Геройские монологи

      Терпкое вино чуть горчит на языке, приятным теплом растекаясь по нёбу и горлу. Тонкие бледные пальцы лениво вертят филигранную хрустальную ножку бокала, и рубиновая жидкость обволакивает стенки. Поблёскивает в тусклом приглушённом свете светильников будто огранённая драгоценность, но взгляд едва ли цепляется за неё.       Менан в лёгком интересе небрежным плавным движением склоняет голову вбок. Улыбка блуждает на его губах, а глаза сверкают обманчивым блеском. Вино, приглушённый свет, интимная обстановка делают голову тяжёлой и непослушной, и мысли разбегаются кто куда, а сознание подёргивается поволокой тумана. Нечасто он может позволить себе такую расслабленность, равно как и не каждый может удостоиться от него такого высокого доверия.       Яркие зелёные глаза напротив него прорезают полумрак, словно кинжалы. Лукавство в них мешается с опасностью. Яркие алые губы — ядовитый мёд, а сладкие речи — медленная отрава. Сладострастная девица ластится к вождю, и его пальцы легко скользят по шёлку её кожи, очерчивая плавные изгибы.       Она грациозна, словно кошка, и умела как многие владычицы тени. Вкрадчивая и неспешная, увлекающая за собой приглушённым мягким голосом, невесомыми полукасаниями и поцелуями, пьянящими куда лучше даже самого лучшего иролланского вина. Она точно знает, что делать и как, и определённо не одному мужчине она вскружила голову. Менан мысленно посмеивается и тоже поддаётся на её игру.       Он умён и проницателен, пусть многие и считают его простоватым слабым дураком. Менан не спешит переубеждать их, придерживая свои тайны при себе. Иногда бывает не только выгодно, но и просто забавно наблюдать за собой в таких глазах.       Девица подле него — профессионал своего дела, но и вождь не так прост, как кажется. Страсть и любовные утехи никогда не затмевают его взор и разум, и когда другие считают, что он потерял бдительность, Менан читает их как открытые книги.       Девица подле него — профессионал своего дела. Она улыбается как искусительница, но на дне её глаз Менан видит холодный металл расчёта. Её пальцы скользят по его груди, вызывая приятную дрожь просыпающегося возбуждения, но Менан чувствует, как едва ощутимо она прощупывает слабые точки его тела. Её голос — сладкий мёд, но Менан чувствует горчащий яд магии, которую она вплетает в свои слова, чтобы погрузить чужой разум в пучину. И Менан улыбается едва заметно уголками губ и смотрит прямо в ядовитые зелёные глаза.       Он видит в них холодное презрение и торжество, в то время как в горло его упирается острый конец тонкого кинжала. — Какой мудрёный способ оборвать мне жизнь, — вождь посмеивается, не разрывая зрительный контакт. — Ещё никто не пытался убить меня во время любовных услад... Я даже польщён, моя дорогая.       Девица шипит в ответ, но Менан не вслушивается в её слова. Сильнее надавливает на кинжал, и остриё пропарывает кожу, и вождь чувствует, как тонкая горячая струйка стекает вниз. Ну давай играть в твою игру до конца, вот только ты уже её проиграла, милая. — Ночь любви с тобой могла быть прекрасной, — он хмыкает со знанием дела. — Но тебе бы стоило знать, что я не настолько наивен и глуп, чтобы доверять случайным любовникам на одну ночь, — в его глазах мелькает металл, а на лице девицы отражается испуг.       Кинжал в руке дрожит, хватка слабеет. Менан не касается её, его руки расслабленно лежат в сторонах. Но он пристально смотрит в чужие глаза, и девица слишком поздно понимает свою ошибку. Она не может отвести взгляд, и тёмный яд медленно парализует её разум — таким, как она, не стоит забывать, что в первую очередь они имеют дело с сильным колдуном, постигнувшим тайны Тьмы так же легко, как когда-то постигал тайны Земли.       Кровь не прольётся этой ночью, но в живых всё равно останется лишь один. Убийства не приносят Менану удовольствия, но в схватке всегда побеждает один. И бросая взгляд на остывающее тело, он говорит себе о том, что его время ещё не пришло.