Ярко-медовый и холодно-голубой

Я схожу с ума. Не видеть тебя месяц. Месяц! Долбаный месяц. В голове не укладывается… Схожу с ума, однако, сугубо по вечерам, когда ничто не может нарушить мой покой. Когда в уютный номер отеля врывается нью-йоркский воздух, и я так хочу заменить этот запах на твой парфюм. Мысли о тебе одновременно и гложут, и отвлекают от повседневных забот. Я ежедневно изматываю себя на работе, чтобы не думать о тебе лишний раз, а потом прийти в номер, завалиться на постель и заснуть. Не получается, знаешь? Прекрати делать такое со мной. Дай поспать. Я тру глаза каждую минуту в попытке написать хоть слово. За окном второй час ночи, а в голове пустота, и она совсем не приятная. Мне необходимо, чтобы ты сейчас сел на кровать позади меня и ляпнул сущую нелепицу, но она смогла бы вдохновить меня на целую страницу текста. С жутким хлопком закрываю ноутбук и даже не забочусь о сохранности экрана. «Teenage Dream» возглавляет плейлист, но сейчас совсем нет сил слушать ее. Вокруг слишком много воспоминаний, которые, по сути, ничего в себе не несут. Тебя здесь нет, я не взял с собой ни одну твою или нашу общую вещь, но все же ты повсюду. Я не знаю, как это объяснить. - Это раздражает, Даррен. Не мешай мне работать! Срываюсь и рычу это вслух, откидываясь на мягкие подушки. Буквально слышу, как слова отскакивают от твердых стен подобно теннисным мячикам. Прекрати, прекрати, прекрати. Уйди вон из моей головы. Боюсь позвонить тебе и выпустить пар – мало ли, кто увидит, от кого входящий звонок. К тому же, голос ничего не даст. Он даже не материя. Он – нечто дымчатое, несуществующее, ненастоящее. А мне нужен ты. Мы скрываемся от журналистов и фанатов, но я совершенно не могу скрыться от тебя. Не находишь это несправедливым? Ох, конечно. Тебе плевать. В дверь кто-то настойчиво стучится. Я даже не обращаю внимания на отсутствие фразы «уборка номера» и забываю, что уже два часа ночи - слишком поздно для горничной. Уверенно иду к двери, считая, что там уборщица. Ты стоишь передо мной растрепанный и пьяный, еле опираешься на дверной косяк. Нет. На уборщицу мало похоже. Ты… Передо мной? Сукин сын! - Крис… - Заткнись. Поднимаю руку в жесте, но ты обхватываешь ее своими, холодными, как лед, ладонями. Убери. Нет. Черт возьми, ты настоящий? - Крис… Прекрати повторять это как мантру. В следующую секунду ты заваливаешься на меня, и мы оба чуть не падаем на пол. От тебя несет как от бочки с виски. Да, навряд ли такие существуют, но сейчас это описание как нельзя подходит. Я не вижу твоих глаз, но отчетливо помню, какими бешеными они были секунду назад. Вокруг меня собрался туман, мешающий и видеть, и трезво рассуждать. Ты утыкаешься холодным кончиком носа мне в шею и прерывисто дышишь. Кажется, будто у тебя озноб. - Ты умираешь? – мой голос пропал, я наверняка не издал ни звука. - Нет. Ну, почти. Твой хриплый голос вслед за моим отскакивает от твердых стен подобно теннисному мячику, и он четко ударяет мне в затылок. Твой голос. Ты. В моих руках. Твой запах… Ладно, запах перегара, но твоего перегара, черт возьми! - Что случилось, Даррен? Какого черта ты в Нью-Йорке? Ты должен прилететь в Лос-Анджелес уже сегодня! - Да-да, хорошо… На этот раз я чувствую нечто теплое. Твое дыхание. Мне кажется, что тебя здесь и вовсе нет, а я все еще лежу на кровати и представляю неведомый бред. Но вот ты – вполне настоящий, из плоти и крови. Я держу тебя, мну в руках твою кожаную куртку. - Они узнают… Шепчу в пустоту, точно не зная, о ком говорю. Лишь бы услышать ответ. - Пусть. Ты закрываешь дверь ногой со всей силы. Удивительно, как по стене не пошла трещина. Резкий звук приводит в порядок мысли. Это слишком реально, чтобы быть фантазией. Ты здесь. Сейчас. Боже, как я скучал. Я продолжаю скучать по тебе даже в те секунды, когда ты исследуешь каждую вену на моей шее языком, помогая крови идти по ней. Я скучаю по тебе заочно, это будто бы заложено во мне природой. От этого каждое мгновение ценится. Каждое, понимаешь? Оно превращается в целую жизнь. Длительную, красочную, незабываемую. Я резко оттягиваю тебя за волосы. Ты недоуменно смотришь на меня, прямо как нашкодивший щенок. Не понимаешь, что не так сделал. А я лишь пытаюсь заглянуть тебе в глаза и уловить хоть что-то. Почему ты здесь, почему ты пьян, почему ты… почему ты полностью присвоил меня себе? Когда успел? Твой рот приоткрыт, и губы совсем сухие, потрескавшиеся. Взгляд помутневший, глаза почти черные. Я не узнаю тебя. Что случилось? Что? Не могу спросить. Не сейчас. Не здесь. Все итак ясно. Ты вцепился в меня, как утопающий в последний шанс на выживание. Я должен чувствовать боль, но я не способен чувствовать ничего. Я вижу лишь тебя, сейчас ты в буквальном смысле стал целым миром. Да, потрепанным, да, не пойми откуда взявшимся, но моим миром. Я так люблю тебя, Даррен… Я так… Судя по твоей реакции, я сказал это вслух, или ты просто научился читать мои мысли. Ты сминаешь мои губы, раздираешь их зубами и ласкаешь языком, будто стремишься оторвать с концами. Теперь я чувствую боль, но она не приносит никакого дискомфорта. Я хочу ощущать все, что так или иначе связано с тобой. Ты голоден, а меня решил съесть как ягненка на десерт, все ясно. Я еле успеваю отвечать на твои поцелуи и даже не пытаюсь контролировать твои руки, метеором блуждающие по моему телу. Меня не смущает обычно противный и обжигающий запах виски, исходящий от тебя – сейчас он наоборот особенно сладок. Ты приправил этот коктейль лаймовой жвачкой и чем-то со вкусом вишни? Черт, нравится. Слишком нравится. Падаю и ожидаю страстной встречи затылка с полом, но мягкая поверхность кровати охотно принимает в свои объятия. Ты упираешься коленом мне в пах, выпрямившись надо мной. Не позволяю тебе хоть на секунду остановиться. Приподнимаюсь и опрокидываю тебя на спину, задирая футболку все выше с каждым поцелуем. От пряжки ремня вплоть до выреза. Целую чуть выше пупка, прикусываю кожу на ребрах с одной стороны, слегка царапая спину. Футболка сворачивается в неведомую гармошку. Когда дохожу до соска, ты закрываешь мне рот рукой. Поднимаю взгляд вверх и вижу мольбу вперемешку с непонятным страданием в твоих глазах. Без слов понимаю - ты итак на взводе, это было бы слишком. Твой живот дрожит от частых вздохов, а кожа покрылась мурашками. Сдираю с тебя футболку и расстегиваю ремень. Ты помогаешь справиться с непослушной пуговицей и ширинкой, через считанные мгновения избавляя от одежды и меня. Я не могу разобрать, что правильно, а что нет. Можно ли позволять себе нечто такое, когда ты в подобном состоянии? Это уже стало характерным для нас – в редкие моменты нахождения в одном помещении стремиться урвать лишний взгляд, ходить где-то рядом друг с другом, лишь выражением лица говорить о том, что накипело. Я понимаю тебя с полуслова, я знаю все, что тебе нравится. Я знаю тебя, Даррен… Оставляешь красочный засос на моей шее и игнорируешь протесты «только не засос!»… Серьезно?! Новоиспеченный след этой ночи пылает, как пожар. Черт, ты ведь знаешь, что моя кожа слишком бледна и чувствительна для такого, но продолжаешь оставлять свои пометки. Чтобы я ни на секунду не забывал о тебе? Я итак не забываю. В этом и проблема. Ты встаешь с кровати и направляешься к столу. Я собираюсь окликнуть тебя и сообщить, что у меня нет никакой смазки – уж прости, не был готов к твоему приезду. Но ты просто выключаешь лампу на столе – единственный источник света в этой комнате. Все погружается во тьму, и я просто расслабленно лежу на кровати. Легкий скрип, кровать продавливается под тяжестью другого тела. Ты медленно наклоняешься ко мне и перекидываешь через меня одну ногу. Теперь я полностью в твоем плену. Не видеть, но чувствовать тебя – также волшебно. Это не перестает быть похожим на сон, но я совсем отчаялся, будучи согласным и на это. Глубоко и долго целуешь меня, поглаживая мое разгоряченное тело руками. Голодающий зверь внутри тебя не исчез, а лишь притих на время. Я знаю, какой ты на самом пике, и мне не терпится снова испытать это. Позволяю тебе аккуратно растянуть меня, хоть и понимаю всю критичность ситуации. Тишина разрезается моими рваными выдохами и твоим шепотом. Ласковый, успокаивающий бред. Брось, мне почти не больно. Это настолько мелочно и неважно сейчас. Я нахожу в темноте твои губы и стремлюсь выразить все чувства в этом поцелуе. Как я скучал, как я думал о тебе, как я съезжал с катушек каждый вечер. Каждое мое воспоминание передается тебе с новым движением губ. Стону прямо тебе в рот, когда ты без всяких вопросов и церемоний заполняешь меня. Не нужно давать мне времени привыкнуть или хоть как-то нормализовать сбившееся дыхание. Все так, как должно быть. Вишня, виски, лайм, твой собственный запах. Я оказываюсь в кольце из этих ароматов, воздуха не хватает. Ты сжимаешь рукой изголовье кровати, пытаясь сдерживаться, но выходит слабо. Обкусываешь и царапаешь любой участок моего тела, до которого только можешь достать в таком положении. Наши тела покрываются испариной. Я очерчиваю пальцем изгиб твоего позвоночника каждый раз, когда ты выгибаешь спину, и изучаю рельефные мышцы спины. Ты напряжен, ты безумен, ты голоден. Даже не шепчешь мое имя – выкрикиваешь его хриплым, севшим голосом, до боли сжимаешь меня в своих руках. Даешь мне негласное обещание всегда быть рядом. Я отдаюсь тебе полностью, без остатка, даже без мысли потребовать что-то взамен. Каждый раз мы кончаем одновременно и сильно, до онемевших мышц и бешеного стука сердца, которое так отчетливо слышно. Не остается сил подумать, как изголовье смогло выдержать твой натиск и не треснуть по швам. Не могу ни о чем думать. Мне жарко от тяжести твоего тела и горячего дыхания в ключицу. Но если ты встанешь, сразу станет холодно и пусто. Кислород снова вернулся, и жизнь возвращается на круги своя. Я перебираю пальцами твои волосы и слушаю это тихое сопение. Сейчас ты похож на маленького ребенка, который спит так ангельски сладко, что его не хочется будить в школу. Но здесь все гораздо серьезнее. - Даррен… - Да? - Лос-Анджелес. - Завтра. Я купил другие билеты. - А сегодня ты решил… - Я скучал. - Да, ты уже доходчиво мне это объяснил. Мы смеемся легко и беззаботно, и на секунду я забываю, что совсем скоро предстоит расставание, и мы не можем знать наверняка, когда снова увидимся. От этого становится грустнее, но ты научил меня ценить каждый прожитый момент. Приподнимаешь голову и любуешься оставленной чередой засосов на моей шее, слабо освещенной лунным светом. Нежно проводишь пальцами по каждому и улыбаешься, словно мартовский кот. Твои ярко-медовые глаза напротив моих холодно-голубых. Если я уверен в чем-то, так это в том, что ты так просто не отвертишься. Тебе придется проснуться с огромным таким засосом на шее, и мне, признаться, совершенно наплевать, как ты будешь объяснять это остальным.