Кладоискатели

      Вася проснулся от того, что на голову ему упала ракетка. Он разлепил глаза, и мир вокруг предстал перед ним в виде беспорядочного полотна мелких квадратиков. Петров проморгался, и из этой причудливой мозаики над ним тут же собралось бодрое лицо Васечкина. — Извини, — сказало оно. — Но у меня к тебе дело. — Какие дела в такую рань? — сонно поинтересовался Петров, в мыслях умоляя всех высших существ, о которых только имел представление, чтобы Васечкину не приспичило ни свет ни заря бежать за приключениями на другой конец света. Хотя бы не сегодня. На худой конец, часов через пять, когда Петров выспится.       Васечкин тем временем почесал затылок и бесцеремонно шлёпнулся на край Петровской кровати, приготовившись в красках расписывать все прелести только что придуманной авантюры. Его волосы, за пару лет отросшие чуть ли не до плеч и обычно собранные в маленький хвостик на затылке, сейчас беспорядочно болтались вокруг лица и лезли в глаза и нос самым наглым образом. Васечкина это, однако, не смущало. Какие тут причёски, когда ты на пороге великого открытия? — Важные, — полушёпотом произнёс Петя, слегка наклоняясь к другу. — Понимаешь, Петров, чем раньше к тебе дело приходит, тем оно значительнее. И срочнее, — добавил он, предупреждая дальнейшие возражения.       Судя по тому, что часы в комнате показывали три часа ночи, это дело было просто безотлагательным.       Петров по-прежнему сонно потянулся, зевнул и закрыл один за другим оба глáза. Разбитую на квадратики картинку заменила темнота. — Ладно, что за дела?       Васечкин, которому вопрос понравился, довольно заёрзал, и, усевшись на кровати с видом "вот бы сразу так", гаркнул: — Мы пойдём клад искать!       Петров подпрыгнул от неожиданности. Это стоило ему удара об железное изголовье кровати, так что противные иголочки боли тут же воткнулись ему в затылок. — Ай-й-й! — завыл Петров. — Извини-извини, — засуетился Васечкин. И, будто это было единственным, что следовало предпринять в сложившейся ситуации, наконец-то убрал ракетку с головы Петрова.       Мир перестал быть клетчатым, но голова от этого здоровéе не стала. — Ты чего так подлетаешь? Я ничего такого страшного не сказал, — Васечкин состряпал самое невинное выражение лица, на которое только был способен, и с заботливостью курочки-наседки принялся поправлять другу подушку. — Какой ещё клад? — Петров, привыкающий к новому изображению перед собой и постепенно отходящий от кратковременной боли, напрочь проигнорировал предыдущий вопрос.       Васечкин сел перед ним по-турецки, забравшись босыми ногами под одеяло. Его холодные ступни касались чужих икр. — Обыкновенный, — простодушно сказал он. — Я от деревенских мальчишек слышал, что здесь раньше усадьба была. Там кулак жил один. Богатый — страшно. И когда их в семнадцатом пришли раскулачивать, то жену его убили. А он спасся со всеми сокровищами. Говорят, он их на могиле у жены закопал. Прямо под крестом. Ну что, круто? — Круто, пожалуй, — Петров зевнул. — Только слушай, Петь, эти сокровища там семьдесят лет лежали, может, ещё часик полежат? Ну что с ними станется?       Он уже приготовился засыпать, когда Васечкин схватил его за плечи и легонько потряс. — Да всё что угодно, Вась. У меня предчувствие нехорошее. Я прямо сплю и вижу, как наш клад кто-то другой выкапывает. Ну Васенька, ну один разочек, ну пойдём поищем, а?       Правый глаз Петрова приоткрылся, и этим самым глазом Петров увидел Васечкина. Заметив, что на него наконец-то смотрят, Васечкин заговорщически подмигнул ему и улыбнулся так, как улыбался всякий раз, когда собирался упростить Петрова на очередную безумную ерунду. Оба прекрасно знали, что этот приём сработает безотказно. — Ладно, — сказал Петров, окончательно разлепляя веки и усаживаясь на кровати, — только поедим сначала. — У нас с тобой сегодня завтрак туриста, — Васечкин сложился пополам, отыскивая что-то на полу, пока наконец не поставил на одеяло кулёк с прозвизией. Завёрнутые в клетчатый платок, там лежали огурцы, два помидора, полбуханки хлеба и лук. — В дороге поедим.       Через полчаса они уже брели по постепенно сгущающемуся березняку. От количества бело-чёрных стволов вокруг рябило в глазах. — Слушай, Васечкин, мы куда идём вообще? — Прямо, — отпрапоротовался идущий чуть впереди Петя, — дойдём до старой ёлки, повернём налево, через километр будет заброшенный колодец, от него надо километра два на восток, и всё. — Мда-а, — протянул Петров, задумчиво хрустя огурцом, — интересно, почему все про этот клад знают, все о нём говорят, но никто ещё не выкопал?       Он надеялся подловить Васечкина на этом вопросе, однако последний только беспечно махнул рукой: — Они неправильно ищут. — А мы — правильно? — Конечно. Я это чувствую. — Всё ты чувствуешь. — Я вообще человек чувствительный, — Васечкин обернулся и подмигнул с каким-то необъяснимо гордым видом. Петров вздохнул.       К его удивлению, спустя некоторое время на горизонте действительно начали вырисовываться очертания старой ели. Она была огромная и сухая, с гигантской прорехой в крошащемся стволе. — Опа!.. — восхищённо вздохнул Васечкин, задрав голову и приложив ладонь козырьком ко лбу. — Я тебе говорил, что всё правильно! Теперь давай налево. Allons-y, mon ami!* — Allons, allons... Слушай, может теперь ты лопату понесёшь? — Нет, я не могу. Мы же договорились, что ты несёшь туда, а я обратно. — А клад кто несёт? — Ты, конечно. Петров, ты чего, у меня же лопата будет, — Васечкин обернулся на него с видом несправедливо обвинённого и чуть ли ни пальцем у виска покрутил, но споткнулся о корень и вместо продолжения спектакля полетел на землю.       Петров только улыбнулся, заключив про себя, что справедливость, видимо, существует.       Колодец искали дольше, но всё-таки нашли. Петров вежливо поинтересовался, не собирается ли Васечкин случаем туда падать, и, получив отрицательный ответ вкупе с клятвенными обещаниями также не отдаваться на съедение диким животным местной фауны, предложил устроить привал. Васечкин поначалу воспринял эту идею в штыки, заявив, что так они только время теряют и клад никогда не найдут, но стоило ему оказаться в приятной прохладе тени под кроной раскидистого дерева, как весь его пыл куда-то испарился, и Васечкин расслабленно заклевал носом, привалившись к плечу Петрова. Скоро он вообще сполз вниз и лёг на землю. Пять минут оба молчали, не в силах выдавить из себя ни слова, потом Васечкин, не привыкший к тишине, зевая, поинтересовался, глядя на солнечное решето света, образованное ветками дуба над их головами: — Вась? — Что? — отозвался тот, не открывая глаз. — А когда мы клад выкопаем... ты на что его потратишь? — Не знаю. А ты?       Васечкин затих и мерно задышал, так что можно было даже подумать, что он спит, но, когда Петров сделал над собой усилие и разлепил ресницы, он увидел, что Васечкин всё это время просто думал, сложив пальцы домиком у себя на груди. Кепку он пристроил под голову на манер подушки, и его тёмные волосы, ничем не стеснённые, беспорядочно раскидались по траве. — Давай купим мопед, — заключил он, — или даже два. Да, лучше два, чтобы нам обоим хватило. — А там будет на два? — Конечно. Там и на три будет, — пообещал Васечкин, в своём воображении уже разъезжая по городу на новеньком "Карпаты-Спорт". — Обязательно будет. Всё что хочешь, Вась. Знаешь, мне для тебя вообще-то ничего не жалко, — полусонно протянул он, уже не особо пытаясь бороться с навалившейся дремотой, но молчать не умеющий просто в силу характера.       Петров едва заметно улыбнулся, пожал плечами: — Ну... мне для тебя тоже, — сообщил он, не уверенный, что такую очевидную истину вообще следовало произносить вслух.       Васечкин на ощупь нашёл в траве его руку и крепко-крепко сжал. Ладонь у Пети была сухая и тёплая, маленькая такая ладошка по сравнению с Петровской лапой. Вася только успел подумать, ко скольким разным фантастическим авантюрам сумел Васечкин эту самую руку приложить, а вместе с ним и Петров заодно. Так, за компанию. Просто потому, что отпускать не хочется. Потому, что отпусти её Петров, эту ладонь, Васечкин в тот же момент ускачет за подвигами и затеряется на полпути. Или наоборот, ни за какими подвигами не полезет, потому что без Петрова скучно. Да и Петрову без Васечкина какое веселье? Короче, как ни крути, а отпустить не выходит.       Петров подумал об этом и провалился в сон с едва заметной полуулыбкой на губах. Над спящими по-утреннему спокойно шумел листвой старый дуб.