влекомые лёгким содроганием чужих бёдер, пока хриплый голос не издаст стон. Ванда открыла рот, чтобы произнести что-то, но передумала, когда Агнес наклонилась и начала заправлять кровать. В конце концов, могло быть и хуже: Агнес могла быть в одном нижнем белье. Были же люди, которые не признавали пижам и любили, чтобы их тело ночью дышало. И нет, Ванда не хотела думать о её голом подтянутом животе. — Агнес, ты не хочешь?.. — Ванда запнулась, не желая произносить то самое слово, и в итоге просто обвела пальцем свою грудь. — Ну знаешь… Агнес подняла голову, вопросительно глядя на неё. Опустив взгляд на её грудь, она понимающе закивала и снова принялась за работу. — Я как раз хотела спросить, где я могу постирать вещи, — она немного помедлила, наклонившись, чтобы поправить дальний угол одеяла. Ванда отошла в сторону, давая ей место. Чтобы достать до него, Агнес пришлось опереться одной ногой о край кровати, из-за чего её спина выразительно выгнулась. Где-то в глубине своего сознания Ванда подумала, что, будь она позади Агнес, ей бы открылся вид, способный сорвать крышу любому. — А то мне показалось, что я в своём нижнем белье уже несколько дней ходила. Не знаю, чем я думала. Но сменного у меня нет, поэтому я… вот так. Ванда смутилась от такого интимного разговора, а затем ещё и испытала стыд, вспомнив, что именно она отказалась дать Агате необходимую одежду. Хотя с другой стороны какие ещё у неё были варианты? Не могла же она создавать Агате бельё? Это было слишком личным, Ванда не хотела знать, что у той было под одеждой. Да и был же у неё один комплект. Немного смекалки и можно будет приноровиться. И Агата же смогла, с ней они к этой теме больше никогда не возвращалась. — Ванная по соседству. Разве там нет стиральной машины? — вдруг вспомнила Ванда. — Там вообще нет воды, — просто ответила Агнес, разглаживая складки на кровати. — А как ты мылась всё это время? — А сколько прошло? — Агнес остановилась так, словно в её программном обеспечении произошла ошибка, и она вновь подняла на Ванду смущённые глаза. — Неважно, — поспешила с ответом Ванда, пресекая на корню любые другие вопросы, на которые она не смогла бы дать ответа. — Просто напомни мне после завтрака, я всё сделаю. — Хорошо, дорогая, — Агнес подмигнула, а затем посмотрела прямо на неё своими чистыми голубыми глазами, от чего у Ванды в груди потеплело. Наконец-то! Ласковое обращение вернулось. Ванда глупо улыбнулась в ответ, застенчиво заправляя прядь волос за ухо. Но трепет в животе сработал как переключатель, и в этот же миг она с ужасом поняла, что делает, а главное, кто такую реакцию у неё вызвал. Ванда не поверила себе. Неужели это она? Господи, она же не могла? Это было невозможно. Улыбка ничего не значила, верно? В Америке люди постоянно улыбались друг другу, Ванда просто переняла эту черту поведения. В Вествью она справлялась с этой лицемерной работой на «отлично». Улыбалась всем соседям, мистеру Харту с его женой и даже Дотти, не испытывая и доли той радости, что показывала на лице. Это же была одна из таких улыбок, верно? Ванда ведь не могла что-то почувствовать к Агнес? Ванда испуганно посмотрела на неё. Агнес была красивой, доброй. Люди же улыбаются, когда видели что-то красивое? Когда восторгались искусством? Когда видели совершенную работу, на создание которой потребовалась целая жизнь? Но Агнес нельзя было назвать идеальной: у неё много морщин, мешки под глазами, нависшие веки и выгоревшие на солнце волосы. Её внешность была оригинальна, но уж точно нельзя было сказать, что у неё точёные черты лица. Агнес была доброй? Может быть, Ванда просто испытывала благодарность за проявленное внимание? Но как Агнес смогла коснуться её души, если у неё не было своей собственной?.. Ванде было просто приятно. Вот и вся правда. У Ванды кровь застыла в жилах. Она просто была рада, что нашёлся хотя бы один человек, который заботится о ней и делает какие-то глупости только для того, чтобы вызвать у неё улыбку. Ванда привязалась к Агнес, она больше не считала её чужой… Но это было так неправильно. Её лицо исказила гримаса отвращения, и Ванда опустила глаза в пол. Она не хотела видеть этот мир. Эту пустую комнату, в которой была лишь тоска. Ванде было стыдно. Стыдно за то, что Агнес сумела оказать на неё такое влияние. Стыдно за то, что она не смогла сдержаться. За то, что она всё ещё могла чувствовать. Сам факт, что её сердце ёкнуло из-за одного-единственного слова, заставлял её испытывать вину. Не должно было быть у Агнес столько власти над ней. — Пойдём, я уже проголодалась, — слабо произнесла Ванда, переминаясь с ноги на ногу, а затем как ошпаренная двинулась в сторону выхода, забрав у Агнес шанс её остановить. Она не должна была. Нет, это было абсолютно неправильно. Как она могла привязаться? Это же глупо. Позади себя Ванда услышала суетливые шаги, иголками впившиеся ей в грудь. Агнес ходила слишком громко, ей никогда не приходилось скрываться. Убить её не составило бы труда даже неподготовленному человеку. Агнес же была ещё совсем невинной, она ещё совсем как ребёнок. — Ох! Нужно будет убрать эту паутину! Такая мерзкая, портит весь вид, — Агнес скривилась, подходя к ней на расстояние вытянутой руки. Она снова вела себя так, как и было задумано изначально. Искусственно. Чувство контроля над её жизнью немного успокоило Ванду. *** Они молча сидели друг напротив друга. Ванда сутулилась, в то время как Агнес держала спину ровно и даже не упиралась локтями о стол. Приятный контраст по сравнению с Агатой, которой только дай волю, как она и обе ноги на него закинет. Ванда не стала роскошно накрывать на стол, обошлась лишь овсяной кашей с кусочками фруктов для себя и для Агнес. Та не выразила никаких пожеланий, а Ванда не нашла нужным спрашивать. Ванда удивилась, когда у неё только возникло желание поесть кашу. Она не любила овсянку с самого детства. С такого раннего возраста, что казалось, она родилась с ненавистью к ней. У родителей почти никогда не было денег, продукты были в дефиците, поэтому на протяжении многих лет по утрам они ели только овсяную кашу. Разумеется, без фруктов и приготовленную на воде. Она не смогла точно установить причину неожиданного желания, но отметила, что кисло-сладкий вкус вызывал у неё грустную улыбку. В качестве напитка Ванда выбрала молоко. Чай казался ей слишком противным, кофе — горьким, а сок — кислым. Воду на завтрак она отрицала. Молоко было нейтральным, в каком-то смысле у него и вовсе не было вкуса: оно ни сладкое и ни солёное. Никакое. Вкус если и был, то его нельзя было описать иначе, чем «молочный». Делая глоток тёплого молока, она само тепло ощущала лучше, чем его предполагаемый вкус. Ванда выпила его сразу, за один заход, и лишь потом приступила к каше. Агнес же к своему стакану даже не притронулась. Ели они медленно. Из-за своей задумчивости Ванда брала ложку в рот только тогда, когда рука начинала болеть от долгого нахождения в напряжённом состоянии. Агнес же полтарелки съела быстро, а потом, заметив апатию Ванды, значительно замедлилась, не желая уходить из-за стола раньше. Иногда Ванда смотрела на Агнес, но стоило той только поднять глаза и смущённо посмотреть на неё в ответ, как Ванда сразу отворачивалась, снова глубоко погружаясь в себя. В комнате было слышно пение птиц, резвящихся во дворе. Окна были открыты, ведь Ванде снова не хватало воздуха. Птицы могли бы и залететь, но у них и мысли не возникло бы променять секунду своей свободы на пресное пребывание в четырёх стенах. В клетке. Ванда представила, какого это — парить вместе с птицами. Какого это — жить без оглядки на прошлое. Ведь птицы могли вечно куда-то лететь, не испытывая ни усталости, ни сомнений. Останавливаться лишь на пару месяцев, чтобы отложить яйца и вырастить птенцов, а затем снова лететь, лететь и лететь. Не вспоминая о детях. Так, словно у них началась новая жизнь. Жизнь мечтателя, который хотел облететь весь свет. Целая жизнь без забот, пока снова не появятся дети. И так по кругу. Ванда не понимала, как они могли так жить. Разве они не понимали, что никогда не достигнут своей цели, что они никогда не смогут увидеть целый мир? Что они умрут, пытаясь, но так и не обретут настоящего дома? Что они никогда не привяжутся, не полюбят достаточно сильно, чтобы остаться? Они гнались за тем, чего нельзя было обрести, и забывали о том, что было у них под ногами. Они ничего не ценили. Ванда видела в этом какое-то высокомерие. Веру в свою необычность и непокорность, в своё высшее предназначение. Нет, даже не так. Ванда видела в их поведении страх. Желание убежать. Скрыться от ответственности. Разве не для этого они собирались в стаи? Чтобы за многими не было видно одного? Чтобы хищник не знал, кого выбрать? Разве не поэтому они никогда не оставались надолго? Разве не боялись они, что их заметят, вычислят, съедят? Разве не поэтому, когда большая часть птиц взлетала, остальные сразу же поднимались следом, боясь остаться в одиночестве. Разве не притворялись они командой, тогда как на самом деле ими двигал лишь один эгоизм? Им же не было никакого дела до других, они просто прятались в огромном потоке. Ванде казалось, что всё это время она спала. Мечтала о жизни, которая идёт совсем не так, как она хочет. Обманывала себя, верила в какую-то бессмыслицу. Думала, что всё в жизни к лучшему. Что в мире было что-то большее, чем её желания и страдания. Что было вселенское благо, которое она должна сохранить, несмотря ни на что. Раньше Ванда летела в стае. Она была одним из тех «исключительных» созданий, которые верили, что были созданы для высшей цели. И потому была лишена того, что позволено было иметь даже бескрылым. Детства, семьи, места, которое она могла бы назвать домом. Иначе бы она попросту осела. Пока она хотела быть героем, её собственная жизнь рушилась. Может быть, дело было в её отношении к своей судьбе? Может быть, ей стоило поменять свои приоритеты? Животные убивали друг друга за самку, за еду, за территорию, и, в конце концов, за детёнышей и за самих себя. Мир от этого не страдал. А они обретали того, чего хотели. Почему же она так не могла? Даже Кэп нарушил правила, вернувшись в прошлое к Пэгги. А Ванда потеряла гораздо больше него. Ей нужно было стать смелее, жёстче. Зачем ей притворяться птицей, если она больше не была частью команды, да и если цель уже давно была выполнена? Разве она не спасла вселенную? Разве она не могла хотя бы раз позволить себя слабость, хотя бы раз наградить себя? Вновь обрести своих любимых людей за миллиарды созданий, которых они вернули к жизни по всему космосу. Могла, конечно, могла. Она заслужила. Ванда не просто осядет, чтобы свить гнездо, она выроет нору, в которой будет жить до конца своей жизни. Закроется, спрячется. Её никто не найдёт и никто у неё ничего не отнимет. Теперь она сама будет ответственна за свою судьбу. Она позаботиться о своём будущем. Но перед этим ей нужно было решить один-единственный вопрос. Вопрос, от которого у Ванды начинали дрожать руки. Зачем ей Даркхолд? В нём не было никаких заклинаний, только абсолютно ненужная ей история ведьм. Ванда не могла винить себя в том, что Даркхолд не вызвал у неё интереса. Она никогда не любила читать, а такая сложная книга не могла в один миг этого исправить. Сейчас, когда Ванда глубже начала рассматривать этот вопрос, ей казалось, что куда важнее был сам факт наличия у неё Даркхолда. Когда она считала, что он у неё, она о нём не помнила. Сейчас же, когда Даркхолда у неё уже не было, она не могла успокоиться. Её сердце трепетало от мысли, что она больше его не увидит. Она нервничала, ей было беспокойно от того, что он мог принадлежать кому-то другому. Невиданная прежде жажда знаний охватывала её от осознания этой угрозы. Более того, сейчас она даже на интуитивном уровне чувствовала, что найдёт в книге нужную информацию. Знала, что, если вдруг книга снова окажется у неё, то на этот раз она прочтёт её всю, ознакомится с каждой страничкой, повествующей о происхождении магии, ради одного слова, одного намёка на то, как вернуть свою семью. А затем, если потребуется, прочтёт и те книги, что Агата привезла с собой. Отберёт их, если потребуется. Она всё сделает. Всё. Нужно было лишь взять себя в руки, и книга будет её. Но где Ванда будет её искать? Где она найдёт кролика? Ванда посмотрела на Агнес. Нет, она не могла этого сделать. Не снова. Но были ли у неё другие варианты? Она могла попытаться найти Даркхолд самостоятельно. Но был ли у него магический след? Могла ли она отследить его так, как её учила Агата? Помнила ли она его энергию? Нет, в своих воспоминаниях она видела лишь страх и огромную пропасть с чудовищем внизу, ожидавшим момента, когда она дрогнет. Она не помнила магию книги, её затмил ужас. Оставалось только по старинке. Земля ведь не была таким большим местом, верно? Ванда покачала головой. Бред, она никогда не найдёт его самостоятельно. Не было у неё никаких других вариантов. Ей нужен был кролик. Ванде нужно было решиться. Взгляд обрёл фокус, она снова посмотрела на Агнес. Та держала в левой руке ложку и скучающе помешивала кашу. В её глазах была грусть и странная задумчивость, она словно вела в своих мыслях войну. О чём она могла думать? Ванде казалось, что ни о чём серьёзном. Глаза опустились ниже, и Ванда с радостью отметила, что «свободная» грудь Агнес больше не волновала её. Она больше не находила в ней ничего особенного. В конце концов, Ванда и сама была женщиной, она точно знала, что под белой футболкой Агнес не было ничего сверхъестественного. Внезапно Ванда услышала звон ложки о тарелку, и испуганно посмотрела на стол. Ложка отлетела в сторону, каша, находившаяся в ней, крупинками разлетелась. Агнес, позабыв о еде, с каким-то отчаянным усилием пыталась отодрать что-то со своего указательного пальца, словно к нему прицепилась какая-то зараза. Ванда насторожилась. Что-то явно было не так. — Агнес, что случилось? — обеспокоенно спросила Ванда, наклонившись над столом, чтобы получше разглядеть проблему. Но Агнес подняла на неё широко раскрытые глаза и тут же спрятала палец, собирая ладонь в кулак. А затем и вовсе убрала руку со стола, положив её себе на бёдра. — Какое-то чёрное пятнышко. Ерунда, не переживай. Обычные чернила, наверное. Я его ещё несколько часов назад заметила, но потом отвлеклась на твоё милое личико и забыла. Только сейчас вот снова вспомнила, — Агнес посмотрела на неё исподлобья и смущённо улыбнулась. Ванде этот ответ совсем не понравился. — Чёрное пятно? Как будто от угля? — подозрительно спросила Ванда, внутри неё медленно начинал бурлить гнев. Агнес оживилась: — Да, точно! На уголь очень похоже. А как ты догадалась, дорогая? Ты же ещё не видела. Ванда быстро встала и обошла стол. Грубо подняла чужую руку, расцепив замок, который та образовывала с другой рукой, и вздрогнула от удивления, не ожидав почувствовать настолько мягкую кожу. Агата, должно быть, пользовалась каким-то волшебным кремом, потому что до этого момента Ванда ни у кого не встречала ту самую бархатную кожу, о которой говорили во всех рекламных роликах. От неё не хотелось отрываться. Может быть, в травах и правда был толк. Агнес всё ещё отказывалась раскрывать кулак, поэтому Ванда бросила на неё предупреждающий взгляд. Теперь та была уже вынуждена подчиниться. Сразу же Ванда заметила небольшое чёрное пятно с тонкими линиями, расползавшимися в разные стороны. Концы этих линий были бледными, слегка смазанными, из-за чего создавалось ощущение, будто чернота не исчезала, а уходила под кожу, продолжая своё существование внутри. Глаза Ванды вспыхнули. На лице Агнес отразился испуг, и она отвернулась, скрываясь от Ванды за своими пышными волосами. Неужели Агнес боялась её? Или же она просто что-то скрывала? Свободной рукой Ванда дёрнула Агнес за подбородок, снова заставляя на себя посмотреть. В глазах Агнес была странная надежда, доверчивость. Но Ванда научилась не верить невинному взгляду голубых глаз: Ванда продолжила испытывающе смотреть, желая отыскать эмоцию, которая всё-таки покажет ей истину. Стоило Агнес на секунду отвести взгляд, как большой палец Ванды сразу же впился в её нижнюю челюсть и поднял голову так, чтобы та не смогла совершить эту ошибку ещё раз. — Что это? — требовательно спросила Ванда, повернув схваченную руку ладонью к Агнес. Однако напор Ванды стих, когда ответом ей послужил смущённый взгляд со следом отчаяния. Агнес не могла дать ей ответа. Ванда забыла, что разговаривает не с тем человеком. С сожалением она вернула контроль над телом Агате. И до этого мягкая энергетика женщины сразу же обрела колючие нотки. Небольшими покалываниями по коже Ванду накрыла волна напряжения. Агата же, прикрыв глаза, наслаждалась своей вновь обретённой свободой. Она размяла плечи и громко выдохнула. Локоть свободной руки положила на стол, прибавив себе в глазах Ванды авторитета. Вдруг Ванда поняла, что у неё на самом деле не было права прикасаться к Агате столь дерзко. Она опустила руку с чужого подбородка и хотела было спрятать её за спиной, однако Агата перехватила её на полпути и оставила между их телами, больно впиваясь ногтями в кожу. Ванда удивлённо посмотрела на Агату, но та встретила её лишь ухмылкой. Агата даже не потрудилась открыть глаз. Ванда запаниковала, свободных рук у неё больше не было. Одной она держала Агату за руку, а вторая была бессовестно захвачена. Они с Агатой сейчас были в равных условиях. Ванде это совсем не нравилось. — Вот она, королева, — проговорила Агата, медленно открывая глаза. Ванда нервно сглотнула, насмешки Агаты никогда не приводили ни к чему хорошему. — Я знала, что ты соскучишься. Моей харизме нельзя противостоять. Ванда насупилась. Упрямое несогласие заставило выплюнуть следующие слова: — Харизма? Бред, — Ванда хотела произнести ещё парочку, но изогнутая бровь Агаты заставила её мгновенно передумать и уже спокойнее продолжить. — Почему у тебя почернел палец? Ты опять что-то натворила? Агата гордо задрала голову и сползла по стулу чуть ниже, давая отдых напряжённой после прямой осанки Агнес спине. Из-за этого пространство между её бёдрами теперь казалось шире и заманчивее. Ванда могла бы легко поместиться между её ног, она бы лишь слегка надавила на бёдра и те бы сами раскрылись, с радостью пропуская её… — Дамам такие вопросы не задают, — парировала Агата с излишней самоуверенностью во взгляде. Ванда, не ожидав от самой себя, рассмеялась: — А с каких пор ты — дама? Эти слова вернули чужим глазам выражение суровости. На этот раз Агата отшучиваться не стала. — С тех самых, как впервые оказалась в большом городе. Может быть, ты не заметила, но я умею находить общий язык с людьми. И дурой покажусь немногим. Воспоминания о наигранном поведении Агаты в Вествью, о её жестоком обмане больно ударили по сердцу Ванды. Неужели одна Ванда отнеслась к ней так несерьёзно? Неужели только Ванда не увидела в ней угрозы? Неужели Ванда действительно была так глупа, как говорила Агата, раз не заметила притворства? Тяжело сглотнув, Ванда решила вернуться к теме. — Агата, во время нашего сражения в Вествью у тебя были абсолютно чёрные пальцы, пятно как-то с этим связано? Оно появилось, просто потому что я начала возвращать тебе магию? Или причина в чём-то другом? Агата недовольно поджала губы, в её глазах сверкнула фиолетовая искра. Тема разговора ей очевидно не нравилась. — Внимательная, чёрт возьми, — тихо пробормотала она, но Ванда услышала. — Но разве могут твои руки чернеть из-за магии? Это же какая-то бессмыслица. Со мной ведь всё нормально, — произнесла Ванда и в качестве доказательства вывернула свою руку из-под чужой, показывая её Агате. Та бросила на неё мимолётный взгляд, заинтересованная скорее самим движением, чем желанием удостовериться в правдивости слов. — Бессмыслица? А с каких пор норму стали мерить по тебе? Тебя вообще не должно было существовать. Ты не более, чем ошибка природы, плющик. Сам факт твоего существования забирает у тебя возможность осознать, как всё должно быть на самом деле, — проворчала Агата, хмуро смотря на неё. Ванда опешила. Она никогда не слышала настолько грубых и обидных слов от другого человека. Её называли убийцей, террористкой, крутили эти слова по всем новостям, не давая Ванде и шанса забыть, простить себя за нелепую случайность. Но чтобы «ошибкой природы»… это казалось слишком личным. Это было чем-то спрятанным в самой глубине её души. Одна Ванда могла называть себя подобным образом. И даже она позволяла себе такое лишь в моменты особенно сильной грусти. Тогда, когда думала, что весь мир был против неё. Какое же право было у Агаты залезать Ванде под кожу? А главное, как смела она делать это так спокойно? — Ошибка или нет, но тебя одолела, — Ванда склонилась над Агатой, подсознательно желая припугнуть, возвыситься. Сделать себя больше так же, как это делали животные, когда сталкивались с кем-то гораздо крупнее и сильнее их. В ответ на её действия глаза Агаты широко раскрылись. В них не было страха — она была практически впечатлена. — Одолела? Почему же тогда ты не торжествуешь? — Агата улыбнулась уголком губ. Она произнесла эти слова без насмешки. Но в простоте её голоса звучало знание. Ванда и представить не могла, что все её переживания были для Агаты как на ладони. А потому она взорвалась. — Да как ты смеешь? — прошипела Ванда, склоняясь ближе к её лицу. Её глаза яростно засверкали, крылья носа напряглись, а губы разошлись в оскале. Один взгляд на неё мог вызвать у человека ужас, заставить бежать как можно дальше от существа, способного разорвать его на кусочки. Однако Агата лишь изогнула спину и выпятила грудь, показывая свою готовность биться до последнего. Ванда не обратила на этого внимания. Ванда впервые посмотрела на Агату с позиции силы. Агата уже была ею поймана, Агата уже была прямо перед ней. Какое ей было дело до всего этого цирка? Агата была вся для неё одной. Как она могла надеяться, что Ванда её отпустит? У неё же было так много власти. Так много возможностей. Ванда могла сделать с ней что угодно, а Агата бы даже противиться ей не смогла. Она была бессильна, Ванда могла сказать это, лишь посмотрев на рассеяно бегающие по её лицу глаза. А всеми этими показными действиями Агата лишь подчёркивала свою ценность. Она выставляла на обозрение Ванды свою фигуру, дерзкую грудь и плоский живот, делая себя ещё более заманчивой жертвой. Всё равно что зверьку хвастаться блеском шерсти, когда охотники искали, из кого сделать шубу. Агата была аппетитной, её хотелось поглотить. Жаль, что поедать было нечего. Агата была практически пустой. Магии в ней можно было наскрести лишь на небольшую миску. Но ведь Ванда могла высосать из неё жизненную силу. Один в один, как сделала Агата со всем своим ковеном. Это было бы справедливо. Это было бы даже забавно. Глаза Ванды заскользили по телу Агаты. Но зачем ей это? Агата была её. Агата её учила. Агата была куда полезнее ей живой. Ради мести? Однако куда приятнее было медленно и мучительно разрушать её жизнь, видеть результат своих действий, чем просто взять и лишить её всех страданий. Чем позволить ей наконец обрести покой. — Ванда, — томно произнесла Агата с лёгким намёком на стон в голосе. Брови Ванды выгнулись, она с интересом посмотрела на Агату, мгновенно позабыв о своей прежней злости, — у меня очень чувствительные соски, поэтому, если ты после этого не собираешься меня как следует трахнуть, лучше перестань. Иначе сегодня по твоей милости я буду очень плохо спать. Ванда резко опустила взгляд туда, где их сцепленные руки упирались в грудь Агаты. Одного из сосков она касалась своим собственным предплечьем. В порыве гнева она не обратила внимания на то, что прижалась к Агате так близко. Чересчур близко. Ванда дёрнула руки на себя, разрывая слабую хватку Агаты. Смущённая, она сделала два нерешительных шага назад, а затем порывисто повернулась к Агате спиной, скрывая свой румянец. — Извини, — тихо промямлила Ванда. Она приложила ладонь ко лбу, стараясь одновременно и скрыться, и унять пульсирующую головную боль. — Мгм, — незаинтересованно промычала Агата, поправляя задравшуюся одежду. *** Несмотря на внешнее спокойствие, внутри Агату раздирала тревога. Она прекрасно понимала, что её только что едва не затянуло в водоворот. Истерики Ванды становились всё сильнее, всё опаснее. В этот раз Ванда остановилась, но что будет в следующий? Как ей управлять Вандой в дальнейшем? Она не могла вечно заглаживать все острые углы между ними разговорами о сексе. Да, это было забавно, очень действенно, Агата даже испытывала особое удовольствие от их небольшой игры. Но рано или поздно Ванда включит голову, её совесть утихнет, сомнения уйдут, и она перестанет жалеть Агату. И это желание Ванды вернуть Даркхолд… Ванда уже попала под его влияние. Агата чувствовала это отчётливо. Вместе с чистой и непорочной до этого алой магией на кожу Агаты начинала оседать гниль. Магия Ванды становилась для неё ближе, понятнее, Агата чувствовала с ней родство. Казалось бы, Ванда с Даркхолдом и ознакомиться толком не успела, сразу прибежала к ней за помощью. Но даже за это время он успел впрыснуть в неё свой яд. А Ванда была слабой, она никогда не сможет выдержать. Никто не выдерживал ни до Агаты, ни после. Никто, кроме неё не поклонялся магии, силе, заключённой в книге. Никто, кроме неё, не благоговел перед самим фактом существования подобной мощи. Другим нужно было что-то более материальное, и книга каждого карала за невежество. Заслужено. Но Агата не должна была допустить того же с Вандой. Нет, нет. Безумие, безумие. Мысли стали расплывчаты, они стали от неё ускользать. Похоже, с каждым днём именно план Б становился всё более и более жизнеспособным. Агата действительно должна была надрессировать Ванду, научить её справляться с этими побуждениями… Потому что если Ванда не расстанется с мыслями о Даркхолде, тот всё равно будет на неё влиять, где бы ни находился. Агата лишь должна была придумать что-то новое, добавить в своё поведение деталь, на которую Ванда бы точно клюнула. Деталь, которая заставила бы Ванду поверить ей, а не истребляющей всех слабаков книге. Может быть, ей всё-таки стоило начать относится к Ванде мягче? Нет, абсолютно точно нет. Ванда была из той категории людей, с которыми нужно было общаться жёстко, которых нужно было всегда контролировать и критиковать. Тогда что? Стать откровенной во всём? Приучить Ванду к тому, что она всегда и везде говорит правду? Агата фыркнула. Ну, для этого уже было слишком поздно, не так ли? Может быть, она должна была стать отзывчивой? Однако это поведение вытекало из всех предыдущих, уже отвергнутых ею, вариантов. Так ещё и подразумевало необходимость не только выслушивать все глупые вопросы Ванды, но и отвечать на них. А может быть, ей следовало просто соблюдать нейтралитет и показывать неоднозначность каждой из сторон? Объяснять, чем обусловлена каждая позиция? Это было рискованно, Ванда могла бы просто разувериться во всём мире. А если ей сначала соблюдать нейтралитет, а потом вернуться к манипуляциям? Начать направлять её? Агата довольно откинула волосы назад. Да, с этим уже можно было работать. *** — Давай попьём чай. Ванда растерянно обернулась. Меньше всего она ожидала, что Агата после такой странной ситуации упустит возможность посмеяться над ней и вместо этого попытается сгладить ситуацию. Ванда сразу же почувствовала подвох. — Я не хо… — Хочешь. Спорить было уже невозможно. — А какой сделать? — спросила Ванда, решив, что на обязанностях человека, предложившего идею, Агата была ответственна и за выбор вида. Агата отвела глаза, задумавшись. Крылья её носа чуть напряглись, она подошла к этому вопросу ответственно. — С лавандой, чтобы утихомирить твой буйный нрав, тыковка, — сухо произнесла Агата, постукивая пальцем по столу. Ванда засомневалась, кому из них чай был необходим сильнее. — А какой должен быть состав? Обычный зеленый с добавлением нескольких цветков? — Ванда подошла к столу и взмахом руки очистила его от посуды, еды и крошек. Никто из них всё равно не стал бы доедать холодную кашу. Агата снисходительно фыркнула и покачала головой. — Нет, лютик. Только лаванда. И если бы ты не забыла про неё вчера, не было бы необходимости задавать столько вопросов. Я бы сама тебе всё показала. Ванда нахмурилась. Чем больше Агата говорила про лаванду, тем сильнее она начинала сомневаться в собственной памяти. Может быть, это было какой-то затянувшейся шуткой? Ванда вздохнула. В таком случае, Агата просто не понимала, что хорошее чувство юмора — это тогда, когда тебя понимают другие. Ванда открыла ящик гарнитура над раковиной, достала два стакана и поставила их на стол. Сморщив нос, она попыталась представить, как бы мог выглядеть лавандовый чай. Ванда никогда не пила чего-то столь необычного, её максимум — чай с бергамотом. Она понятия не имела, каким он должен был получиться. Её пальцы засветились, стаканы наполнились. И Ванда, и Агата наклонились, чтобы рассмотреть результат. Но по ходу действия, Агата, словно что-то вспомнив, откинулась обратно на стул и стала рассматривать чай оттуда. — Что это? — презрительно спросила Агата, брезгливо указывая на ярко-фиолетовую жидкость. — Лавандовый чай? — неуверенно ответила Ванда, пытаясь отстоять своё творение. — Чай? — процедила Агата. — Если судить по ядовитому оттенку, это какая-то незамерзайка. Лавандовый чай должен быть на вид как обычный. — Откуда мне было знать? — Ванда раздражённо фыркнула, не понимая, почему Агата уделяла столько внимания таким мелочам. Агата осуждающе цыкнула: — Просто создай сушёную лаванду и ничего не выдумывай. Сами заварим. Взгляд Ванды упал на чужую грудь и через секунду снова вернулся к лицу. — Ладно. — Ну уж сделай одолжение, — съязвила ведьма. Ванда закатила глаза. Её мама говорила так же, когда злилась. На столе появилась небольшая круглая ваза с маленькими фиолетовыми цветками. Ванда достала ложку, распределила заварку по стаканам и залила кипятком из чайника, волшебным образом появившегося в её руке. Агата, не став его рассматривать, сразу притянула стакан к себе. Ванда подумала, что та выпьет, однако вместо этого Агата понюхала. Ванда нашла это ещё более раздражающим, чем все те упрёки, что были до этого. Отпрянув от стакана, Агата нехотя объявила: — Пойдёт. Но больше не смей говорить, что я тебя ничему не учу. — О да, ведь теперь, когда я умею заваривать чай, мне уже ничего не страшно. Заваривать чай — самое полезное умение в моей жизни! — ответила Ванда, сев за стол на своё прежнее место. — Да, полезное, — с напором ответила Агата, устрашающе глядя на неё. — Ты меня чуть не убила, тебе нужно научиться как-то успокаиваться. — Ты преувеличиваешь, я тебе даже больно не сделала. Агата фыркнула и отвернулась. Ванда подумала, что это — отличный шанс спросить про Даркхолд. Но не рискнула и вернулась к тому, с чего начался их разговор: — Так что у тебя с пальцем? Почему магия влияет на тебя иначе, чем на меня? Агата устало выдохнула и поставила полупустой стакан обратно на стол. — Магия — источник жизни всех ведьм, поэтому при любом колдовстве приходится фактически отдавать часть своей жизненной силы. Так, несмотря на внешнюю красоту и силу, внутри молодой ведьмы может оказаться старуха. Почти все с этой участью смиряются, колдуют только в редких случаях. Хочу сказать, живут крайне скучно, — Агата осуждающе покачала головой. — Целыми днями читают теорию, чтобы раз в неделю собраться вместе и произнести одно небольшое заклинание. Ты ещё не знаешь, но когда колдуешь с кем-то, ваша магия тратится поровну. И чем больше людей, тем меньше… — она остановилась, удивлённо поняв, что разговорилась и ушла от темы. — В общем, я решила найти другой способ. Ванда опустила взгляд на руку Агаты. Что-то в этом было странным, подозрительным. Что-то, что никак не хотело вставать в пазл. Чёрные пальцы были её ценой за право пользоваться магией беспрепятственно, за бессмертие? И кому же она платила? И в чём был смысл этой жертвы для того, кто её с Агаты спрашивал? Какая выгода для него могла крыться в её незначительном внешнем дефекте? Обрывки из уже почти забытого разговора медленно всплыли в её памяти. Стрэндж как-то рассказывал Мстителям свою историю. Говорил про существо в разы страшнее Таноса, о его безумных приспешниках, Тёмном измерении и женщине, главной волшебнице, черпавшей из него силы. Возможно ли такое совпадение? — Ты берёшь силы из Тёмного измерения, как Древняя? — спросила Ванда, нерешительно глядя на Агату. Она не верила в своё собственное предположение. Агата буквально подпрыгнула, начав заливисто смеяться. В приступе смеха она несколько раз ударила себя по бедру. Ванда почувствовала, как стыд раскрасил её щеки. — Стрэндж мне сказал, я знаю, что это возможно. Она жила веками, как и ты. — Плющик, не лезь к волшебникам. Они не имеют к нам никакого отношения, — грудь Агаты всё ещё сотряслась от смеха. — Хорошо, но почему тогда у Агнес тоже есть пятно? Разве оно не должно было исчезнуть, когда я передала ей контроль? Или всё дело в том, что у вас одно тело на двоих? Агата громко хмыкнула, её дыхание стало возвращаться в норму. — Начнём с того, что это только моё тело и ничьё больше. И даже если предположить, что я его действительно с кем-то разделяю, то я считаю, что ты забываешь одну маленькую деталь. Моя магия никуда не уходит, а значит, Агнес тоже имеет к ней доступ. — Вот как, — тихо ответила Ванда, смотря на полный стакан чая, за всё это время она сделала из него всего несколько глотков. Ей казалось, что было что-то ещё. Что-то, чего она пока не понимала в разнице между Агнес и Агатой. — Ещё вопросы? — спросила Агата. Она опустила ногу на пол и закинула локти на стол, повернувшись лицом к Ванде. Ванда засомневалась. Она всё хотела спросить её про Даркхолд, но было ли сейчас действительно подходящее время? Разве Ванде не должна была сначала подготовить речь, чтобы не получилось так же, как вчера ночью? Агата надавила: — Задавай, пока я добрая. А то сейчас опять пойдём работать. Ванда решила не тратить такой шанс напрасно. Она затаила дыхание, а затем быстро выпалила: — Я хочу вернуть Даркхолд! Агата тупо смотрела на неё, поражённая прямолинейностью. И Ванда этим воспользовалась. — Я знаю, что ты можешь связаться с Сеньором Скретчи в любой момент. У вас с ним какая-то телепатическая связь. Ванда раскрыла карты, но ход сделать забыла. Ванда не попыталась требовать, не попыталась запугать, не попыталась шантажировать. Ванда никаких условий не обозначила. Агата долго молчала, не спуская глаз с Ванды. Её взгляд не бегал, она смотрела прямо. Уверенно. — Заключим сделку. Я тебе дам книгу, а ты мне — магию, — в конце концов произнесла она и тут же облизала нижнюю губу. Как будто одних лишь слов о возвращении сил было достаточно, чтобы пробудить в ней голод. — Нет, — сразу отрезала Ванда. Агата издевательски изогнула брови. Ванда запнулась. Пульсация в затылке заставила её сморщиться от боли. Она не могла. Не могла. Ей нужно было. Она хотела снова научиться дышать. — Половину, — на выдохе ответила Ванда так, словно слова причиняли ей физическую боль. — Хорошо, — быстро согласилась Агата, протягивая ей руку через стол. Ванда поняла, что Агата не рассчитывала и на это.