Геройские монологи

      Дверь в кабинет закрывается и словно отрезает Белкета от всего мира. Стихают звуки; время будто замирает. А внутри Белкета — дрожит натянутая до предела струна и вот-вот лопнет. И стены кабинета смыкаются и давят, и напоминают тесный гроб, в котором его хоронят заживо.       Усталая горькая усмешка ломает губы. Расползается словно трещина на маске. Белкету чудится, что он даже слышит характерный звук. Трещит стекло, что вот-вот лопнет, разлетевшись миллиардом мельчайших осколков. И он не осознаёт, что треск этот доносится из глубин его собственной души.       Ошибка.       Ты омерзителен, Белкет.       Ошибка.       Тебя следовало стереть сразу же, как ты появился.       Ошибка.       Нелюбимый отвергнутый ребёнок — да, Эльрат создавал своих первых детей взрослыми физически сформировавшимися личностями. Но в первые мгновения жизни разумы их были хрупки — они не знали, что делать. Для чего они рождены и где. Что это за мир и как в нём жить. Они были младенцами, запертыми в телах взрослых, пусть и вырасти им довелось за считанные мгновения.       Но Белкет — ошибка. Первая попытка отца создать что-то. Признанная им же фальшивой и неудачной. Бракованная кукла, которую в конце концов просто выбросили.       Белкет взывал к отцу. Молил отца. Звал его. Пытался привлечь его внимание. Но Эльрат был глух и нем к нему и его гласу. Словно не существовало его вовсе. Никогда не существовало. Словно он не был дитём своего сиятельного родителя.       Брошенный, нелюбимый, отвергнутый ребёнок. Ошибка — так ему кричат собратья и молчаливо сурово говорит отец. Потерянное дитя, не знающее, где его место и для чего было оно рождено. И в груди Белкета расползается пустота, обдающая холодом, перекрывающим холод могилы. И что-то в нём надламывается, деформируется, и он не в силах починить и унять ту боль, которая раздирает сердце на части. Словно неправильно сросшиеся кости, она ноет и болит, и ни на мгновение не даёт о себе забыть.       Холодная бездна смотрит на Белкета чёрным провалом безжизненных глаз. Отвергнутый и презираемый — его поглощает отчаяние. Чувство бесконечной уязвимости и одиночества. Кто он? Для чего он был рождён? Что ему делать со всем тем миром, что окружает его?       Сознание порождает вопросы, и Белкет тщетно ищет на них ответы. Пустота расползается всё больше, и слепая отчаянная попытка заполнить её толкает его вперёд. Если семья отвергает его, возможно, он сможет найти ответы и своё место где-то за её пределами?       Судорожный вздох срывается с холодных губ. Белкет закрывает глаза, хватаясь за одежды над левой грудью, сжимая их в бессознательном отчаянии. Холодное безжизненное сердце Ангела Смерти болит словно у живого, и острые иглы пронзают каждую клетку его тела. Боль скручивает внутренности в тугой узел, пусть он и не должен ощущать этого. Но обмануть можно кого угодно, кроме самого себя. И как бы он ни бежал — холодная пустота внутри него не становится меньше.       Нежизнь не способна заполнить её или забрать. Умерла лишь оболочка, но то, что внутри, осталось неизменным. Наоборот, бездна разверзлась ещё больше, и Белкет летел вниз, вглядываясь в кромешную тьму.       Ошибка. Ты одна сплошная ошибка.       Тебя не должно было существовать.       Тебя следовало уничтожить.       Недоразумение.       Хрупкий хрусталь чернильного сердца трещит; жалобно звенит натянутая струна. Он не хотел. Ничего из этого не хотел. Это был не его выбор рождаться. Но его создали. И выбросили за ненадобностью.       Ошибка. Брак. И Белкет в отчаянии ищет своё место в этом мире, пытаясь понять, для чего Асха задумала его. На самом деле пытаясь найти что-то или кого-то, кто сумеет заполнить до дна эту проклятую пустоту и исцелить кровоточащую рану, нанесённую чужим пренебрежением — чем же он хуже других детей Эльрата? Почему отец так возненавидел его? Разве он не заслужил хотя бы каплю его любви?       Пальцы сильнее сжимают одежды на груди, и Белкет делает шаг. Гонимый отчаянием, он пытается найти утраченную часть самого себя. Восстановить свою целостность и найти ответы на свои вопросы. Найти своё место — но снова и снова он терпит неудачу.       Община Сар-Шаззара распадается со смертью учителя и тех, кто изначально пошли за ним. Их детей уже не связывают такие узы, и каждый из них уходит в свою сторону. Так возникают Семь Городов, а Белкет стоит посреди пустыни совсем один.       Его детище, гордый Дом Этерна, превращается в орден, а затем в культ. И те, кто пошли за ним, отворачивают свои головы, склоняя их перед аватаром Богини. И Белкет больше не нужен им. В собственном доме он снова становится лишним, выпадая из жизни и наблюдая за ней со стороны. Словно вор крадёт у других то, что никогда не будет принадлежать ему.       Он снова отвергнут. Он снова лишний. Поиск снова не приносит ничего, кроме разочарования — пустота вроде бы начала заполняться, но нить оборвалась, и Белкет всё также остался не полным. Неполноценным. Одиноким. Не нужным никому, кроме самого себя. Так в чём же смысл?..       Он проваливается — вновь и вновь. Неумело и отчаянно пытается построить хоть что-то, но ни одна конструкция не выдерживает. Все они обваливаются, и Белкет падает ниже и ниже. Он всё делает неправильно.       «Это твоя вина, мастер»       «Ты ошибка, Белкет»       Лучшие ученики в конце концов становятся величайшим провалом. Как и всё, очевидно, за что он берётся. Потому что неправильный ангел с надломом внутри по определению не способен на правильные вещи.       Хрусталь разлетается кровавыми осколками в стороны. Струна лопается, разрываясь напополам. Напряжение внутри становится невыносимым. Боли слишком много, чувств слишком много, и Белкет как никогда остро ощущает себя чужим. Отвергнутым, лишним, сломанным. И он не видит смысла, и сил его уже больше нет. Три тысячи лет он пытался, но всё осыпалось крахом. Опять.       Его руки опускаются, крылья поникают, взгляд гаснет. Чёрная вода топит в себе, холод, сильнее могильного, окутывает изнутри, пустота расползается ещё больше, и он не в состоянии склеить её обратно. Щёки сами собой становятся влажными, и из глаз просто текут слёзы. Без слов, без звуков, в вакууме восприятия, в изоляции от мира, в котором для него нет места. Он один. Всегда один. Отец и собратья были правы, всегда были правы: его следовало уничтожить сразу же как он появился.       Ошибка.       Ты ошибка, Белкет.       Какая же ты ошибка.       Ноги подкашиваются, и он падает. Кончики крыльев и чёрные одежды скорбной рекой растекаются по холодному каменному полу. Боли слишком много; чувств слишком много. И окружающего мира не существует для него. Даже Ангел Смерти, старый и умудрённый существованием, может сломаться — особенно когда надлом в нём существует с первых мгновений его жизни.       Ошибка... Ошибка...       Он не слышит и не видит, как бесшумно открывается дверь, и чёрная тень легко проскальзывает внутрь. Он не знает об этом и узнаёт лишь тогда, когда холодные пальцы невесомо касаются его плеч. Но он не реагирует, сломленный и уставший, и пустой взгляд влажных от слёз глаз бездумно смотрит куда-то в чёрную бездну внутри.       Сострадание и искреннее сожаление серой печалью колышутся в горящих зеленью яда Матери Намтару глазах. Виктория незаметно кусает губу, и идеальная равнодушная маска на её лице приоткрывает безграничье сочувствия и любви.       Она — тень архонта, отдавшая ему всё. И любящее сердце, пусть мёртвое и небьющееся, чувствует неясную тревогу и тоску, что и приводят её к мастеру тогда, когда он больше всего нуждается в этом. И женщина молча опускается прямо на пол рядом, и её чёрные одежды разбавляют чёрный океан, разлившийся по холодному камню.       Они сидят на чёрных плитах и молчат. Тонкие женские руки, в которых скрывается сила, несущая смерть, отдают ласку и нежность, которых, казалось, эта жестокая холодная женщина лишена вовсе. Но длинные пальцы аккуратно дотрагиваются до чужой фигуры, и Виктория придвигается ближе, внимательным сострадательным взглядом глядя на уставшего ангела перед собой.       Руки и крылья Белкета безвольно опущены, тело расслаблено, словно у тряпичной куклы. Слёзы беззвучно катятся по его щекам, и он тихо плачет, пока Виктория прижимает его к своей груди. Обнимает за плечи и голову, мягко гладя по волосам. Она не говорит ничего, просто принимает и оберегает, и прячет чужую тайну так, как делает это всегда. Любящее сердце, пусть и мёртвое, отдаст всё без остатка и примет в ответ столько боли, сколько потребуется для того, чтобы Белкету стало легче.       Что бы ни случилось — Виктория всегда будет на его стороне. И ей мастер может доверять даже тогда, когда теряет доверие к самому себе. В конце концов, даже могущественному, старому Ангелу Смерти, обсидиановой глыбе, нужно место, где можно остановиться.       И в конце концов Белкет слабо обнимает её. Слабые руки обвиваются вокруг женской талии и чуть ниже плеч. Он доверяет ей, последнему существу, которое не отвернулось от него и по-прежнему идёт с ним и за ним. И холодная бездонная пустота медленно и по капле наполняется вновь. И возможно Асха будет к нему благосклонна в этот раз и позволит ей заполниться полностью, до самых краёв?..