Irises quia Daemonium

Свет. Серый. Моргающий. И боль. Пронзительная. Разрывающая. Он чувствует ее горячее дыхание, расползающееся подобно проклятию по телу. Острые иглы, разрывающие легкие в клочья. Ощущает, как что-то внутри него приходит в движение. Разрастается. Расцветает. Воздуха опасно не хватает, а свет, последний раз мигнув, потухает. Ради этого он сражался? В окружающей тьме особенно ярко горят его ненасытные алые глаза. Жутко. Пугающе. Но вот трахею щекочут нежные лепестки, и Нацу отвлекается, вновь заходится в приступе удушающего кашля. Кашель глухой, болезненный. Руками он сжимает горло, будто выдавливая проклятущие цветки из себя. Не помогает. Режущая, такая непривычная боль приходит с острыми стеклянными гранями и комками растений, застрявших в глотке. Драгнил вновь сотрясается в кашле в удушье, прикрывая ладонью рот. Отхаркивает лепестки, тычинки и отвратительно зеленые листья. Свет, привычно мигнув, вновь загорается. Он и окрашивает прежде бесцветные растения и ладони в холодный алый. Драгнил удивленно наблюдает, как темные капли расползаются на деревянном полу. Вновь кашель. Глотка разодрана в мясо — невозможно сглотнуть. Нацу откидывает голову к потолку, с ужасом понимая, что по его губам вперемешку с сладкой пыльцой стекает горячая кровь. Он и впрямь ради этого побеждал? Нацу кажется, что под кожей его цветут пурпурные ирисы. Кажется, что чуть порежешься, и вместо крови из раны выглянет насмешливо фиолетовый лепесток. Досадливый сорняк, что сжал его глотку как ошейник. И это не пустые красивые слова, что говорят ради потехи себя. Жестокая реальность, за которую Этериас дрался не на жизнь, а на смерть. А в итоге все равно проиграл. Кто еще из них идиот-то по итогу? Приступ заканчивается так же стремительно, как и начинается. Последние капли крови падают на гордые лепестки. Пурпурные цветы с алыми прожилками смотрят на Нацу с насмешкой, свойственной лишь бездушным растениям. Демона передергивает от омерзения. Пусть и раньше он не обладал никакими предпочтениями, сейчас ненависть Драгнила к красивым ирисам ярче пламени. Свет вновь, мигая, потухает. Лепестки легко вспыхивают, обливая тусклым светом капли крови, осевшие подобно росе на цветах и досках пола. — Горите в аду, зеленые отродья, — злобно шипит Нацу, чувствуя, как при каждом вздохе его глотку царапают когти боли. Но жертва была оправдана. Ирисы, как символ ничтожной любви, должны сгореть, осознав свое жалкое положение. Осознав положение Этериаса, задыхающегося в цветочном ошейнике, не имеющего возможности спалить его также легко. «Мучительно умереть от любви… — тихо шепчет в его разуме еще не до конца умерший, но прошлый и настоящий Нацу, — Лучшая смерть для Демона, не так ли?» — Умри! — Этериас задыхается уже от злости. Голос хрипящий и каждое слово как стеклом по глотке, — Это моя победа! Ты проиграл! «В битве, да, — Нацу смеется. Заливается смехом облегчения и радости, — Я продул эту драку… Но ты совершил ключевую ошибку, переняв мою память. Ведь ты перенял и мою влюбленность. Мою болезнь…» - Умолкни! - рычит Драгнил, сжимая кровавые ладони в кулаки. Железная воля Демона сминает Драгнила как ненужный цветочный лепесток и зашвыривает в самые глубины разума. Злоба застывает холодной глыбой льда. Прошлый он проиграл. Но выиграл ли сам Этериас? Пурпурные ирисы, что расцвели в легких Нацу, трепетно любимы лишь Люси Хартфелией — обворожительной Заклинательницей, что заполняла все его воспоминания. В каждом куске была ее яркая улыбка. А также чувства: яркое пламя в груди и трепет пред ней, пред ее добротой и красотой. Молчаливое восхищение каждым ее шагом и действием. Этериас не знал иных ощущений. Он скопировал у Драгнила лишь самые яркие моменты — самые нужные. Оттого прежняя влюбленность Убийцы Драконов и переросла в жуткую одержимость. Оттого его пол покрывает тонкий слой пепла фиолетовых цветов. Не зная ничего кроме этой любви, Нацу отчаянно копировал прошлого себя. Так же приходил в Хвост Феи, так же дурачился, так же веселился, так же улыбался. Даже самый опытный лицемер не смог бы разглядеть в Этериасе шипы притворства. Может из-за того, что и прошлый он не был безгрешен? Первый ирис выпал еще до войны с Арболесом. Еще старый Нацу тогда долго сидел и думал, как рассказать об этом Люси. Раскрыть свои чувства, подобно цветам на рассвете. Никак — слабовольно решил тогда он, спалив нежное растение. Придет время… Будет момент… Драгнил решил выжидать до последнего, потакая своей трусости. Он стал слишком удачной добычей для Демона, чтобы не воспользоваться ситуацией. Потом грянула война. Ханахаки чуть притухла, но лишь для того чтобы вновь показать всю свою прелесть уже Этериасу. Он задыхался от приторно сладкой пыльцы и шелеста лепестков, щекотавших трахею. От красоты пурпурных ирисов, пока не измазанных в крови. Люси смогла сломать Нацу клыки. Великий Демон книг Зерефа станет клумбой для пурпурных ирисов. Этериас вдруг понял одну простую истину, которой так искренне радовался Драгнил: Никто из них не победил. Умрет каждый.