Неприлично долгий поцелуй

      Леонид Виганд — скромный советский шахматист, нужный лишь для одной цели — уничтожить оппонента, Анатолия Сергиевского, в прошлом году предавшего Родину и уехавшего в Англию со своей главной Королевой.       Виганд прекрасно знает, что служит машиной, не человеком, для Советского Союза, и совершенно не против такого к себе отношения. Пожалуй, ему даже нравится жить данную роль: несокрушимая советская машина, как говорит ему сотрудник КГБ, товарищ Молоков. Звучит эффектно, мощно и настолько бесчеловечно, что дух захватывает.       Он ещё не выиграл у Сергиевского, но уже ощущает себя героем, победителем в этой жестокой чёрно-белой войне. Виганд не имеет понятия, откуда в нём затаилось это странное чувство; то ли победа действительно так близка и находится в нескольких партиях от него, то ли Молоков так воздействует на шахматиста своими красноречивыми монологами, исходившими из него чуть ли не после первой рюмки водки. А пьёт он часто.       И вот они, как всегда, всей делегацией находятся в одном номере. Снова прослушивают Сергиевского. Виганд, далёкий от такого рода занятий, сидит за небольшим столиком, не поднимая своей умной головы от шахматной доски, готовясь к финальному поединку. Сосредоточенный на фигурах, он не слышит громкие разговоры его соотечественников.       Почти не слышит.       Строгий и властный голос Молокова выделяется среди других. И он сильно мешает Виганду. Он пытался избавиться от него, не вслушиваться, не реагировать, но его внимание будто само переключается на председателя советской делегации.       Шахматист даже периферийным зрением не смотрит на него, но чувствует, как тот, достав очередную бутылку сорокаградусного напитка, наливает каждому из служащих, желая выпить за предстоящую победу.       Молоков не забывает и про главного героя. Как всегда, наполняет рюмку до краёв и подходит к Виганду, протягивая её. Оба знают исход данной ситуации. Один бросит удивлённый взгляд на другого и откажется от предложения, на что последний удивится так, будто впервые видит такое, и заберёт рюмку себе, чувствуя внутреннюю радость.       Шахматист, действуя строго по сценарию, переводит взгляд на Молокова. Тяжёлый вздох, и рука спокойным движением отталкивает руку сотрудника КГБ.       Сейчас уйдёт.       Но он продолжает стоять напротив него, пронзительно смотря в его глаза. Виганд отчего-то увлекается таким взглядом, прикованным к собственной персоне, и, сам того не замечая, медленно поднимается с насиженного места. Он примерно одного роста с Молоковым, но всё равно чувствует на себе прожигающий взгляд, смотрящий свысока. Шахматист поправляет пиджак, пытаясь казаться увереннее. Но уверенности не прибавляется. Тогда он забирает свою рюмку у Молокова и залпом опустошает её.       — Фантастика… — произносит тот, но уже не так громко, как прежде, а тише, будто боялся, что услышат другие. Будто слово было предназначено только для одного человека в этом помещении.       Фантастика.       Крепкий напиток обжигает горло Виганда, но тот держится ровно, словно не ощущает горькость во рту, словно это новое чувство является совершенно привычным для него.       Он не понимает, что творит.       Виганд не пьёт, никогда не пил. К тому же, скоро финал. Он должен быть предельно сосредоточен и серьёзен. На игре. На оппоненте. На победе. Но никак не на Молокове. Только не на нём.       Сотрудник КГБ, оставаясь всё ещё поражённым данной выходкой, опустошает и свою рюмку. С силой ставит её возле шахматной доски, одновременно ударяя по столу кулаком, отчего деревянные фигуры подпрыгивают и падают на чёрное-белую поверхность.       Виганд с возмущением смотрит на упавших солдат своей неоконченной войны. Он выходит из-за стола, становясь слишком близко к тому, кто посмел нарушить игру. Он смотрит на Молокова его же взглядом, пронзающим насквозь.       Он точно победит.       Так думает Молоков. Улыбка появляется на его лице. Та самая, которую шахматист уже давно выучил. Улыбка, означающая радость и восхищение. И, кажется, всё вновь возвращается к старому сценарию, когда выпивший представитель советской делегации целует шахматиста. Виганд знает эту привычку Молокова, знает, что тот его поцелует в любом случае, и всё равно отворачивается в сторону, стараясь избежать этого.       Молоков же, притягивая шахматиста к себе, заглядывает в его глаза и целует.       Целует в губы.       Но никто не удивлён. Молоков всегда целует, куда вздумается. Щёки, губы — без разницы. Это дело привычки, и он, и Виганд это прекрасно понимают.       Но привычка ли то, что поцелуй так неприлично долго задержался?