Имя нарицательное

Монотонный голос учителя успокаивал. Девушка распрямила руки и потянулась, откровенно зевая. Мистер Филигран, учитель английского, не обратил на это ровным счётом никакого внимания, продолжая бубнить себе под нос текст "Джейн Эйр". Урок проходил в его логове – кабинете, тесном из-за кучи полок с учебниками и везде напиханными кадками с фикусами. Даже красные шторы, притащенные видимо из мавзолея Ленина, и пережившие ещё его бабушку, были с королевским видом повешаны на хлипкие гардины нашей классной. Ну и пусть он зануда, зато какие сны. Саша слегка тряхнула головой и поудобнее устроила её на руках. Одни плюсы сидеть у окна - можно смотреть на небо, что намного интереснее стены или парты. Или мистера Филиграна. - Саша, блин, не спать. - Ник, по совместительству мой друг и сосед, пихнул меня локтем. - Ты чем ночью вообще занимаешься?! - прошептал он. Нашу перепалку прервала тишина, воцарившаяся в классе. Блеснули очки с толстыми стеклами. Пожилой мужчина отложил книгу и начал подниматься из-за стола. - Ну началось! - обреченно простонала девушка и стукнулась головой об парту. - Александра Войцева, вы настолько хороши в английском? Что-то по вашим оценкам я не заметил. Или думаете, что баллы за экзамен решают всё? – вкрадчиво так, с шипением. - Нет, извините пожалуйста. - попыталась я сгладить обстановку. Старый маразматик. - Ваши извинения меня не интересуют. Это ваша жизнь и ваша успеваемость. Учитесь извлекать уроки из жизненного опыта и... - слова слились в бубнёж, а мои мысли были уже далеко вне класса. Например, что скажет папа, когда увидит очередной звонок от директора. Под такие невесёлые заключенияи прошел остаток урока. На спасительном звонке девушка подхватила свой розовый рюкзак и поспешила на выход. Бежевый коридор встретил ором детей - Да ладно тебе, Санёк, не бось о парнях мечтала? - рука Никиты потянула меня за лямку вещмешка. Парень стоял слегка надутый, от чего его веснушки ещё больше выделялись на бледном лице. Он смешно хмурил бровки. Я промолчала. - Блин, от тебя одна морока, ей Богу. - привычным жестом потянулся рукой, потрепал свою рыжую шевелюру. Видимо прикидывал, как пробить мою апатию и тотальный игнор. А я и не собиралась сворачивать свои мрачные мысли. Бесит. На горизонте мелькнула неестественно серая макушка. Вот мне-то она и нужна. - Соня! Соняяяя! - прокричала я через весь коридор и тут же ломанулась через толпу людей. Передо мной предстала низкая девочка с большими зелёными глазами и постным выражением лица. Но при виде меня она слегка улыбнулась и раскрыла руки. Я со всей силы впечаталась в неё и крепко обняла за шею. - Доводят меня бедную и несчастную, а я требую любви и ласки. Никита, уже подошедший к нам, стоял с лицом оскорбленного ребенка, с которым произошла вселенская несправедливость – отобрали конфету. Отлипнув от подруги, я мягко стукнула кулаком ему по плечу и мы дружно рассмеялись. Думала ли я, что это будет последнее воспоминание из моей прежней и спокойной жизни? Запишу его здесь, пусть побудет. Наверное, стоит представиться. Меня зовут Александра Войцева. Я обычная ученица одиннадцатого класса, мечтающая найти парня, хату и работу желательно не в макдаке. У меня есть прекрасные друзья, мамина должность, цели, мечты. Ах, кажется я начала совсем издалека. Это история о том, как я всё проебала... История пишется в эту секунду, в эту минуту, прямо сейчас. Девушка выползла из раздевалки, сильнее запахивая курточку. Неприятный ветер разметал волосы - надо бы подстричь. Ожидая друзей, Саша окинула унылым взглядом школу. Сие заведение было вполне себе ничего. Трёхэтажное здание с облицовкой из коричневатого кирпича. Прямоугольники окна светили своими розовыми и белыми шторами, а на крыше было круглое отверстие - видимо для Карлсона. Или детям совершать суицид. Что кому ближе. А вот если заглянуть внутрь, понять можно сразу: многое эта школа повидала, уж точно. Шум гамм доносился отовсюду, а я глазами выискивала Соню. Её мизерный профиль в зелёной куртке я заметила у левого крыльца. Девушка нейтрально рассматривала порванный рюкзак, светивший одинокой лямкой. - О, рюкзак, ты служил верную службу, превозмогая все тяготы и перенося их на плече юной девы, покойся же с миром, мученик, и да обретёт бренное тело твоё место в мире физическом, а душа вознесется во владения небесные... - Тебе заняться нечем? Кажется, в тебе умер поэт. - зелёные глаза одарили меня кислой улыбкой. - Некит у нас мужик накачанный, спортсмен, вот пусть он и тащит. А то совсем тренировки забросил. - под конец голос стал тихим и серьезным. Соня поджала губы. Женька был классным парнем. Высокий, сильный, с обворожительной улыбкой и добрыми глазами. Не то, что его брат Некит. Тот был долговязым, худым и нескладным, но улыбался шире. Они были неразлей вода. Всегда вместе, всегда друг за друга. Эта история потрясла весь район. Наверное, была веская причина, по которой он подсел. Начинал со стиков, а закончил героином. Пару сигарет, таблетки, косячок, дозы…. Он осунулся, стал угрюмым и худым. Она как в замедленно съёмке помнила момент, когда он ударил её. В один из дней Саша просто приперла его к стене, желая узнать, что с ним происходит. Она не могла смотреть на страдавшего в одиночку друга. – Не лезь не в своё дело, шлюха. – яростно процедил он, и столько льда в глазах она не видела никогда. Кто знал, что это был третий день, как он пытался бросить. Саша взбесилась в ответ, схватила его за локоть и попыталась сказать в ответ грубость, но не успела. Мощный кулак заехал ей прямо по лицу. Она с криком отшатнулась и упала на спину. В ту же секунду Никита, буквально боготворивший брата, бросился на него и ударил в ответ. Началась драка, которую разнять смогли только учителя. После долгих разбирательств в кабинете директора, они отправились домой и, кажется это было впервые, когда они видели мать в слезах. Через неделю Женя пропал. Ему просто не повезло. Может, он желал забыть это, когда сбывал двойную дозу. В это время было неспокойно. Местные банды устраивали разборки, никто не разбирался кого и за что. Парень оказался не в то время, и не в том месте. Нашли Женю с колото-наживым ранением в живот спустя неделю. В лесу. Будто в ответ на мои мысли, Соня грустно произнесла: - Прошло уже 3 месяца, а он так и не взял в руки мяч. Их увлечением был баскетбол, они мечтали стать лучшими. Никита потерял спорт так же, как веру в справедливость. Стараясь отогнать мрачные мысли, я огляделась. - А он, собственно, где? - Он, кажется, что-то оставил в раздевалке, догонит. Девушки неспеша направились в сторону остановки. *** Высокий парень с размаху пнул дверь и ввалился в мужской туалет. Воспоминания, словно молот, отдавали в затылке, по виску скатилась капля пота. Он больше не мог это выносить. Казалось, жизнь превратилась в нескончаемый кошмар. Парень оперся о раковину и посмотрел на своё отражение: перед ним предстали злые глаза и курносый нос в веснушках. Не узнавая себя, Никита тряхнул головой. Мир закружился, а в нос ударил запах железа и чего-то терпкого. Словно брат прямо здесь, с ним. Тонкими пальцами поджигает край и делает глубокий затяг, выдыхая ему в лицо терпкий тяжелый дым. И смотрит, смотри медовыми глазами. А в них бездна. Парень дёргается и, пока не изменила храбрость, бьёт себя по лицу. Больно. Глупо. Зря. Эмоции это были или боль, но напряжение достигло своего пика – он не успел сделать и двух шагов до унитаза, как горло запершило, а живот скрутило спазмом. Его стошнило в раковину. Тяжёлое дыхание приятно опалило щеку. Жар родного тела. Никита смотрел в зеркало, чувствовал его шершавые руки и понимал – брат уже сгнил в земле… - Бог ли, дьявол, если вы есть на этом свете, то катитесь к хуям за всё это. Вы явно не вывозите то дерьмо, что напускали в жизни. – он усмехнулся своим озвученным мыслям. Голос дрожал, как у девки перед первым сексом. – Я справился бы лучше. – и словно в ответ на эти слова, он услышал шелест. Никита резко вскочил, тело повело и он впечатался в стенку как в единственную точку опоры. – Кто здесь? – медленно поднимая взгляд, он увидел нечто темное в противоположном углу. От страха в голове прояснилось. Кто-то рубанул рубильник в мозге. И так же затормозило. Парень в ужасе уставился на нечто плотное и тёмное в углу. - Так, спокойно Некит, это глюки. Сейчас я уйду, и ничего не было, ничего. Парень шагнул к раковине, не отрывая взгляд от зеркала. Секунда, тень исчезла и оказалась прямо позади него. Если бы мог, он бы закричал. Прямо впритык к его спине стояло высокое аморфное существо с непропорционально длинными руками. Всё в каких-то лоскутах, с серой кожей и землистыми глазами, впавшими в череп. Оно пошевелило пальцами и указало в тот злосчастный угол. Никита трясся как осиновый лист. Господи, я умру. Мама, папа, простите меня. Умру? Сгнию? Бежать. Бежать. БЕЖАТЬ! – не сдержав голос, подросток закричал и бросился к двери. Как в замедленной съёмке, на него повеяло холодом, а дверь хлопнула петлями так, что задрожали стекла. Со всей дури разгона, парень влетел в дверь лбом и упал ничком. В нос ударил запах гнилой земли. Буквально в сантиметре от лица застыли глаза. Желтые глазные яблоки казалось, смотрели прямо в душу. Страшно, кто-нибудь, помогите. Он больше не мог этого терпеть. – Прошу, хватит! – с губ сорвался шёпот. Он медленно закрыл глаза. Он не хотел это видеть Не знаю, сколько прошло времени. Сознание то и дело «просыпалось» и «засыпало». Мысли ворочались неохотно, и первым, что пришло ему в голову, было: «Кажется, я отрубился». Кафель пола холодил лицо, а рука затекла. Надо было встать, открыть глаза и пойти. Страшно. А вдруг оно всё ещё там? Ждёт, когда он откроет глаза. Мысленно собравшись и дав себе пинка, он приоткрыл один глаз. Не видя ничего преступного в белом унитазе, открыл и правый глаз, а затем проморгался. Тишина. Собравшись с силами, парень отряхнул бежевые джинсы, поправил красный свитер, который нихера не спасал от холода и подхватил портфель. Казалось, что всё это произошло где-то не с ним давным-давно. Он было собрался уходить, но, постояв пару минут и подёргав волосы, заглянул за перегородку – в темном углу лежало что-то прямоугольное. Подтянув поджилки, он подошёл. «Мы сами вершим свою судьбу» - гласила надпись на обложке. Это оказалась нечто наподобие блокнота в черной ткани. Бумага была грубой, а на первых двух страницах были неразборчивая писанина. Большой палец прошёлся по главной надписи. - Что за странный почерк? – язык был определённо русский, но стиль, шрифт. Он никогда не видел такого почерка. Не печатный, не прописной, словно человек рисовал это. Как иероглифы или что-то похожее. Холодок пробежал по коже. Мысль оставить это здесь казалась неправильной. Парень закинул блокнот в рюкзак и поспешил наружу, часто оглядываясь. Но так никого и не заметил. *** Дом встретил тишиной. Девушка стащила ботинки, бросила портфель посередине комнаты и упала спиной на кровать. Тишину прерывал тихие удары часов с кукушкой. Ужасный день. Наверняка отец вновь потащит свою пассию в ресторан, а потом вернётся с ней под утро и, если не повезёт, будет трах… Грустные размышления прервала трель звонка. Саша подняла голову. Она никого не ждала, но со скорбным видом поплелась в коридор. Перед открытой дверью стояла высокая женщина лет 30. Поминай лихом - это Ксения. Тем временем ледяной взгляд голубых глаз цепко оглядел меня, мою мятую юбку, замазанную лаком стрелку на пятке и пятно от соуса на загнутом воротнике. Она поджала тонкие губы. - Выглядишь как свинья. – пустым голосом проговорила она, но Саша, привыкшая к её речи, уловила нотки отвращения. И сразу вспыхнула. – Хотя бы не венценосная. Женщина нахмурилась. От грозного взгляда мурашки побежали по спине, но Саша старалась не показывать этого. – Ты ничего не добилась в этой жизни, слабая девчонка, ты зависишь от других и даже дышишь за чужой счет*. Будь благодарна и цени то, что имеешь. – таким же тихим нейтральным голосом проговорила она и, не разуваясь, направилась в комнату отца. Стало очень обидно. Слова били прямо в цель. – Хэй, не учили обувь снимать? – грубо крикнула я, подавляя слёзы. Щас-ка, не дождётся. Не реви, тряпка! – Саша пошла за ней следом, затем облокотилась на косяк двери и стала наблюдать за мачехой. Папина комната, по совместительству кабинет, служила наглядным клише для третьесортных фильмов о бизнесменах. Бежевые обои, дубовый стол с ноутбуком у окна и шкафы с книгами. Ксения подошла к столу, отперла ключом третий ящик с лева и методично отсчитывала купюры из папиной любимой книжки. Черные как смоль волосы покачивались в такт её дыханию, когда она закусывала губу молочными зубками и тихо шептала цифры. Есть сиськи, нет мозгов(пусть это было далеко не так) – пришла к умозаключению Саша, молча пропуская женщину обратно в коридор. Даже в обтягивающем черном платье, которое прикрывает разве что трусы, она выглядела гордо и неприступно. Перед дверью она остановилась и, не оборачиваясь, спросила. – Что с учёбой? Я закатила глаза. Господи, за что мне это. *** Господи, за что мне это? Никита сидел на скрипучем матрасе и смотрел на костлявую фигуру. Кажется, повторной истерики мозг не выдержал, послал все отделы нервной системы нахуй. - Потому что ты попросил. – проскрипело существо, едва двигая губами. Каждое слово с шипением вылетало с его губ….Нет, скорее рта. Со щели костных пластин. Слова были настолько искаженными, что он едва понимал ЭТО, интонация прыгала, а голос трещал как пластинка. - Когда это я просил монстра прийти ко мне и свести меня с ума? – вышло нервно. Захотелось посмеяться. Существо промолчало. - Я ведь, я пошутил тогда. Вы убёте меня? – сердце замерло. – Возможно – прошелестело в ответ. Он думал, что готов услышать этот ответ. Нет. Это прозвучало как приговор. По щекам побежали слёзы. - Вот значит как выглядит смерть. Скажите пожалуйста, а я могу попрощаться с мамой? Или я уже умер и это моя душа? – Существо медленно отрицательно повернуло голову, подняло костлявую конечность и тонким пальцем указало на рюкзак. Неужели? - Вы пришли за блокнотом, да? Это ваше? Что-то типа учёта мертвых? Мне надо вписать своё имя? – он, кажется, не чувствовал ничего. Какая-то глупая смерть. Сама эта мысль казалась нереальной, далёкой. Ни света в конце тоннеля, ни рая, ни ада. Разве это может быть правдой? - Все, запишешь кого ты, истлеют. Ты быть может, хотел справиться лучше? Она принадлежит тебе. – прошипело оно. Воздух с характерным сипом проник в рот, после чего оно замолчало. Никита замер. Он всё понял. Как же всё легко-то. Слёзы уже высохли, а губы растянулись в улыбке. - И что это всё? Ты, ебаный глюк моего ебучего мозга, даёшь мне блокнот и говоришь, что все кого я запишу туда сгорят нахуй, а мне ничего не будет. Более того это просто дар божий и я сука избран, что бы вершить судьбы, из-за слов сказанных между блевотой в толчке? Существо нахмурилось, глядя как новый хранитель перестаёт ходить туда сюда по комнате, берет в руки телефон и как-то странно посмеивается. Послышались гудки. – Ало, мам, привет. Прости, что отвлекаю, понимаешь, у меня тут проблема. Кажется, я сошёл с ума. – высокий голос испуганно заговорил. - Сынок, что случилось, говори прямо. Ты где? Всё впорядке? Я сейчас приеду. Ещё раз оглядывая глюк, он вздохнул. Зря позвонил, по телефону ЭТО не объяснишь. Опять он доводит маму. - Да нет, мама, всё хорошо, не надо приезжать, мам, я дома. - Быстро отвечай что произошло?! - Знаешь, я просто так позвонил. Мне просто захотелось услышать твой голос. Я очень люблю тебя, ну и…. – ещё пару раз заверив мать, что всё хорошо, Никита сбросил трубку, совсем сникнув. Раньше он пошёл бы к брату, тот бы обязательно что-нибудь придумал. Брат мертв. Его мама была по-настоящему сильной женщиной. Когда отец бросил её с двумя детьми на руках, она не жаловалась и не плакала. Она улыбалась, приходя домой, что бы помыться при свечах и поцеловать нас на ночь. Работала на двух работах, хватаясь за любую возможность получить денег. Хоть мы и жили бедно, у нас всё было для счастья. У нас были мы, были. Теперь нет тебя. Они только только зажили счастливо. На столе была вкусная еда, на нас новая качественная форма. Они даже собирались на море. Почему? ТЫ всё испортил. Ненавижу. Он знал, мама догадывалась о долгах брата. Что, если за её сыном придут. Она не сможет это пережить. Не похоронит и второго. Он должен быть сильным ради мамы, ради друзей. Ведь иначе все их страдания, слёзы и помощь ему станут бессмысленными. - Я не поступлю как ты, говна кусок – мысленно обратился он к брату, отгоняя колющую боль внутри. Неожиданно пришла странная идея. Парень вновь сел на кровать и костяшками пальцев начал массировать веки. Среди черных пятен вновь проступило лицо монстра. - Ну, раз ты говоришь, что я могу убить, ну-ну, попробуем. И он, перевернув рюкзак и высыпав тетради на пол, достал из пенала ручку.