Дорогой Зла

                    Кровь! Кровь!! Кровь!!!              Гарри очнулся рывком, судорожно шаря рукой по тумбочке в поисках своих очков-велосипедов. Дышал мальчик прерывисто, ловя ртом воздух подобно выброшенной на берег рыбе.       Кое-как успокоившись, он скукожился на кровати, обхватив колени руками и стараясь выровнять дыхание. Не хватало еще заплакать — вот еще! Тогда на утро, помимо обычных унижений, дядя с кузеном наверняка с удовольствием пройдутся на тему покрасневших глаз и опухшего лица.       Мальчик скривился. Когда его жирный кузен Дадли ревел как девчонка от мелкой царапины, которую заполучил, дразня котов их соседки — миссис Фигг, — никто почему-то его плаксой не называл. Тетя Петуния как квочка скакала вокруг “бедного Дадлички” и дула на “смертельную рану”, а дядя Вернон громогласно обещал позвонить “куда следует” и посадить чокнутую кошатницу в тюрьму, а её блохастых монстров отправить на усыпление!       В присутствии “дражайших” родственников лучше было не выказывать слабостей — никаких. Это он выучил практически сразу, как начал говорить. Равно как и то, что любое проявление “странности” в доме Дурслей тут же безжалостно каралось!       И плевать было тёте с дядей, что Гарри и сам не знает, почему вокруг него происходят такие странные вещи! Например, в начале этого учебного года он вдруг каким-то образом оказался на крыше школы, хотя буквально только что убегал по земле от Дадли с приятелями? Ну или каким образом ваза тётушки Петунии, разбитая его жирным кузеном - и за которую наверняка бы наказали все равно Гарри - вдруг волшебным образом склеилась обратно? И ведь, что самое обидное, его все равно наказали — но уже не за уничтожение вазы, а за её восстановление! В тот момент мальчику казалось, что это — вершина несправедливости.       Впрочем, Гарри уже не раз и не два успел убедиться, что мир вообще штука несправедливая. Особенно когда Дадли сошло с рук его убийство.       Именно. Убийство. Почти полгода назад, в разгар летних каникул, Гарри Поттер был убит.       Гарри вздрогнул от таких мыслей. Всё то, что произошло прошлым летом, было страшно, странно и неправильно! Но вот так вот запросто констатировать, что он умер, было совсем уж на грани самого настоящего безумия.       Но факт оставался фактом: полгода назад его кузен в своих издевательствах перешел черту. Когда Гарри по заданию тёти стоял на стремянке и поливал цветы в висящих на стене горшках, Дадли толкнул шаткую лестницу — и мальчик со всей силы рухнул спиной на низкий садовый заборчик, ломая ребра и позвоночник.       Тогда, самым краешком сознания, он какое-то время слышал крики, причитания, плач тётушки — видимо, она уже представляла объяснение с полицией и крушение своей идеальной репутации среди соседей. А потом сознание мальчика погасло, и он услышал совсем другие голоса.       - ТЫ ХОЧЕШЬ ЖИТЬ?       Если б мог, то Гарри бы вздрогнул. Но здесь, в этом странном то ли месте, то ли состоянии, он не был уверен, что у него даже есть тело, которое может дрожать! Лишь жуткие голоса, что одновременно хором и вразнобой говорили с ним, висящим в переливающимся невероятными и жуткими цветами Ничто.       ЖИЗНЬ… ТЫ ЖЕ НЕ ХОЧЕШЬ УМИРАТЬ? НЕ УМИРАЙ!       МЫ ПОМОЖЕМ, ДА. ВЫЖИТЬ. И ОТОМСТИТЬ! ТЫ ЖЕ ХОЧЕШЬ ЭТОГО, ХОЧЕШЬ, МАЛЕНЬКИЙ МАГ? МЕСТИ!       МЫ ПОМОЖЕМ, ДА. О, ДА! ВЫЖИТЬ. ОТОМСТИТЬ. СТАТЬ СИЛЬНЕЕ И МОГУЩЕСТВЕННЕЕ. ПОЛУЧИТЬ ВСЕ, ЧТО ТЫ ТОЛЬКО ЗАХОЧЕШЬ, ЮНЫЙ МАГ! ТОЛЬКО СКАЖИ НАМ — “ДА”!..       “Я хочу жить,” — в панике подумал он. — “Я не хочу умирать!”       ДА-А-А! — восторженно взвыли голоса.       МЫ ПОДАРИМ ТЕБЕ ЖИЗНЬ. МЫ ДОБРЫ. О, ДА! МЫ ДАРИМ ТЕБЕ ЖИЗНЬ, А ТЫ ПОДАРИШЬ ЖИЗНЬ НАМ. КОГДА ПРИДЕТ ВРЕМЯ, ТЫ НАКОРМИШЬ НАС. ТЫ ПРИЗОВЕШЬ НАС. ВСЕ СКЛОНЯТСЯ ПРЕД СИЛОЙ ХАОСА!..       В тот момент сознание Гарри окончательно погасло.       Очнулся он спустя сутки в своей каморке под лестницей. И тут же начал ощупывать себя, ища признаки полученных травм и… не находя их.       Первой мыслью было — приснилось! И лестница, и Дадли, и падение на забор, и жуткие голоса в пустоте. Какое-то время Гарри старался убедить себя в этом. Но перепуганные взгляды Дурслей в его сторону, осторожные вопросы тёти, как он себя чувствует — все это заставляло усомниться в нереальности произошедшего. А уж ночью…       Той же ночью у него начались кошмары.       Ну, как, кошмары. Скорей уж это походило на видения. Странные, очень странные видения! Первым из которых была картина того, что произошло в то время, как он валялся в отключке.       ...Вот один из котов миссис Фигг, что в момент падения Гарри с лестницы сидел неподалеку, резво вскочил со своего места и ринулся в дом хозяйки. А вот, спустя каких-то три минуты, когда Дурсли уже скучковались над изломанным телом мальчика и начали осознавать всю тяжесть ситуации, за их спинами раздался громкий хлопок.       Посреди лужайки на их заднем дворе стоял высокий старик в аляповатом лиловом балахоне, остроконечной шляпе и с длинной седой бородой — в общем, одет странный старик был как классический сказочный волшебник. Вот только образ доброго старца никак не вязался с крайне сердитым и напряженным взглядом седобородого!       Он стремительно подлетел к лежащему на земле умирающему мальчику и что-то резко проговорил. Одновременно с этим, почти не слушая оправданий Дурслей, он начал водить над телом Гарри каким-то странным прутиком.       Сам Гарри смотрел на развернувшуюся картину, будто паря в воздухе чуть в стороне. Вот старик приподнимает его голову и вливает в рот какую-то бурду из пробирки, выуженной из рукава. Вот он прикрикивает на дядю Вернона, отчего тот вздрагивает, быстро подхватывает легкое тело племянника и несет в дом.       А вот старик остается один на лужайке. Он пару раз взмахивает своим прутиком по сторонам, отчего с его кончика срываются еле заметные нити, похожие на паутину. И почему-то Гарри точно уверен, что благодаря этим “паутинкам” никто в округе даже не подумает, что во дворе семейства Дурслей что-то происходило — даже если кто-то что-то услышал или увидел…       Что ж, это хоть как-то объясняло его внезапное “выздоровление”. И это было, пожалуй, единственным четким и понятным видением из всей череды снов, что он навидался за прошедшее время!       Убедившись, что руки больше не дрожат, Гарри нацепил на нос очки и устало прикрыл глаза.       Этой ночью опять были эти сны. Снова.       Чаще всего это были голоса. Очень похожие на те, что раздавались в его голове, пока он лежал, оправляясь после падения с высоты. Но в то же время другие. И при этом — не совсем голоса! Он даже про себя не смог бы точно объяснить, что это.       Больше всего это походило на… желания. Ну да. Странные, яркие, обжигающие желания! И характер этих желаний варьировался в зависимости от того, что Гарри испытывал накануне.       Голос, что ревел в его голове каких-то минут пять назад, требовал убивать. Нет, не так — он требовал УБИВАТЬ! Как можно более грязно, жестоко, страшно! Чтобы лилась кровь, чтобы брызгали в стороны ошметки мозгов, а склизские кишки растекались по полу! И в какой-то момент, несмотря на испуг, Гарри подумал, что не прочь был последовать совету голоса.       Сестра дяди Вернона, тётушка Мардж, пару дней назад приехала на Пасху в дом номер 4 по улице Тисовая и, разумеется, привезла своих омерзительных бульдогов. Кормить, выгуливать и чистить которых поручили, конечно же, “отродью уголовников и наркоманов” — то есть ему, Гарри.       Попутно Мардж еще и обливала мальчика грязью, всячески старалась унизить, поминутно причитая о том, какая Петуния святая, раз взяла такого неблагодарного, мерзкого мальчишку в свой дом после закономерного конца своей непутевой сестры-алкоголички.       Гарри стискивал кулаки, скрежетал зубами, но старался сдержаться. Он знал — стоит начать спорить и будет только хуже.       Как ни странно, но прогулки с бульдогами Мардж оказались некоей отдушиной в эту со всех сторон трудную неделю. По крайней мере, пока эти твари не пытались показать характер. В любом случае, они не позволяли себе громко вслух рассуждать о том, что “какова сука — таковы и щенки”, “яблочко от яблоньки недалеко падает” и прочие намеки на то, что Гарри — такой же неполноценный, грязный неудачник, какими были его родители когда-то.       Вот и в этот день, после жутких кошмаров, наполненных насилием, он еле дотерпел до того момента, когда его отправили выгуливать Злыдня и Трутня — двух любимцев Мардж. Странно было, конечно, что эта склочная тётка доверяет “своих кровиночек” Гарри. Он же “малолетний уголовник, лжец и будущий наркоман” — что ему стоит сделать что-нибудь с парочкой бульдогов во время прогулки?       Судя по подозрительным взглядам Злыдня на держащего поводок мальчика, он каким-то образом почуял настрой Гарри. И негромко рыкнул, будто намекая, что это скорее они с Трутнем что-то сделают с ним, а не он с бульдогами.       В остальном прогулка проходила довольно спокойно. Гарри даже смог окончательно успокоиться и подумать.       Вот уже полгода его разрывало от противоречивых мыслей, идей и желаний. Несколько видений, подобных тому, что он увидел сразу после своей кратковременной смерти, странные и пугающие образы. Ну и множество голосов, что шептали, бормотали, стонали и рычали, стоило ему провалиться в сон!       Некоторые голоса он даже начал выделять из множества остальных. Один из них как раз и таранил его мозг последние несколько ночей, настаивая, приказывая немедленно встать и пойти расчленить кого-нибудь! Желательно — ублюдочную Мардж!       “Вскрой её жирное брюхо!” — орал голос. “Пусть полюбуется на собственные внутренности! Пусть её кишки валяются на полу, а её собственные псы слизывают кровь и жир, текущие по паркету! Пусть её уродливая башка станет твоим трофеем!”       Гарри аж споткнулся, снова вызвав недовольный рык со стороны бульдогов. Но он этого почти не заметил. Потому что впервые за эти полгода голос прозвучал не во сне, а наяву.       Пока Злыдень и Трутень делали свои дела под забор одной из соседок Дурслей, Гарри прислонился к этому самому забору и пытался успокоиться. Дыхание снова сбилось, кровь пульсировала в висках, а живот скрутило в спазме ужаса.       Точно! Он смотрел что-то такое по телевизору, пока Дурсли не видели. У маньяков, что убивают людей, точно так же: сначала они слышат голоса, что повелевают им убивать, а потом идут и убивают!       Так что же, он, Гарри — маньяк?!       “Тс-с!” — снова раздалось в голове мальчика. “Конечно же, ты не маньяк, Гарри. Маньяки ведь так глупо льют кровь и еще более глупо попадаются полиции. Ты же не собираешься попадаться полиции?”       Ошарашенный мальчик машинально покрутил головой.       “Чудно!” — снова раздался этот мурлыкающий голос. “Не бойся нас, Гарри. Мы явились на твой зов и не причиним тебе вреда. Наоборот — мы поможем тебе!”       “Кто вы?” — тоже мысленно спросил Гарри, нервно сглатывая.       “Мы?” — будто бы “улыбнулся” голос. “Зови нас “духами-советчиками”. Мы посланы, чтобы помочь тебе. Чтобы уберечь тебя, Гарри! Ну и помочь занять причитающееся тебе место в жизни, конечно!”       “М-место?” — все еще не мог понять, о чем говорит голос, моргнул Гарри.       “Да”, — просто ответил голос. “С моей помощью ты станешь сильнее, умнее и могущественнее! Вознесешься на такие вершины, о которых раньше и мечтать не мог! Узнаешь то, что не снилось и самым умным, самым смелым из живущих! Сможешь...”       “Чушь”, — раздался другой голос, будто подавляя предыдущий. “Власть, могущество, вершины… Послушай меня, Гарри”, — мягкий и как-будто усталый голос обратился к мальчику. “Подумай — чего это все будет стоить, если ты снова умрешь? Но на этот раз окончательно, бесповоротно! Ты и так достаточно страдал, чтобы вот так глупо закончить свою жизнь. Что касается самой жизни...” — тут голос сделал небольшую паузу. “Разве это жизнь? Твои единственные родичи ненавидят тебя. Они издеваются над тобой, они травят тебя! Наказывают, морят голодом — просто потому, что ты существуешь. Твои мама и папа умерли. У тебя нет друзей! Ты один, Гарри”, — скорбно вздохнул голос, а у самого мальчика навернулись на глаза слезы. Такой острой и всепоглощающей жалости к самому себе он давно не испытывал! “Но так было раньше!” — внезапно произнес голос, который мог бы принадлежать его маме или, скажем, любящему дедушке. “Я здесь, чтобы утешить тебя. Со мной ты никогда не будешь один...”       И Гарри бы поддался этому мягкому и такому понимающему голосу, но вдруг понял, что он, такое ощущение, обволакивает его разум чем-то липким и вязким, утягивая… куда-то.       В животе полыхнуло страхом, что быстро подскочил к груди, где взорвался внезапным приступом гнева!       “Ублюдок! Сгинь!” — взревел третий голос, который Гарри уже слышал сегодня. “Слушай меня, мальчик”, — жутко зарычал этот третий. “Ты не нуждаешься в жалости! Ты не нуждаешься в этих слюнях и соплях! И в длинных рассусоливаниях тоже! Просто пойди на кухню, возьми нож для мяса и воткни его в брюхо этой жирной суке!”       Гарри с ужасом слушал эту перепалку, сидя под соседским забором, схватившись за голову и покачиваясь взад-вперед. Сидящие рядом бульдоги Мардж жалобно скулили, прижавшись друг к другу — они явно чуяли нечто, исходящее от мальчика. Что-то по-настоящему страшное!       “А еще лучше — залезь в садовый домик Вернона”, — будто даже “облизнулся” голос. “Возьми там топор! И отруби Мардж голову!”       Гарри, не выдержав, вскочил и побежал прочь, надеясь, что встречный ветер охладит голову и уберет эти жуткие голоса! Злыдень с Трутнем тоже побежали — только в другую сторону, поближе к любимой хозяйке и подальше от страшного маленького человечка, от которого несло потусторонней жутью.       Остановился Гарри в городском парке — небольшом, но довольно популярном месте отдыха жителей Литтл-Уингинга. Вот и сейчас гуляющие тут и там прохожие странно косились на тощего мальчика, одетого в явно большие ему обноски и тяжело дышащего, будто от долгого бега.       — Я не маньяк… Я не маньяк… Не маньяк!.. — бормотал себе под нос мальчик, тряся головой и шмыгая носом. Оглядевшись и заметив настороженные взгляды гуляющих неподалеку людей, он смущенно покраснел и поспешил уйти вглубь парка — благо, даже в такой маленькой зеленой зоне была парочка укромных аллей.       Там он плюхнулся на проржавевшую лавочку — про этот уголок парка явно уже давно забыли.       Гарри частенько бывал в этом месте — прятался от Дадли и его дружков, когда те гонялись за ним с целью избить. С одной стороны, этой лавочки не было видно с центральных аллей, а вот вид на эти сами аллеи открывался отличный! Самое то, чтобы спрятаться от чего угодно!       По крайней мере, так было раньше.       “Смотри, мороженое!” — снова в голове Гарри прозвучал голос. Уже четвертый по счету, как с безнадегой насчитал мальчик.       На этот раз голос не был вкрадчивым, заботливым или злым. Он звенел как серебряный колокольчик, был ярким, озорным и, как почему-то показалось Гарри, самым молодым из всех.       “А ты кто? Тоже маньячный дух-советчик?” — смирившись со своей судьбой, подумал мальчик.       “Ха-ха!” — звонко рассмеялся голос. “Маньячный, скажешь тоже! Хотя остальные трое и производят такое впечатление, не находишь?”       “Это точно” — вздохнул мальчик. “А ты что предлагать будешь?”       “Ну-у...” — даже немного задумался голос. “Я много чего могу предложить”, — наконец, хмыкнул четвертый собеседник Гарри. “Ты вот когда мороженое последний раз ел?”       “Два года назад” — почти не задумываясь, ответил мальчик. Он вспомнил, как ему достался рожок клубничного мороженого, надкусанный Дадли — тому почему-то он не понравился. А потому тётя Петуния отдала рожок Гарри — причем с таким выражением лица, будто делает невероятное одолжение!       Тогда ему показалось, что ничего вкуснее этого жалкого надкусанного рожка на свете просто не существует! От воспоминаний о том моменте у Гарри даже рот слюной наполнился, настолько ярким оно было.       “Вот!” — будто это все объясняло, воскликнул голос. “Я могу дать тебе столько мороженого, сколько влезет! И пирожных. И игрушки — самые лучшие! И еще кучу всего! Слушай меня — и я научу тебя развлекаться”, — восторженно перечислял голос.       Гарри уже немного успокоился и мог адекватно воспринимать то, что ему твердили странные голоса. Тряхнув головой, он встал с лавочки.       “Мне… мне надо подумать” — тряхнул головой мальчик и, пошатываясь, побрел в сторону Тисовой улицы.       Но до дома под номером 4 он не доковылял — рухнул у самого начала улицы. От пережитых впечатлений Гарри попросту потерял сознание…

Имматериум. Вне времени и пространства.

      Четыре демона, воплощающих радикально противоположные силы, сражались на просторах Имматериума. Их битва не дотягивала до эпичного противостояния Богов Хаоса, которым они служили, но в этой части Великого Эфира даже это было выдающимся событием!       Эти демоны еще только-только начали приобретать более-менее стабильную форму — до этого они представляли собой просто четыре сгустка бесформенной энергии. Развоплощенные и закинутые на задворки варпа, эти сущности растеряли большую часть своих сил. Они были дезориентированы и ослаблены!       И раствориться бы им в бушующем океане Имматериума, лишиться сил и самой личности — но все решил случай.       Сильный выброс магии Хаоса в одном из соседних миров встряхнул их, не дал зачахнуть и окончательно сгинуть. Потянувшись из последних сил в сторону того мира, четверка демонов почуяла то, что могло их спасти!       Невинную душу младенца, что его дура-мать оставила без защиты, проведя кровавый ритуал, посвященный Хаосу. Демоны одновременно ринулись на такой лакомый кусок, но поглотить не смогли.       Почему? Да потому что каждый из них хотел эту душу только для себя, не желая делиться с остальными.       И разгорелась битва! В свете души сильного псайкера — а младенец был в перспективе очень сильным псайкером — демоны даже смогли приобрести какой-никакой стабильный облик.       Похожий на обезьяну гуманоид с переливающейся всеми цветами радуги кожей, покрытой кристаллическими шипами, ловко вертел искрящийся от магии посох, с концов которого то и дело срывались сгустки колдовского огня. Лицо гуманоида постоянно менялось, будто не способное принять какую-то постоянную форму.       Звали этого демона Тал-Тагазон, и до изгнания в это захолустье он был одним из герольдов Тзинча, Владыки Перемен.       Второй, многорукий краснокожий великан с собачьей головой, целиком покрытый ржавыми листами железа, окровавленными шипами и огненными рунами. В каждой из своих рук он сжимал самое разнообразное оружие ближнего боя: от мясницкого тесака до двуручной секиры — которым и пытался с жутким ревом достать своих соперников.       Звали великана Арак’ча, и когда-то он был одним из сильнейших кровопускателей Кхорна, Кровавого Бога.       Третий демон походил на протухший гибрид птицы с жабой. Бледная кожа, покрытая язвами и гниющими ранами, оголенные ребра, торчащие тут и там черные перья и облезлые вороньи крылья за спиной — создавалось впечатление, будто это не живое существо, а восставший труп. Тощие и длинные руки жуткой твари сжимали огромный ржавый меч, источающий гнилостно-желтый свет, а с его лезвия капал едкий яд.       То был Каграннар, бывший подданный Дедушки Нургла — божества разложения, чумы и отчаяния.       Последний из четверки противников был высок и строен, являлся обладателем длинных золотистых волос, белоснежной кожи и… шести глаз. А также тела, переходящего в нижней части в длинный и чешуйчатый змеиный хвост с рудиментарными шипастыми плавниками и гребнями. Мускулистый, болезненно-красивый, этот демон был вооружен изящно изогнутым мечом и шипастой плетью.       Порождение Слаанеш, Терсамарис когда-то был одним из стражей Второго Круга Дворца Удовольствий, а теперь вынужден драться насмерть ради одной-единственной душонки!       В Имматериуме нет времени, потому определить, как долго уже длится это противостояние, было невозможно. Но всем его участникам уже было понятно, что победителя здесь не будет: даже если кому-то из них посчастливится прикончить остальных соперников, сил на то, чтобы даже держаться на плаву в бушующих вокруг варп-штормах у него не останется! Не говоря уж о том, чтобы выпить душу намеченной жертвы и тем самым стабилизироваться.       Наконец, сражение утихло. Тем более, как поняли все четверо, душа мальчика все же оказалась каким-то образом защищена, а потому, чтобы пожрать её придется-таки попотеть! Для этого нужны силы. А чтобы сохранить силы, придется идти на диалог.       Какое-то время все четверо демонов висели в пространстве. Их образы менялись и “плыли” — все же облик, который выбрал каждый из них, был скорее временным, принятым для кратковременной стычки. А потом заговорил яркий и переливающийся Тал-Тагазон:       — Что ж, вижу что силы равны. Каждый из нас достоин воплощения в этом странном и, — тут он прислушался к чему-то, — закрытом мире. Но воплотиться мы сможем только через одну-единственную душу.       — Эту! — рыкнул в ответ Арак’ча, лязгнув собачьей пастью. — Хочу! Сожрать! Поглотить! Стать сильней!       — Как примитивно, — скривил губки Терсамарис, чуть высовывая раздвоенный язык. — Но кхорнит прав — именно поэтому мы здесь столкнулись. Вот только мы и без тебя это знаем! К чему ты ведешь?       — Слуги Заговорщика всегда ведут лишь к одному — чтобы оставить остальных с носом, — печально вздохнул гниющий Каграннар, закидывая свой меч на плечо. — И если он начал изрекать известные всем банальности — значит хочет обернуть их выгодным для него образом.       — Естественно, — невозмутимо пожал плечами демон Тзинча. — Глупо делать или говорить что-либо, что не принесет тебе выгоды, не правда ли? Но, если честно, мое предложение по выходу из сложившейся ситуации вполне может вас устроить. Не хотите ли послушать?       — Одна открытая для варпа душа, — лениво протянул слаанешит. — Всего одна. Один на четыре не делится. Один даже на два не делится, чего уж там!       — Один победит! — отрывисто прорычал кхорнит. — Трое проиграют! Арак’ча не проиграет!       — Это если упереться в одну-единственную банальную возможность — то есть поглощение души этого человечка, — усмехнулся призрачными губами Тал-Тагазон, — и игнорировать иные пути.       Его собеседники задумались, нервно косясь на противников.       — В том измерении, в котором мы услышали Зов, — прикрыв глаза, коварно улыбнулся тзинчит, — очень большая доля потенциальных псайкеров. Вы же чуете их? Слышите их? Их души взывают к нам! Они так и просятся, чтобы мы явились и пожрали их. Что такое одна душа, пусть и невинного младенца с могучим психическим потенциалом — по сравнению с целым девственным миром!       — Ты не сможешь запудрить нам мозги, — покачал уродливой головой служитель Нургла. — Если думаешь, что я отступлюсь от этого мальчика после твоей болтовни — то ты самый глупый раб Непостоянного, что я встречал на своем пути.       — О, это было бы весьма мило с вашей стороны, — снова ухмыльнулся Тал-Тагазон. — Но, к сожалению — или к счастью — никогда ничего не бывает просто. Я говорю не о банальном поглощении души мальчика, — чуть наклонился он вперед, — а о сделке.       — Сделке? — после небольшой паузы недоуменно произнес змееподобный слаанешит.       — Сделке, — кивнул тзинчит. — Контракте. С мальчиком. Все просто, — пояснил он, видя недоумение своих визави. — Мы не можем проникнуть в закрытый мир сами. Единственный путь — открытая для нашего влияния душа мальчика! Но просто сожрать мы её не можем — значит…       — Значит, нужно повлиять на него по-иному. А потом с его помощью получить доступ к этому миру, — тонко улыбнулся Терсамарис. — Умно.       — На том и стоим, — самодовольно поклонился переливающийся всеми цветами демон Тзинча. — Мы выждем. Мы накопим силы. К тому времени Гарри Поттер, — назвал он их цель по имени, — вырастет и осознает себя. Он будет унижен, он будет страдать — и тогда явимся мы. И принесем свои Дары!       — Да! — рявкнул собакоголовый кхорнит. — Мы придем! Мы победим! Арак’ча победит!       — А к тому времени, возможно, я пойму причину, по которой открытая душа вдруг обрела непонятную защиту, — усмехнулся про себя Тал-Тагазон.       Демоны ждали, они это умеют — в конце концов, в их распоряжении все время Вселенной! И вот, в начале мая 1990 года, они наконец дождались — психическая сила мальчика по имени Гарри Поттер достаточно укрепилась, чтобы выдержать голоса четырех сущностей, что жаждали общения.       Пути этого мира изменились, и Хаос нашел в него лазейку...