…и кошка в подарок!

Кормили в салуне просто отвратно. Вообще-то приютское детство и «Око Михаила», а потом и двухлетняя погоня за слухами в пустыне приучили Николаса не привередничать — ешь что дают, если не хочешь ходить голодным, — но обычно это «что дают» предполагалось хоть и малоаппетитное, но съедобное. То, что подали им с Вэшем под видом сегодняшней горячей похлёбки, на съедобное было совсем не похоже. А похоже оно было на повод всю ночь бегать наперегонки до строеньица на задворках салуна; или не наперегонки — кто его знает, может, у Вэша лужёный желудок, который гвозди способен переварить, не то что неудавшееся блюдо. Но Паникёр, принюхавшись к поднимающемуся над тарелкой парку, как-то погрустнел и стал глядеть в стену, даже не притронувшись к ложке. Наверное, с тоской вспоминал об их скудных съестных припасах: бутылке дешёвого виски, остатках покрошившихся галет и последнем куске вяленого томьего мяса, о который сломали нож на вчерашнем привале. — Эй, милейший, — Николас поболтал ложкой в вареве и сразу же пожалел об этом, потому что всплывшие волокна что цветом, что структурой напоминали обрывки половой тряпки. — Что у вас со стряпухой? — Стряпуха наша уехала родственников навестить, двести миль на запад, — ответил хмурый хозяин за стойкой, протирая заброшенным на могучее плечо полотенцем стаканы — что первое, что вторые были сомнительной чистоты. — А готовит тогда кто? — тут же оживился и встрял Вэш со вполне резонным вопросом. — Если ваша повариха, ну, того, уехала? — Племянница моя и готовит, — хозяин составил стаканы в ряд, смахнул последние невидимые соринки толстым пальцем в рыжих волосках и с гордостью окинул дело рук своих взглядом. — Деликатесов у нас здесь не подают, извините. Неудивительно, что поздним вечером зал салуна оказался пустым. Надо было задуматься раньше и доехать до следующего городка, всего-то двадцать миль по карте. Паникёр вздохнул, с обречённым выражением лица сгрёб ложку, зачерпнул из своей тарелки, поднёс ко рту… погрузился в размышления. — На солнцах перегрелся, наверное, — позеленев, наконец выдавил он и уронил ложку обратно. — Кусок в горло не лезет, обойдусь без ужина. — Пожалуй, я тоже, — Николас поднялся и потянулся за прислонённым к стене Карателем — на всякий случай. Из окна его номера, как нарочно, был виден освещённый подоконник дома напротив, с выставленным остывать пирогом на цветном блюде — судя по запаху, мясным, с поджаристой золотистой корочкой, даже на вид хрустящей. Николас скрипнул зубами, сглотнул слюну, затушил в пепельнице сигарету и захлопнул окно, чтобы не дразнить и без того ноющий желудок. И чтобы не искушать и без того грешную душу перспективой всего-то отправиться в ад за кражу. Но приют научил его и тому, что брать чужую еду — последнее дело. Подумаешь, придётся лечь спать голодным. Не впервые всё-таки.

***

— …Вульфвуд! — тормошили его. — Вульфвуд, просыпайся! — Катись к чёрту, Ёж, — отмахнулся Николас, отворачиваясь и накрывая голову подушкой. Но отвязаться от Паникёра было не так-то просто. «Чего же ты к нему привязался-то?» — прозудел противный внутренний голос, как обычно, возникающий в самый неподходящий момент. — Я там уже был, — тем временем ответил беспощадный и не понимающий самых прозрачных намёков Вэш и подушку отобрал. — Сходи ещё раз, — не колеблясь, предложил Николас и сел. В окно бил белый солнечный свет, Каратель стоял далековато, нестерпимо хотелось размяться, вытряхнуть из волос набившийся накануне песок, умыться и жрать. Особенно — жрать. Пусть пока живёт, идиот метлоголовый. — Я придумал, — Вэш бесцеремонно плюхнулся в изножье кровати и скрутил ноги затейливым кренделем. Поскрёб загривок. — Ты говорил, что умеешь готовить. Давай ты приготовишь нам рагу? Насчёт кухни я уже договорился. — Ну, умею, — буркнул Николас почти на автомате, ещё не проснувшись до конца. Пару секунд спустя до него дошло: — Ты что сделал? — Договорился насчёт кухни, — слегка удивился Паникёр. — Где готовить. «И нахуя?..» — собирался спросить Николас, но понял: за тарелку какой-нибудь горячей — и вкусной! — жратвы готов не то что кого-нибудь убить — готов Паникёра обнять и расцеловать. — А деньги? — спросил он. Вчера же всё до последнего четвертака отдали. Вэш наклонился, стянул левый ботинок и вытряхнул из него полсотни с мелочью: три мятых бумажки и пригоршню монет, которые поймал на лету, не позволив раскатиться по углам. — Ну ты и… — угрожающе начал Николас. — Это на чёрный день! — Паникёр скроил такую рожу, будто бережливость — его первое имя. — Так что, на рынок? При свете солнц город оказался совсем небольшим, и рынка того было — десяток прилавков с овощами и фруктами, мягким домашним сыром и неизменным вяленым мясом — «по нашему традиционному рецепту, который передаётся из поколения в поколение». — И как тебе удалось? — Николас закурил. — Что? — Отжать у этого скопидома кухню. — Я сказал, у тебя обет, — рассеянно сообщил Вэш, разглядывая ценник на ящике с красными яблоками и позвякивая мелочью в кармане плаща. — Смирение и стремление к умерщвлению грешной плоти заставили тебя отказаться от потакания страстям, и поэтому ешь ты только то, что сам приготовил. И лишь врождённое чувство скромности помешало тебе вчера… — Тьфу на тебя, — Николас и правда сплюнул — себе под ноги, чтобы избавиться от прилипших к нёбу табачных крошек: сигареты тоже заканчивались. — Я тоже тебя обожаю, Вульфвуд, — совершенно серьёзно ответил Паникёр и замахал рукой, отвлекая внимание: — О, смотри, баклажаны! Баклажаны были насыпаны горкой в большущую плетёную корзину, поставленную рядом с прилавком. На вершине горки дремала чёрная кошка с пыльным носом. — Почём? — ткнул в корзину Николас. Вэш же потянулся выцепить из горки парочку баклажанов побольше — но сразу же отдёрнул руки и шагнул назад, на всякий случай. Кошка уже не дремала — подняв голову и утробно урча, скалилась по-собачьи. Усатый мужик за прилавком, молча наблюдавший за ними, тяжело вздохнул — и вдруг заголосил: — Скидка! Целую корзину отдам за тридцать! И кошка в подарок! Кошка только пошевелила ушами, глядя презрительно, и зевнула во всю пасть. Николас с Вэшем переглянулись. — …может, не рагу? — первым предложил Паникёр.