Сим беру тебя, дабы владеть тобой и оберегать тебя, беру на долю хорошую и долю плохую, долю самую лучшую и долю самую худшую, днем и ночью, в болезни и здоровьи, ибо люблю тебя всем сердцем своим и клянусь любить вечно, пока смерть не разлучит нас. Старинная венчальная формула
Кольцо было простое и изящное, с темерскими лилиями на ободке. Иорвет, сжимая в протянутой руке коробочку с кольцом, стоял на одном колене и улыбался. Одногруппники затаили дыхание, а Роше судорожно соображал. Это началось еще на первом курсе. Тогда, четыре года назад, первого апреля Роше повесил на дверях главного корпуса табличку: «Ведутся ремонтные работы. Вход с торца здания» и запер дверь изнутри. Никакого входа с торца у их института не было. Когда все выяснилось, Роше получил репутацию лучшего шутника и неприятный разговор с Фольтестом, его приемным отцом, уже тогда занимавшим должность первого секретаря обкома Темерской ССР. Иорвет, однако, его переплюнул. Он и его дружки выпустили в вестибюле трех свиней с надписями на шкурах: 1, 2 и 4, после чего группа с удовольствием наблюдала, как дежурные ищут свинью под номером 3. Негласное соревнование повторялось каждый год. Остальные триста шестьдесят четыре дня в году Иорвет бесил его вещами более прозаическими: сдавал экзамены и нормативы по физподготовке не хуже Роше, а то и лучше, щеголял двумя годами службы в Махакаме и вообще был самым несносным Aen Seidhe, какого Роше довелось видеть. В этом году Иорвет превзошел самого себя. Собственный розыгрыш — три бутылки дефицитной нильфгаардской содовой, наполненные маслом вместо газировки и «забытые» в аудиториях — показался глупым и детским. Если Роше не ответит достойно, победа навсегда останется за Иорветом, потому что через год они будут выпускниками, и куда Иорвета закинет распределение, неизвестно. Решение, простое и гениальное, пришло внезапно. Роше выдержал эффектную паузу и сказал: — Я согласен. Одногруппники взревели в восторге, на лице Иорвета мелькнуло изумление. Но триумф длился недолго — Иорвет грациозно поднялся, сунул коробочку в карман и сказал: — Сразу после пар едем в ЗАГС, Вернон Роше? Сучий эльф. Ладно, в крайнем случае они подадут заявление, и на этом все закончится. Роше кивнул: — Конечно.***
После пар у главного корпуса собралась едва ли не половина института. Их явно ждали: стоило Роше выйти, гомон стих и тут же возобновился с новой силой. Иорвет, вышедший следом за одногруппниками, окинул зрителей равнодушным взглядом, театрально раскурил папироску и повернулся к нему. — Не передумал, Роше? — Ты сам-то не передумал? — Я — ни за что. — Тогда кончай трендеть и поехали. В метро часть толпы отсеялась, но вагон был забит однокурсниками под завязку. Иорвет как ни в чем не бывало болтал с девчонками и бросал на него взгляды, говорившие: «Я знаю, что ты струсишь и сдашься первый». Роше отвечал ему тем же. Он чувствовал небывалый подъем и был уверен, что это самая удачная шутка, какую видели стены их института, а он, Вернон Роше, войдет в историю как лучший шутник. Центральный ЗАГС, расположенный в Купеческом квартале, производил впечатление куда более сильное, чем здание Думы, где работал Фольтест и куда Роше любил заходить в детстве. ЗАГС подавлял торжественностью и судьбоносностью. Роше тряхнул головой, отгоняя наваждение, взбежал по мраморным ступеням и открыл тяжелые резные двери перед носом у Иорвета, изобразив самую ехидную ухмылку, на какую был способен. Иорвет ответил царственным кивком, будто двери перед ним открывали каждый день, и вошел, даже не взглянув на Роше. Одногруппников, которые еще в метро начали делать ставки, в приемную не пустили. Роше был рад, потому что повышенное внимание с самого утра успело его утомить. Он покосился на Иорвета, который изображал счастливого жениха, и на секретаря — краснолюдку с ярко накрашенными губами и заплетенной в косу бородой. Секретарь явно узнала его, потому что широко распахнула глаза и заулыбалась. — Ох, такая неожиданность, товарищ Роше! Чем могу помочь? Иорвет наблюдал за ним с интересом, вероятно, уверенный, что вот сейчас-то Роше скажет, что ошибся и вообще проходил мимо. Роше вернул ему ухмылку и повернулся к секретарю: — Мы хотим подать заявление на регистрацию брака. Она заулыбалась еще шире и теперь выглядела так, будто выиграла в лотерею. — Пожалуйста, молодые люди, заполняйте заявление. Роше заполнил и подписал бланк, передал Иорвету. Ко дню их «свадьбы» все наверняка забудут об этой шутке, и ему было немного жаль, что игра закончится вничью. С другой стороны, Иорвет не походил на того, кто готов отступить. Секретарь пробежала глазами по документу, черкнула что-то. — На какую дату назначить церемонию? — Чем раньше, тем лучше, — влез Иорвет. — Да, Вернон? Роше несколько напрягся и кивнул. — Ближайшая дата через месяц. — Секретарь заметила его помрачневший взгляд и поняла его совершенно неверно. — Но, учитывая заслуги вашего батюшки перед страной, думаю, можем сделать для вас исключение и расписать вас прямо сейчас. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Иорвет смотрел на него с прежним безмятежным видом, ожидая реакции. Роше знал, что сейчас самое время признаться, что все это шутка, забрать паспорт и уйти, пусть и с позором, но какая-то бесшабашная его часть, та, что воспарила к небесам, когда он принял вызов, по-прежнему хотела стереть ухмылку с лица Иорвета, и он сказал: — Давайте. Иорвет и правда на секунду потерял самообладание, и его перекошенная физиономия была как бальзам на душу Роше. Но еще секунду спустя пришло осознание сделанного. Секретарь, похоже, ничего не заметила. — Кольца у вас при себе? — Мы без колец, — выдавил Роше. Она забрала их паспорта и кивнула: — Новая мода, понимаю. Что ж, молодые люди, идемте. Дальше события помчались вскачь. Казалось, он только что шел в институт с чертовыми бутылками масла, и вот уже они с Иорветом стоят у покрытого сукном стола — стола с цветами, флагом Красного Севера и свидетельством о браке, на котором не хватает лишь подписей. — Вступают в брак граждане Союза Северных Социалистических Республик Вернон Роше и Иорвет аэп Эасниллен… Роше рассеянно слушал текст обряда и отмер, когда секретарь перешла к сути: — Исполняя высокий общественный долг, как представитель государства прошу ответить: готовы ли вы, Иорвет аэп Эасниллен, быть верным другом и мужем Вернона Роше? — Да, — без запинки ответил Иорвет незнакомым голосом. — Готовы ли вы, Вернон Роше, быть верным другом и мужем Иорвета аэп Эасниллена? Раз уж он не сбежал раньше, не сбежит и сейчас. — Да. — Прошу повторять за мной: «Перед лицом Закона нашей Советской Родины, перед своими родителями, друзьями и товарищами мы выражаем свою волю к совместной жизни, как супруги... основатели семьи и продолжатели рода своего, во имя блага нашего государства, бессмертия советского народа и личного счастья». Они повторили слова клятвы вслед за секретарем. Расписались в свидетельстве о браке. — Прошу свидетелей поставить подписи. По толпе однокурсников прошел ропот. Наконец, после небольшой толкотни, Геральт и Эскель подошли к столу и, с любопытством поглядывая на них двоих, расписались тоже. Зазвучал гимн. — ...сердечно поздравляю вас с рождением новой семьи, желаю судьбы славной и жизни большой! С этой минуты все для вас становится общим: труд, радость, мечты. Поздравьте друг друга как супруги. Ах да. После ЗАГСа они, разумеется, просто разойдутся, но сейчас им нужно закончить спектакль, начатый этим придурком. Иорвет с непроницаемым лицом развернулся к нему, сделал полшага навстречу. Роше сделал свои полшага и поцеловал его. Губы у Иорвета были мягкие и приятные на вкус, и Роше с ужасом подумал, что хочет целовать их долго, намного дольше, чем было бы уместно на свадебной церемонии, даже будь все по-настоящему. Время неумолимо шло, Роше торопливо оторвался от Иорвета и поймал в его глазах ту же растерянность, какую испытывал сам. Однокурсники притихли. Кто-то присвистнул, девчонки прикладывали платочки к глазам. «Я не понял, — раздался громкий шепот Ламберта, — это все еще розыгрыш?» Роше забрал их паспорта и свидетельство под недоуменным взглядом секретаря, развернулся и направился к выходу. Иорвет шел рядом. У дверей ЗАГСа Иорвет сбросил оцепенение, вытянул у Роше свой паспорт и вскинул руку: — Гуляем, ребята! Его друзья подхватили клич, сбежали вслед за ним по ступеням и направились к метро. Роше окружили остальные одногруппники, Геральт хлопнул его по плечу: — Молоток, Роше! Это было круто! Я выиграл несколько ставок, между прочим. Ну что, к тебе? Бухаем? Роше кивнул. На душе было противно. Он должен был радоваться победе, но вместо этого чувствовал себя обманутым. Пришла запоздалая мысль: что скажет Фольтест?..***
Должность Фольтеста давала Роше много преимуществ. Главным из них была собственная квартира в Купеческом квартале, недалеко от института, в то время как его одногруппники жили с родителями или в общежитии. Разумеется, означенные одногруппники не упускали шанса устроить гулянку у него дома, особенно когда был повод. Сегодняшний повод был как нельзя более подходящий: грандиозное завершение розыгрыша нуждалось в грандиозной попойке. Обычно Роше пил так, чтобы контролировать ситуацию, но сегодня ему хотелось напиться вдрызг, хотя, в общем-то, катастрофы не произошло. Да, это было глупо. И да, он мог сказать секретарю, что они хотят подготовиться к свадьбе и выбрать другую дату. Но — что сделано, то сделано, и завтра же они подадут на развод, а их дурацкий розыгрыш станет очередной институтской байкой, как Роше и планировал. Но менее противно от этого не становилось. Их ведь никто не просил целоваться по-настоящему. Хватило бы чисто символического прикосновения, но они, не сговариваясь, продолжили игру, которая на несколько секунд перестала быть игрой. Перед глазами стояло растерянное лицо Иорвета. Роше все-таки удалось его смутить — оказалось, для этого не нужны ни сложные схемы, ни словесные баталии. Вот только сам Роше был растерян не меньше. Он не был ни ханжой, ни затворником, в поцелуях для него давно не осталось ничего сакрального, но этот оказался особенным. Поцелуй Иорвета говорил совсем не то, что говорил обычно сам Иорвет. И Роше отвечал ему не тем, чем привык. Поцелуй вытащил наружу нечто глубоко спрятанное, неосознаваемое, и теперь оба не знали, что с этим делать. По крайней мере, Роше не знал, и черт его возьми, если Иорвет хоть на миг не почувствовал то же самое. Роше налег на выпивку. Опьянение, которое поначалу не шло, начало принимать его в милосердные объятия, упрощать вещи, делить мир на белое и черное, друзей и врагов. Друзья были здесь. Враги — где-то далеко. В этот благостный миг зазвонил телефон. Он вышел в прихожую, прикрыл за собой дверь, отсекая звуки голосов и магнитофона. Снял трубку. — Здравствуй, сынок. Фольтест. — Привет, пап. — Знаешь, мне сейчас позвонила товарищ Финдабаир, поздравила с твоей свадьбой и сообщила, что рада твоему союзу с нелюдской молодежью. Что видит в этом надежду на разрешение некоторых конфликтов, в том числе с Нильфгаардом. Ты ничего не хочешь мне рассказать? Фольтест был известен красноречием и экспрессией. Ругаясь, он повышал голос и не стеснялся в выражениях, и эта мягкая вкрадчивость испугала сильнее, чем самые страшные проклятия. — Мы с Иорветом поженились, — сказал Роше. — С Иорветом? — Роше почти увидел, как кустистые брови Фольтеста изумленно взлетают вверх. — Эльфский парнишка, с которым вы всё меряетесь членами? — Да. — Любопытно. И это, разумеется, никак не связано с сегодняшней датой. Фольтест знал его как облупленного, видел насквозь с тех пор, как вытащил из комнаты милиции для малолетних правонарушителей пятнадцать лет назад, отмыл от застарелой грязи и усыновил. Но сказать «знаешь, пап, это была тупая шутка, и завтра мы разведемся» Роше не смог. «Сраная Маргаритка, — с раздражением подумал он. — Сотню лет науськивала эльфов на Север, а теперь строит из себя союзницу». — Н-не связано, — выдавил Роше. — Ну что ж. Тогда и я тебя поздравляю. Совет вам да любовь. Теперь Фольтест открыто издевался. И Роше был уверен, что это только начало. — Пап… — Да, сынок? — Нет, ничего. — Передавай привет мужу. — Спасибо. И ты Марии-Луизе. — Непременно. Привет мужу… Хоть на воскресный обед их двоих не позвал, и на том спасибо. Похоже, Фольтест не настаивал, чтобы они с Иорветом продолжали спектакль, но развестись прямо завтра он бы не рискнул. Благостное пьяное настроение ушло безвозвратно. К счастью, спустя час пьянка дошла до неизбежной точки, когда их компания — сегодня исключительно мужская — заскучала по женскому обществу. Коллективно было принято решение пойти к чародейкам из Политологического института. Роше в подобных случаях либо присоединялся к походу, либо предлагал пригласить чародеек к нему, но сегодня выбрал третий вариант: остаться дома. Оказавшись в одиночестве, Роше растянулся на диване и задумался. Да, развестись в ближайшие дни не получится, но завтра же он прояснит этот вопрос с Иорветом. Вряд ли тот будет настаивать на немедленном разводе: насколько Роше знал, постоянной пары у него не было, и пусть временами Иорвет вел себя так, будто прожил добрую сотню лет, на самом деле был старше всего на два года, так что время имел в достатке. Часы показывали начало девятого. Спать было еще рано, Роше взял учебник по криминалистике, но скоро понял, что не запоминает ни слова, отложил его и включил телевизор. По первому каналу передавали очередные достижения передовиков производства — на фоне бесконечных шахт рыжебородый краснолюд вдохновенно вещал о выполнении пятилетнего плана по добыче двимерита. Смотреть это было совершенно невозможно, и Роше переключил на второй. По второму шел хоккей — вызимские «Синие полоски» против «Скоя’таэлей», в народе именуемых «Белками». Сектор болельщиков «Белок» дружно скандировал: «И-сен-грим! И-сен-грим!». Сектор «Полосок» нечленораздельно гудел. «За атаку игрока, не владеющего шайбой, малым штрафом наказан Исенгрим Фаоильтиарна», — объявили по громкоговорителю. Роше поморщился. Этот матч он уже видел. «Полоски» выиграли в овертайме, но даже ему, болельщику, было ясно, что судьи перегнули со штрафами для «Белок». Вздумай они с Иорветом действительно пожениться, после такого матча они бы непременно развелись… После хоккея стали показывать съезд партии, который был еще скучнее достижений передовиков, и Роше выключил телевизор. Делать было решительно нечего. Он встал, походил по квартире, отвесил пару тумаков боксерской груше, представляя лицо Иорвета, но обычного удовлетворения это не принесло. Поужинал. Лег подремать, но сон не приходил. Иорвет упорно не шел из головы. Должно быть, он сейчас отмечал удачный розыгрыш. Только, в отличие от Роше, некому было позвонить ему и поблагодарить за надежду на совместное светлое будущее людей и Старших рас. Уж их-то с Иорветом вряд ли ждало совместное будущее, и дело было совсем не в расе. Их противостояние не ограничивалось первоапрельскими розыгрышами и соперничеством в учебе. Иорвет называл его папенькиным сынком, которому все легко досталось, и пытался доказать всем — особенно самому Роше — что тот всего этого не достоин и ничего из себя не представляет. Возможно, в глубине души Иорвет признавал, что не прав, но звучал очень убедительно, и это порождало стычки буквально на каждом шагу. Единственным, в чем они были солидарны, одной страстью, которую делили, была будущая профессия и все с ней связанное: профильные дисциплины, единоборства, оружие. Сюда же входили детективы и шпионские романы, которыми оба зачитывались. Как и многое другое в Союзе, хорошие книги были дефицитом для всех, но не для Роше, и прочитав, он делился с одногруппниками. Иорвет, конечно, ничего не взял бы из его рук, поэтому Роше давал книги Геральту, который умудрялся дружить с ними обоими, а потом вслушивался в разговоры: понравилось ли Иорвету? Что он думает о прочитанном? Еще оба любили хоккей, но хоккей любили все или почти все, поэтому он был не в счет. Еще, как выяснилось, они отлично понимали друг друга без слов. Но об этом Роше старался не думать. В общем-то, раз уж Роше решил обсудить с ним предстоящий развод, можно было не ждать завтра: наверняка Иорвет еще не спал, а самому Роше хотелось поскорее закрыть этот вопрос.***
Автобусы и метро еще работали, но Роше решил выветрить хмель и пройтись пешком, благо, общежитие находилось недалеко от главного корпуса, а значит, и от его дома. Общежитие уже было закрыто и, в соответствии с его опасениями, тетечка-вахтерша наотрез отказалась его пускать. На этот случай у него был план. Он сделал жалостливый вид и склонился над окошком вахты: — Извините, что так поздно!.. Мы с мужем поссорились, он ушел в общежитие… А я вот остыл и пришел мириться. Пустите, пожалуйста! — А раз муж, почему не вместе живете? — вахтерша с подозрением поджала губы. — Так недавно поженились, он еще выписаться не успел… вот и воспользовался. Вспыльчивый, — Роше вздохнул и развел руками. — Эх вы, молодость. — Вахтерша неодобрительно крякнула, но взгляд у нее потеплел. — Ну иди, мирись. — Она закрыла окошечко, вышла и отперла дверь. На этаже, где жил Иорвет, пахло табаком и жареной картошкой, гудели и перемигивались трубки дневного света, из-за дверей доносились голоса и музыка. Роше остановился перед нужной дверью: похоже, большую часть шума создавали именно здесь. В комнате было жарко как в бане. На кроватях, стульях и на полу сидели, стояли и лежали не меньше полутора десятков людей, эльфов, краснолюдов, гномов и низушков. Бренчала гитара, пела флейта, по кругу передавали косячок, пили дрянной «Вызимский чемпион» и горланили. Иорвет, голый по пояс, в закатанных до колен штанах сидел на кровати в обнимку с двумя офирками, мраморно-белый на фоне их смуглых рук и прикрытых ситцевыми сарафанчиками грудей. Иорвет что-то увлеченно рассказывал, офирки хихикали. Заметив Роше, он отпустил талию одной из них и указал на него. — Ве-ернон Роше! Сын первого секретаря центрального комитета Коммунистической партии Северного Союза! Лучший студент на курсе, гордость и надежда Красной Темерии, будущая гроза преступности и загнивающего капиталистического Юга. — Иорвет отпустил и вторую девушку, картинно поаплодировал. — Надо же, ты сам явился в мою общагу! Чем обязан? Роше снял с плеч чьи-то руки, отмахнулся от протянутого косячка. — Надо поговорить. — Приношу извинения, мазели, мой супруг желает поговорить. Скоро вернусь, — сообщил он офиркам, поднялся и ловко перепрыгнул лежащего на полу гитариста. Офирки, ничуть не расстроившись, подвинулись ближе друг к другу и принялись целоваться. Иорвет подошел к нему, испытующе заглянул в лицо. — Уже соскучился? Или уже хочешь развестись? — Ты под чем? — поморщился Роше, разглядывая его. Зрачки были нормального размера, но выглядел и говорил он странно. — О, всего лишь под впечатлением от связавших нас брачных уз. На них стали смотреть с любопытством, и Роше схватил Иорвета за локоть и вытащил в коридор. Здесь было почти тихо и упоительно прохладно. — В общем, мне позвонил отец, — начал Роше, но закончить ему не дали: из соседней комнаты вывалилась толпа других гуляющих. При виде Роше и Иорвета они страшно обрадовались, кто-то крикнул «Горько!», остальные подхватили. — Блядь. Пошли на улицу. Иорвет кокетливо взмахнул ресницами: — Если ты не приехал за мной на белой «Чайке», мне нужно одеться. — Валяй. Иорвет вернулся быстро, на ходу натягивая шинель поверх гимнастерки. Вне занятий он неизменно ходил в старой армейской форме, что бесило Роше даже больше обычных подначек, поскольку было чистой воды позерством. На улице, несмотря на поздний час, было по-весеннему тепло, южный ветер принес запахи весны. Роше вдохнул полной грудью, достал сигареты. Поколебавшись, предложил Иорвету. — М-м, туссентские. Снова папочка достал? — хмыкнул Иорвет, но сигарету взял. — Не твое дело. — За несколько блоков сигарет Роше написал курсовой проект однокурснику, который промышлял фарцовкой. Но Иорвету, как и всем прочим, об этом знать не следовало. Иорвет закурил сам, протянул догорающую спичку Роше, помогая прикурить. — Вот смотрю я на тебя, Роше, и поражаюсь, — они, не сговариваясь, пошли прочь от общежития. — Сигареты у тебя из Туссента. Джинсы — последний писк нильфгаардской моды, и на попке твоей сидят — залюбуешься. Квартирка своя. Как ты только дышишь одним воздухом с нами, простыми пролетариями? Смельчаки, озвучивающие подобное, попадались нечасто, но Иорвет не был первым. Более того, у них с Иорветом этот разговор состоялся не впервые. Оправдываться за судьбу, которую не выбирал, Роше не собирался, отказываться от благ — тоже, потому что полагал, что так сможет сделать для мира больше. И вообще, вопрос Иорвета был чистой воды провокацией. От другого человека или в другой ситуации он бы его проигнорировал, а тем, кто понимал только язык силы, объяснил кулаками. Иорвет вполне понимал слова, когда речь шла о других. В случае с Роше не помогали даже кулаки, но пускать их в ход сейчас не хотелось. — Допустим, я хочу сделать мир лучше даже для таких придурков, как ты. В джинсах это делать удобнее, чем с голой жопой. — Роше сделал паузу, но Иорвет ждал продолжения. — А ты, Иорвет? Если классовая ненависть настолько тебе мешает, почему ты здесь? — Да вот решил убедиться, что ты и правда хер моржовый, как тебя называют. Кулаки все-таки зачесались. Но набить Иорвету морду он еще успеет, а вот насущный вопрос до сих пор не решен. — Если ты закончил с оскорблениями, предлагаю обсудить организационный вопрос. — Дай угадаю. Папочка позвонил и сказал, чтобы его венценосный ребенок не смел портить его репутацию еще больше. — Молодец, держи косточку. На самом деле не совсем так. Но развестись, пока шумиха не уляжется, мы не можем. — А кто тебе сказал, Вернон Роше, что я собираюсь разводиться? Роше уставился на него, ничего не понимая. Он не собирается?.. Иорвет снизошел до пояснений: — Вы, люди, так мало живете, что я довольно скоро овдовею. Нет, он решительно невыносим, и Роше был полным идиотом, когда повелся на его розыгрыш! — Расслабься, Роше, я пошутил. Просто мне доставляет удовольствие наблюдать, как ты бесишься. Расслабиться это не помогло, совсем наоборот. Захотелось задеть Иорвета, и Роше знал как это сделать, благо пять лет противостояния позволили изучить его слабые места. — Странно слышать обвинения в том, что мне все легко досталось, от кого-то вроде тебя, кто учится по лимиту и кого не выгонят, даже если он будет нести херню на экзаменах и дрочить на физподготовке. Иорвет предсказуемо завелся. — И это говорит тот, кого в институт запихнул папочка!.. Как думаешь, смог бы поступить сюда обычный шлюхин сын? А вот это уже было слишком. Сознание подернулось красной пеленой, и Роше, не рассуждая, впечатал кулак в приятно хрустнувшую эльфью скулу. Иорвет не остался в долгу, и некоторое время они с наслаждением били друг другу морды, вымещая все, что накопилось между ними. Драка была прервана самым прозаичным образом — окно дома, под которым они ее устроили, открылось, и зычный женский голос гаркнул: — А ну прекратили, а то милицию позову! — Мы сами милиция! — крикнул Иорвет, но оба успели поостыть. У Иорвета была рассечена бровь. У Роше, судя по ощущениям, разбита губа, но ему заметно полегчало. Иорвету, кажется, тоже. Они двинулись дальше. — Так откуда твой отчим узнал? — Маргаритка позвонила, — буркнул Роше. — Сказала, что рада союзу с нелюдской молодежью и бла-бла. — Вот сука. — Сука та еще. Помолчали. — Ладно, Роше, я тебя понял. Подождем, пока все забудут, и подадим на развод. — Угу. Они продолжали идти по ночной Вызиме, пахнущей весной и жизнью. Пройдет месяц или около того, они избавятся от связавшей их шутки. Потом госэкзамены, распределение. Роше наверняка останется в Вызиме или выберет место службы по душе. Иорвет, вероятно, получит свой красный диплом, но его отправят по распределению в какую-нибудь дыру, и Роше его больше не увидит. Не будет больше словесных пикировок и ставшего привычным соперничества. Не будет радости, когда Иорвет озвучивал те же мысли о прочитанных книгах, какие приходили в голову Роше. Не будет взглядов, которые сопровождали его везде: насмешливо-любопытных — на семинарах, когда Роше отвечал на вопросы преподавателей; негодующе-ревнивых — на стрельбище, когда он выбивал больше очков; безразличных, с ноткой высокомерного разочарования — в курилке, когда его дружеский или не очень дружеский флирт с кем-нибудь становился заметен окружающим. Роше снова достал сигареты, протянул Иорвету. Тот снова помог ему прикурить, но свою продолжал крутить в руках, прикидывая что-то. Наконец, решившись, сунул ее в рот, сделал затяжку и сказал: — Передай Гюнтеру, что он палится. Роше насторожился. Гюнтером звали фарцовщика, которому он делал курсовые и лабораторные, и если Иорвет об этом знает, кто-то из них действительно палится. — Как ты узнал?.. — Неважно, больше никто не знает. Даже Роше за сотрудничество с фарцовщиками мог вылететь из института, но искушение получать дефицитные сигареты, кофе и другие блага южной цивилизации, не используя ресурсы Фольтеста, было велико. Вслед за беспокойством пришло недоумение: если Иорвет знает, какого хрена продолжает настаивать, что ему все достается от отчима? Ах да, ему нравится наблюдать, как Роше бесится… Тем не менее, факт признания со стороны Иорвета выглядел почти как забота, как бы абсурдно это ни звучало. Пока Роше размышлял, как вытянуть из него больше информации, Иорвет удивил его снова, заметив безразличным тоном: — Я думал, ты отмечаешь со своими. Если бы речь шла о ком-то другом, Роше сказал бы, что это обычное дружеское замечание. Но Иорвет скорее проглотил бы жабу, чем признался, что Роше может занимать место в его мыслях, и это было еще более странно, чем заявление про Гюнтера. Роше покосился на него — Иорвет шел, расслабленно глядя перед собой, будто они просто гуляли. — Они поехали к чародейкам, — осторожно ответил Роше. — А ты что же? А он? Он промаялся весь вечер, пришел к Иорвету и теперь, наконец, чувствовал себя на своем месте. Но сказать об этом Иорвету, который только посмеется… Стоп. Возможно, Иорвет не посмеется. Роше обычно понимал намеки. Просто намеки обычно исходили не от тех, кто перед этим пять лет был занозой в заднице. И если Иорвет решил грандиозно завершить розыгрыш, Роше останется только поаплодировать ему. Если же нет… — Мы можем сделать по-другому, — решился он, отвечая на другой, незаданный вопрос и чувствуя себя так, будто поставил на карту все. — Попробовать… по-настоящему. — С первым апреля, Вернон Роше, я на это не поведусь, — фыркнул Иорвет, но его голос дрогнул. Пьянящий восторг ударил в голову. Надо же, он решил, что это Роше его разыгрывает!.. — Посмотри на часы, тупой ты придурок. Уже второе число. Иорвет оттянул рукав шинели и посмотрел на Роше одновременно скептически и растерянно. — Если таким образом ты собираешься… — начал он, но Роше не дал ему закончить, заткнув рот лучшим способом, какой изобрело человечество, а еще раньше — наверняка — эльфы. Разбитая губа немилосердно болела, Иорвет несколько долгих мгновений стоял столбом, а потом отмер, стиснул Роше так, что хрустнули ребра, и ответил на поцелуй — как тогда, в ЗАГСе, только во сто крат лучше.***
Роше разбудил звонок в дверь. Он посмотрел на часы — три часа дня. Гостей он не ждал, поэтому собрался снова уснуть, но в дверь позвонили еще раз. Он аккуратно вытащил руку из-под спящего Иорвета, слез с дивана и отправился искать халат. — Вернон Роше, немедленно вернись в кровать, или я сегодня же подаю на развод, — совершенно не сонным голосом заявил Иорвет, не открывая глаз. Халат наконец нашелся, Роше натянул его, безуспешно пытаясь прикрыть уже не утренний стояк. — Кто-то пришел, нужно открыть. — Пусть катятся к чертям, — возразил Иорвет. В дверь продолжали звонить. Роше перешагнул разбросанную одежду и бутылки из-под эрвелюса, добрался до прихожей, надеясь, что визитеры уже ушли. Вчера они с Иорветом до утра проверяли на прочность все горизонтальные поверхности в доме, и сейчас Роше хотелось выпить кофе и продолжить начатое. Он посмотрел в глазок и едва не застонал. Конечно, кто еще мог прийти к нему аккурат после пар? Он открыл дверь, пропуская в прихожую ведьмаков и Лютика, который, хоть и не учился с ними, сопровождал Геральта почти во всех приключениях. Все они удивленно воззрились на его побитую физиономию. — Ого, — первый нарушил тишину Геральт. — Это кто тебя так разукрасил? — Вернон, тебя и Иорвета все потеряли, его со вчерашнего дня никто не видел, — встрял Лютик. — С вами все в порядке? — Это я его разукрасил, — сказал Иорвет, появляясь в прихожей. Халата для него не нашлось, вместо этого он завернулся в покрывало на манер тоги. — С нами все в порядке. Физиономия Иорвета выглядела не лучше, но их неодетый вид говорил сам за себя. Ведьмаки переглянулись. Лютик пришел в восторг. Наконец, после паузы, Геральт потянулся за кошельком и со страдальческим видом отдал Лютику двадцатку. Ламберт отвесил Эскелю щелбан. По-видимому, Ламберт решил проверить догадку и воспользовался ведьмачьим чутьем, но кроме признаков проведенной вместе ночи унюхал дефицитное вино. — Эрвелюс!.. — воскликнул он. — Роше, не ожидается ли у вас второй день свадьбы? — Ламберт, им не до нас, пошли отсюда, — сказал Эскель. — Да, Наталис передал, что у вас еще два дня выходных. Это была отличная новость. Ведьмаки и Лютик наконец ретировались, оставив их вдвоем.***
Кольцо с темерскими лилиями — то самое, которое Иорвет в шутку преподнес ему год назад — сидело как влитое. На первую годовщину они решили обменяться кольцами — тогда-то и выяснилось, что к подготовке розыгрыша Иорвет подошел весьма основательно. — Хороший тактик не имеет права пренебрегать мелочами, — объяснил Иорвет, самодовольно ухмыляясь. — А что до размера… я просто хорошо тебя изучил. — Можешь просто признаться, что уже тогда влюбился, — хмыкнул Роше, чувствуя, как лицо заливает краска. — Много о себе воображаешь. Вообще-то они пытались быть искренними друг с другом. После горячки первых месяцев едва не дошло до развода, но они научились разговаривать и договариваться. Сейчас Иорвет упирался не иначе как из природного упрямства, но Роше решил, что рано или поздно его расколет: они так и не выяснили, кто из них самый крутой специалист, и это был отличный повод поставить в соревновании точку.